С давних времен отважные и смелые люди пытались разгадать тайны далекого, неведомого края — Арктики. Словом «арктос» древние греки называли созвездие Большой Медведицы, которая всегда светила в северном направлении от Эллады и лежала на краю небосвода, над самым горизонтом. Люди старались узнать: что же за край лежит там, под Большой Медведицей? Но Арктика много долгих веков оставалась заманчивым и недоступным краем. Одних она
[16]
манила к себе сказочным обилием дорогой «мягкой рухляди», золота и серебра, другие мечтали найти через Арктику короткий путь в Индию и Китай, третьих влекло туда желание дойти до Северного полюса, который, как призрак, казался такой близкой, но вечно ускользающей целью!..
Еще в далекие времена XII века, когда никто в Европе и во всем мире не решался выйти в полярные воды, русские люди — поморы — смело пускали свои дощаники и кочи в студеные моря, огибали Скандинавию, доходили до Новой Земли и Таймыра. А в XVII веке, еще до знаменитых землепроходцев, охочие торговые люди Московского государства уже обогнули Таймыр, добрались до острова Фаддея и залива Симса — к самым берегам Чукотки. Недавно в тех краях советские полярные моряки произвели археологические раскопки. На далеком Севере нашли следы поселения русских людей, пришедших сюда в XVII веке.
В Ленинграде, на улице Марата, есть музей Арктики. На одном из его стендов собраны остатки русского домотканного сукна, женские пояса, кафтан неизвестного полярного морехода, ножи с русским орнаментом на рукоятке, кожаные сапоги, рукавицы. Все это было найдено в далеком Заполярье. Есть в музее монеты времен Ивана III, Ивана Грозного, славянские бусы, нательные червленые кресты. Кому они принадлежали, кто были их хозяева? По своей ли охоте или по велению царева указа шли они на север, за много тысяч верст от родной Москвы — пока неизвестно. Но эти экспонаты музея неоспоримо доказывают, что именно русские люди первыми в мире бывали в таких северных широтах, где, по предположению ученых Европы того времени, земля кончалась...
Рядом со стендом неизвестных мореплавателей есть в музее стенд землепроходцев Семена Дежнева, Михаилы Стадухина, Афанасия Попова, Ерофея Хабарова. Вот копии с их «скасок» и челобитных. Читаешь их, и встают во весь рост светлые образы неустрашимых «служивых людей», вдоль прошедших необъятную русскую землю, открывших путь к Анадырь-реке и да-
[17]
лекой Камчатке. До недавних раскопок полагали, будто землепроходцы шли на север и восток так, как им бог на душу положит, — не изучая пройденных земель, не имея никаких мореходных карт и приборов. Но на улице Марата хранятся теперь копии их походных карт, составленных с большим знанием дела, и остатки магнитных компасов со шкалой на четыре стороны света. С помощью этих компасов и карт землепроходцы водили свои крепкогрудые кочи на север и восток, в моря, где их жестоко трепали лютые ветры и «всюду носили неволею...».
С тех пор минуло много лет. Северные берега земли русской были исследованы, нанесены на карты, а смелых людей влекло все дальше, к полюсу, к вершине мира. Желание попасть туда не только будоражило поколения смелых путешественников, географов, но и порождало рекордсменов, для которых единственной мыслью было добраться до полюса... Таким рекордсменом прослыл американский путешественник Роберт Пири. Двадцать три года шел он до полюса.
«...Мы вместо салюта хором крикнули громкое троекратное «ура!», а затем крепко пожали друг другу руки. Эскимосы радовались, как дети... — так записал в своем дневнике Роберт Пири, когда после долгих лет мучительного пути на полюс он достиг 6 апре-ля 1909 года того места, которое по ошибке принял за вершину мира. — Если бы человек мог дойти до 90° северной широты, не будучи бесконечно измученным телом и душой, он несомненно испытал бы целый ряд исключительных по яркости переживаний. Но достижение Северного полюса возможно лишь в результате многих недель форсированных маршей, физических лишений, недостатка сна и постоянной, изматывающей тревоги...
Быть может, читатель будет разочарован, но я должен чистосердечно признаться: когда я убедился, что мы действительно достигли цели экспедиции, я жаждал лишь одного — сна. Впрочем, после нескольких часов отдыха состояние прострации, в котором я находился, уступило место сильному нервному возбуждению...»
