Стругацкий В. Континент ветров
Добавлено: 07 Сентябрь 2010 21:39Газета "Смена", 6 сентября 2010 г.
Представить, какие ветры дуют на антарктической станции Русская, человеку, ни разу там не побывавшему, так же сложно, как и почувствовать, что переживают зимовщики станции Восток, когда при семидесятиградусном морозе приходится протопать пару десятков метров от дома до кают-компании.
Индекс жестокости
На Востоке, даже если на лицо натянут шерстяной подшлемник с крохотными щелками для глаз, моргать не советую. Ресницы тут же слипаются, и придется либо отдирать их с кровью, либо вслепую попытаться добраться до кают-компании и ждать, пока оттают вместе с тут же наросшим перед ртом ледяным сугробчиком. Хочется прибавить шагу, а, как назло, ползешь улиткой. На высоте аж три с половиной километра над уровнем моря атмосферное давление чуть ли не в два раза ниже, чем у нас в Питере. Да еще пониженная концентрация кислорода: Восток под боком у Южного полюса - меньше 1300 километров, а чем ближе к полюсу, тем кислорода меньше.
Вот пониженное давление да плюс нехватка кислорода и сковывают любого своими кандалами. А стоит чуть ускорить шаг - и в висках стучат отбойные молотки, а сердце ухает так, что кажется, вот-вот выпрыгнет из-под каэшки на этот жуткий мороз.
Когда я впервые оказался на Востоке на 50-градусном морозе, удивился, что мне не так холодно, как на Мирном, откуда прилетел за день до этого. Хотя вылетали мы из Мирного в минус двадцать. Вроде там в два раза теплее, а замерзал на Мирном куда быстрее, чем на Востоке. Несуразица какая-то. Или еще один феномен Востока?
- Объясняю для необразованных в области метеорологии, - посмеивался надо мной один из бывалых полярников. - Когда мы вылетали, какой на побережье ветер был? Правильно - 12 метров в секунду. То есть шестибалльный, сильный. А есть такое интересное понятие, как индекс «жесткости климата» Бодуэна. Проще говоря, показатель влияния температуры и ветра на организм человека. Не буду тебе морочить голову формулами. Скажу только, что отрицательное влияние ветра на наш с тобой организм почти в семь раз сильнее температурного. Так что благодари бога, что здесь, на Востоке, ветры слабенькие - больше 10 метров в секунду обычно не бывает. Здесь зона антициклона - большого циркумполярного антарктического вихря. Этот вихрь крепко сидит в центре континента - за что ему особое спасибо. А внизу по побережью Южного океана гуляют глубокие циклоны и дуют отсюда, с купола, стоковые ветры. Если они берутся рука об руку и их траектории совпадают, начинаются жуткие дульники, а часто - ураганы… Все понял?
Пришлось честно признаться, что мое метеообразование «ниже плинтуса».
Когда вернулись в Мирный, я обложился разными умными книжками и эту чертову формулу Бодуэна все же раскопал, хотя терпеть не могу вставлять в текст цифры и расчеты. (Отнять от единицы минусовую температуру, помноженную на 0,04, а затем силу ветра умножить на 0,272 и к единице прибавить, а полученные цифры перемножить между собой. За первый балл Бодуэн принимает температуру воздуха ноль градусов при полном штиле.)
Выяснилось, что создатель формулы никакого отношения к бельгийскому королю Бодуэну Первому, чье имя есть на карте Антарктиды, не имеет - не королевское это дело индексы суровости климата придумывать. Хотя именно после зимовки в Антарктике шведский метеоролог Бодуэн вывел формулу «жестокости погоды», доказав, что именно скоростью ветра, а не температурой определяется суровость погоды. И как ни странно, 60-градусный мороз при полном безветрии куда менее жесток, чем всего-то 10-градусный морозец при слабом, 10 метров в секунду, ветре. Ну а если ветер разгуляется до 40 метров в секунду на 40-градусном морозе, то жестокость погоды достигнет громадных показателей аж в 30 условных единиц.
Сидя за калькулятором, я вспоминал, как до полета вглубь Антарктиды мы с начальником Мирного Николаем Кузьмичом Дмитриевым, цепляясь за натянутые между домами тросы, при штормовом ветре пробирались к кают-компании…
Воспоминания не из приятных, хотя ветер был всего метров двадцать пять в секунду. Не выручал ни кожаный костюм, ни натянутая на него каэшка. Пробирало до костей.
А как раз накануне, конечно не предполагая, что так заметет, тот же Кузьмич рассказывал мне историю о том, как в одну из первых экспедиций кто-то из полярников в шторм, несмотря на запрет, в одиночку вышел из дома. Подхваченный стоковым ветром, он полетел к барьеру и ухнул вниз - прямо на лед припая. Нашли его только на следующий день, когда шторм стих.