[18]
Покидая полюс, Пири был убежден, что его имя лишь прибавится к длинному списку имен арктических исследователей, от Гудзона до герцога Абруццкого, к длинному перечню мужественных людей, боровшихся и... побежденных. «Я тогда с горечью должен был признать, что ценою лучших лет жизни мне удалось лишь добавить несколько звеньев цепи, которая ведет от параллелей цивилизации к полярному центру, но что в конце концов единственное слово, которое мне суждено начертать в книге своей жизни, это слово — поражение...» (Р. Пир и, Северный полюс).
Не успел Пири сойти на американский берег, как газеты объявили его жуликом. Автор «разоблачительных» статей доктор Кук уверял мир, что он был на полюсе раньше Пири. Долго велась перепалка между Куком и Пири, пока, наконец, полярным исследователям Кнуду Расмуссену и Мак-Миланну не удалось разоблачить авантюру Кука и доказать, что он прошел по морскому льду всего лишь... двенадцать миль от острова Акселя Хейберга и там, в 500 милях от полюса, водрузил над снежной хижиной американский флаг, запечатлев его на фотопленку.
А в те же годы русские ученые все глубже и глубже проникали на Север. В 1914 году Георгий Яковлевич Седов сделал смелую попытку достичь полюса. Этой экспедицией Седов мечтал утвердить приоритет отечественной науки в высоких широтах Арктики и провести большую исследовательскую работу, которая могла бы оказать значительную помощь в освоении Великого Северного морского пути, так необходимого России. Отважного полярника не поддержало царское правительство. Экспедиция, экипированная на грошовые пожертвования, закончилась неудачно. Седов погиб на пути к полюсу.
И только после Великой Октябрьской революции в Арктику пришли новые исследователи, хозяева своей страны — советские люди.
Уже с первых лет советской власти партия и правительство намечают грандиозные планы освоения Крайнего Севера. Оттуда навсегда изгоняются амери-
[19]
канские, японские, английские и другие купцы-хищники, беспощадно грабившие северные народы. Советские люди впервые в истории человечества сумели покорить неприступную крепость Севера и водрузить над ним знамя нашей Родины. На гигантской трассе Великого Северного морского пути задымили трубы могучих ледоколов. Перед ними расступились ледяные скалы торосов и открыли путь бесконечным караванам судов: страна посылала Северу лес и машины, бумагу и учебники, типографские станки, готовые дома и школьные парты. Новые, настоящие хозяева пришли в Арктику, новая жизнь зашумела над безлюдным краем. Там, где в старину петляли лишь узкие тропы собачьих упряжек, появились аэросани, стало обычным мерцание борт-огней самолета в черном небе полярной ночи. И даже пугливая оленья упряжка теперь редко отпрянет в сторону, если навстречу ей загрохочут гусеницы вездехода или по автостраде промчится автомашина...
В краю, где редко-редко можно было встретить полусгнившие срубы купеческих амбаров, выросли новые города — Игарка, Хатанга, Нордвик, Тикси, Амбарчик, Усть-Чаун, Сеймчан.
Пришли советские люди и на полюс. Пришли не ради рекордов и личной славы, а ради науки, служащей народу.
«Итак, мы были на Северном полюсе.
Впервые на эти суровые, величественные льды опустился самолет, советский самолет. Впервые в этом мертвом покое, который до сих пор нарушали лишь бурные завывания полярного урагана да громовой гул ломавшихся льдин, раздался голос советского человека.
Это не был робкий голос одиночки. Вековое молчание полюса нарушил бодрый голос дружного коллектива — посланца своей великой Родины. С большой любовью и огромной заботой снарядила она нас в этот рейс и вдохновила на победу, о которой мы могли теперь с законным торжеством и гордостью заявить во всеуслышанье всему миру», — так спокойно и просто писал в своем дневнике один из участников высоко-
[20]
широтной экспедиции 1937 года, когда на Северном полюсе впервые приземлилась группа советских самолетов.
После Отечественной войны началось новое широкое исследование Арктики. На дрейфующие льды в районе бывшего Полюса недоступности и Северного полюса высаживались подвижные отряды и научная дрейфующая группа «Северный полюс-2». Широкое, систематическое наступление на приполюсные льды стало возможным лишь потому, что в нашей стране была создана отличная авиационная техника, выросло новое поколение отважных пилотов, грамотных штурманов, талантливых ученых.
Все исследования в Арктике, в высоких приполюсных широтах, были теснейшим образом связаны с неотложными задачами развития народного хозяйства районов отдаленного Севера и в первую очередь с обслуживанием навигации по Северному морскому пути, прогнозами погоды и состояния льдов в Центральном Арктическом бассейне. Ведь для того, чтобы дать исчерпывающий ответ на многие важные вопросы, возникающие в связи с дальнейшим изучением природы Крайнего Севера, уже было недостаточно тех данных, которые получала наша наука от наземных береговых полярных станций. Для науки весьма важны сведения о тех процессах, что происходят в самом центре Арктики. Так, например, нужно было организовать постоянное наблюдение за состоянием и движением льдов, за течениями и температурой воды на различных глубинах Северного Ледовитого океана.
Только такое глубокое и внимательное изучение физической географии высоких широт могло позволить наилучшим образом использовать моря Крайнего Севера нашей страны и включить в народнохозяйственную жизнь гигантские пространства арктических островов и побережья. Немалое значение для судовождения и самолетовождения имели постоянные наблюдения и изучение характеристик земного магнетизма в высоких широтах. Ведь с ним, как известно, тесно связаны такие явления, как магнитные бури, изменение величины склонения стрелки магнитного компаса и другие про·-
[21]
цессы, происходящие в северном полушарии нашей планеты,
В результате прошлых работ советских полярников и. в основном после почти тринадцатимесячного дрейфа станции «Северный полюс-2» советские ученые получили новые ценные сведения о природе Арктики.
Гидрологи обнаружили гигантский подводный хребет, разделяющий Северный Ледовитый океан на две глубоководные впадины. Хребту присвоили имя великого русского ученого М. В. Ломоносова. Это крупнейшее географическое открытие последних пятидесяти лет позволило советской науке по-новому подойти к изучению морских течений, дрейфа льдов, а следовательно, и к осуществлению более успешного плавания по Великому Северному морскому пути.
Геофизики более тщательно изучили магнитное склонение в высоких широтах и доказали, что второго магнитного полюса, существование которого предполагали еще совсем недавно, нет. Были получены точные сведения о магнитных аномалиях в Полярном бассейне, которые теперь помогают штурманам ледоколов и самолетов безошибочно водить воздушные и морские караваны.
Таким образом, научные результаты прошлых высокоширотных экспедиций значительно пополнили наши познания об Арктике и позволили улучшить составление прогнозов ледовой обстановки по трассе Северного морского пути.
И вот из Москвы в Арктику снова вылетела армада транспортных самолетов. На борту воздушных кораблей находились члены двух научных дрейфующих станций и группа ученых, которые наметили произвести десятка три-четыре кратковременных «прыжков» на льдины у Северного полюса, чтобы детально изучить природу хребта Ломоносова за последними параллелями.
Одну дрейфующую станцию — «Северный полюс»-3» — возглавил Герой Социалистического Труда Алексей Федорович Трешников. Его группу решили высадить в районе полюса. В районе бывшего Полюса
[22]
недоступности наметили создать вторую станцию — «Северный полюс-4», которой будет руководить опытный бывалый полярник Евгений Иванович Толстиков.
Когда группа Трешникова уйдет или далеко на юго-запад, следуя примерно курсом папанинского лагеря, или совершит дрейф по часовой стрелке в восточной части Северного Ледовитого океана, то станция Толстикова к тому времени должна будет «прикочевать» к самому полюсу и замкнуть, таким образом, общую линию дрейфа этих двух станций.
Так ученые и полярники наметили развернуть небывалый в истории широкий фронт наблюдений за капризной и своенравной природой Центрального Полярного бассейна.