У меня эта история не выходила из головы, когда мы перебирали руками трос. Хотя с Кузьмичом, как и положено, шли мы парой. А Кузьмич на Мирном столько раз зимовал, что в любую пургу мог ориентироваться вслепую.
Так вот, нажимая на клавиши калькулятора, я все это вспоминал. И получалось, что на Востоке при штиле и 50-градусном морозе индекс Бодуэна всего 3 балла, а в шторм в Мирном при морозе в два с половиной раза меньшем, но при ветре 25 метров в секунду - почти 12. Аж в четыре раза больше! И еще получалось, что если бы при том же 20-градусном морозе в Мирном наступило безветрие, то индекс вообще опустился бы ниже двух.
Но сейчас не о «восточных» морозах речь и не о пурге в Мирном. Да и Восток и Мирный - в восточной Антарктиде.
Речь вообще о другом полушарии: станция Русская на западном побережье Антарктиды, между 74-м и 75-м градусами южной широты, у моря Росса. И стоит она не на многокилометровом ледовом панцире, как Восток, а на похожих на ржавчину красноватых скалах мыса Беркс - на Земле Мэри Бэрд, названной известным полярным исследователем американским адмиралом Ричардом Бэрдом в честь своей жены.
К берегам Земли Мэри Бэрд
Эту станцию пытались открывать трижды.
Ведь ни одна из стран в Тихоокеанском секторе Антарктики своей научной базы не имела, кстати, и сегодня Русская там - единственная. Единственная на тысячи километров - от моря Росса до Антарктического полуострова. Этот берег между 90-м и 160-м градусами западной долготы вообще долгое время называли белым пятном. Никаких данных о климате этого района накоплено не было.
Первый раз, чтобы высадиться на станцию Русская, советские полярники пришли к берегам Земли Мэри Бэрд еще в 1972 году на «Оби». На знаменитом дизель-электроходе - участнике еще первой советской антарктической экспедиции - шел весь коллектив Русской во главе с ее будущим начальником Владиславом Пигузовым. С тем самым Пигузовым, который на «СП-19» сочинил замечательный полярный гимн:
А бывало, так ломало,
Что звенел струной
Под ногами остров,
Остров ледяной.
С тем самым Владиславом Михайловичем Пигузовым, который и сегодня, накануне своего 75-летия, работает в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте главным специалистом Высокоширотной арктической экспедиции и, как мастер «датской» поэзии, к юбилеям своих друзей-полярников всегда сочиняет остроумные поэмы.
С тем самым Пигузовым, о котором говорят, что он был знаком с самим Владимиром Высоцким.
(Продолжение следует)
Индекс жестокости
На Востоке, даже если на лицо натянут шерстяной подшлемник с крохотными щелками для глаз, моргать не советую. Ресницы тут же слипаются, и придется либо отдирать их с кровью, либо вслепую попытаться добраться до кают-компании и ждать, пока оттают вместе с тут же наросшим перед ртом ледяным сугробчиком. Хочется прибавить шагу, а, как назло, ползешь улиткой. На высоте аж три с половиной километра над уровнем моря атмосферное давление чуть ли не в два раза ниже, чем у нас в Питере. Да еще пониженная концентрация кислорода: Восток под боком у Южного полюса - меньше 1300 километров, а чем ближе к полюсу, тем кислорода меньше.
Вот пониженное давление да плюс нехватка кислорода и сковывают любого своими кандалами. А стоит чуть ускорить шаг - и в висках стучат отбойные молотки, а сердце ухает так, что кажется, вот-вот выпрыгнет из-под каэшки на этот жуткий мороз.
Когда я впервые оказался на Востоке на 50-градусном морозе, удивился, что мне не так холодно, как на Мирном, откуда прилетел за день до этого. Хотя вылетали мы из Мирного в минус двадцать. Вроде там в два раза теплее, а замерзал на Мирном куда быстрее, чем на Востоке. Несуразица какая-то. Или еще один феномен Востока?
- Объясняю для необразованных в области метеорологии, - посмеивался надо мной один из бывалых полярников. - Когда мы вылетали, какой на побережье ветер был? Правильно - 12 метров в секунду. То есть шестибалльный, сильный. А есть такое интересное понятие, как индекс «жесткости климата» Бодуэна. Проще говоря, показатель влияния температуры и ветра на организм человека. Не буду тебе морочить голову формулами. Скажу только, что отрицательное влияние ветра на наш с тобой организм почти в семь раз сильнее температурного. Так что благодари бога, что здесь, на Востоке, ветры слабенькие - больше 10 метров в секунду обычно не бывает. Здесь зона антициклона - большого циркумполярного антарктического вихря. Этот вихрь крепко сидит в центре континента - за что ему особое спасибо. А внизу по побережью Южного океана гуляют глубокие циклоны и дуют отсюда, с купола, стоковые ветры. Если они берутся рука об руку и их траектории совпадают, начинаются жуткие дульники, а часто - ураганы… Все понял?