Общее руководство по созданию научных дрейфующих станций поручено начальнику Главного управления Северного морского пути Василию Федотовичу Бурханову. Вместе с ним в Центральный Арктический бассейн вылетали такие видные ученые нашей страны, как академик Дмитрий Иванович Щербаков, член-корреспондент Академии наук папанинец Евгений Константинович Федоров, директор Арктического института Вячеслав Васильевич Фролов, Герой Советского Союза Михаил Михайлович Сомов, профессор Яков Яковлевич Гаккель и активный исследователь Арктического бассейна Герой Советского Союза Михаил Емельянович Острекин. За штурвалами воздушных кораблей сидели известные полярные летчики Герои Советского Союза Илья Павлович Мазурук, Иван Иванович Черевичный, Илья Спиридонович Котов, Василий Никифорович Задков, Федор Анисимович Шатров и многие другие.
...Ровно, спокойно пели свою песню моторы. Вскоре под крылом самолета проплыли Череповец и древний Белозерск. Потянулась тайга. Штурман нашего самолета Федор Андреевич Бурлуцкий изредка проходил в кабину к пилотам, ловил в зеркальце солнечного указателя курса зайчик, «подгонял» его под визир и сверял курс по лимбу. Отметка стояла на «норд». Потом Бурлуцкий включал радиокомпас. Длинная стрелка
[23]
срывалась с места, пробегала по шкале и тоже останавливалась у цифры заданного курса.
— Порядок!..—добродушно резюмировал Федор Андреевич и погружался в чтение последнего номера «Нового мира».
Командир корабля Федор Анисимович Шатров — человек такого огромного роста, что казалось, он чудом втискивается в кресло первого пилота, — спокойно поглядывал сквозь очки-светофильтры на вспененную гряду облаков и нет-нет, да и подворачивал регулятор автопилота: боковой ветер мог сбить с курса. Его «правая рука» — Константин Фомич Михайленко покуривал, удобно откинувшись на спинку кресла. Кожаные куртки командира корабля и второго пилота были переброшены через мягкую ручку сидения. На обеих куртках золотистыми лучиками играли звезды Героев Советского Союза. Шатров и Михайленко в полярную авиацию пришли сравнительно недавно — после войны — и по сравнению с бортмеханиками Диомидом Павловичем Шекуровым и Михаилом Ивановичем Чагиным считались в северных краях новичками. Да и неудивительно! Бортмеханик комсомолец Шекуров в 1937 году летал с Мазуруком, когда на полюсе высаживали папанинцев. Чагин уже лет двадцать работает в Арктике и вместе с Героем Советского Союза Ильей Спиридоновичем Котовым тоже бывал на вершине мира.
Под стать экипажу был и бортрадист Сергей Александрович Чалеев, налетавший уже более полутора миллионов километров. Веселый, приветливый, он то и дело надевал наушники и внимательно вслушивался в бесконечное попискивание радиосигналов, сообщавших погоду по курсу от Москвы до Архангельска.
В самолете тепло и как-то уж очень буднично. Даже не верилось, что летит он к ледовым просторам океана, где людей ждут и пурга, и стужа, и посадки на лед, крепость которого предстояло угадывать сверху и перед каждой посадкой думать: сколько будет под шасси — сто или десять сантиметров коварного льда Арктики?..
Часа через два с половиной Чалеев сообщил:
[24]
— Первая машина уже в Архангельске. Только что села. Минут через тридцать и мы туда должны дойти...
— А когда придет последняя из нашего каравана?
— Не скоро... — Завтра?
— Почему завтра? Думаю, что за день успеем: сегодня к вечеру дойдет и последняя...
На Север шла огромная армада самолетов, и когда первая машина крылатого каравана уже заходила на посадку в Архангельске, последняя в это время только начинала свой разбег на подмосковном аэродроме. А интервалы между стартами были всего в несколько минут. Словно гигантский воздушный мост перебросили летчики между Москвой и первой точкой посадки на пути в высокие широты Арктики. И по этому мосту они везли сотни тонн тщательно подобранного, испытанного и упакованного оборудования будущих дрейфующих станций в краю Большой Медведицы.
...Ночевали в Архангельске, в этом удивительно своеобразном городе, раскинувшемся в протоках Северной Двины. Река уже взломала метровый лед, морянка, пригнанная ветром с моря, залила просторы Северной Двины и безнадежно отрезала путь от Кег-острова, где расположился аэродром, до города.
Гостиница не могла вместить всех, кто летел в тот день в Арктику. Пришлось ночевать по частным квартирам. Дорожная суета вскоре целиком захватила всех. И казалось, для людей уже больше не существует ничего, кроме самолетов и волнений за погоду...