Пришлось честно признаться, что мое метеообразование «ниже плинтуса».
Когда вернулись в Мирный, я обложился разными умными книжками и эту чертову формулу Бодуэна все же раскопал, хотя терпеть не могу вставлять в текст цифры и расчеты. (Отнять от единицы минусовую температуру, помноженную на 0,04, а затем силу ветра умножить на 0,272 и к единице прибавить, а полученные цифры перемножить между собой. За первый балл Бодуэн принимает температуру воздуха ноль градусов при полном штиле.)
Выяснилось, что создатель формулы никакого отношения к бельгийскому королю Бодуэну Первому, чье имя есть на карте Антарктиды, не имеет - не королевское это дело индексы суровости климата придумывать. Хотя именно после зимовки в Антарктике шведский метеоролог Бодуэн вывел формулу «жестокости погоды», доказав, что именно скоростью ветра, а не температурой определяется суровость погоды. И как ни странно, 60-градусный мороз при полном безветрии куда менее жесток, чем всего-то 10-градусный морозец при слабом, 10 метров в секунду, ветре. Ну а если ветер разгуляется до 40 метров в секунду на 40-градусном морозе, то жестокость погоды достигнет громадных показателей аж в 30 условных единиц.
Сидя за калькулятором, я вспоминал, как до полета вглубь Антарктиды мы с начальником Мирного Николаем Кузьмичом Дмитриевым, цепляясь за натянутые между домами тросы, при штормовом ветре пробирались к кают-компании…
Воспоминания не из приятных, хотя ветер был всего метров двадцать пять в секунду. Не выручал ни кожаный костюм, ни натянутая на него каэшка. Пробирало до костей.
А как раз накануне, конечно не предполагая, что так заметет, тот же Кузьмич рассказывал мне историю о том, как в одну из первых экспедиций кто-то из полярников в шторм, несмотря на запрет, в одиночку вышел из дома. Подхваченный стоковым ветром, он полетел к барьеру и ухнул вниз - прямо на лед припая. Нашли его только на следующий день, когда шторм стих.
У меня эта история не выходила из головы, когда мы перебирали руками трос. Хотя с Кузьмичом, как и положено, шли мы парой. А Кузьмич на Мирном столько раз зимовал, что в любую пургу мог ориентироваться вслепую.
Так вот, нажимая на клавиши калькулятора, я все это вспоминал. И получалось, что на Востоке при штиле и 50-градусном морозе индекс Бодуэна всего 3 балла, а в шторм в Мирном при морозе в два с половиной раза меньшем, но при ветре 25 метров в секунду - почти 12. Аж в четыре раза больше! И еще получалось, что если бы при том же 20-градусном морозе в Мирном наступило безветрие, то индекс вообще опустился бы ниже двух.
Но сейчас не о «восточных» морозах речь и не о пурге в Мирном. Да и Восток и Мирный - в восточной Антарктиде.
Речь вообще о другом полушарии: станция Русская на западном побережье Антарктиды, между 74-м и 75-м градусами южной широты, у моря Росса. И стоит она не на многокилометровом ледовом панцире, как Восток, а на похожих на ржавчину красноватых скалах мыса Беркс - на Земле Мэри Бэрд, названной известным полярным исследователем американским адмиралом Ричардом Бэрдом в честь своей жены.
К берегам Земли Мэри Бэрд
Эту станцию пытались открывать трижды.
Ведь ни одна из стран в Тихоокеанском секторе Антарктики своей научной базы не имела, кстати, и сегодня Русская там - единственная. Единственная на тысячи километров - от моря Росса до Антарктического полуострова. Этот берег между 90-м и 160-м градусами западной долготы вообще долгое время называли белым пятном. Никаких данных о климате этого района накоплено не было.
Первый раз, чтобы высадиться на станцию Русская, советские полярники пришли к берегам Земли Мэри Бэрд еще в 1972 году на «Оби». На знаменитом дизель-электроходе - участнике еще первой советской антарктической экспедиции - шел весь коллектив Русской во главе с ее будущим начальником Владиславом Пигузовым. С тем самым Пигузовым, который на «СП-19» сочинил замечательный полярный гимн:
А бывало, так ломало,
Что звенел струной
Под ногами остров,
Остров ледяной.
С тем самым Владиславом Михайловичем Пигузовым, который и сегодня, накануне своего 75-летия, работает в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте главным специалистом Высокоширотной арктической экспедиции и, как мастер «датской» поэзии, к юбилеям своих друзей-полярников всегда сочиняет остроумные поэмы.
С тем самым Пигузовым, о котором говорят, что он был знаком с самим Владимиром Высоцким.
(Продолжение следует)