(Продолжение. Начало в номерах за 5 и 12 апреля)
Шар упал на глазах у зрителей, француз здорово покалечился, но восхищение летящим в небе человеком у Моти осталось. И когда подрос и заявил матери, что мечтает стать летчиком, мать завозмущалась: «Человек ездит, человек ходит, человек плавает. Но летать ему не положено… Отец твой был кожевником. Крепко стоял на земле. Да и люди мы деревенские. А тебе, вишь, летать надо!»
Посадка на шило
Мать успокоилась, только когда в 1922 году сына призвали на флот. Оказалось, успокоилась рано. Матвея Козлова сначала откомандировали в Ленинградскую авиационную военно-теоретическую школу, а после ее окончания - в Севастопольскую школу морских летчиков.
Трудягу Матвея Козлова после первых же его полетов в Арктике полярники окрестили воздушным извозчиком. А когда он на своем «воробышке» У-2 перетаскал за сорок рейсов несколько тонн грузов для зверобоев с не способного из-за малых глубин подойти ближе чем на 15 километров к северной оконечности Новой Земли «Красина», моряки подарили ему красный кушак и кнут. А сначала посмеивались над Мотей и его «птахой» - не верили, что такой самолетик на ледоколе пригодится.
Всю жизнь он пролетал над морем, над Ледовитым океаном, - в море садился, с моря взлетал.
И сейчас под ним было море - Карское море. И перед этим хаосом тяжелых волн он чувствовал свою беспомощность.
- Командир, пошел шестнадцатый час полета, - доложил штурман.
- Ясно... Провалился, что ли, этот спасатель?! Как у нас с бензином?
Уже голова от этих пируэтов кружится. Летать сутками он привык. Но летать, а не кружить на месте. Монотонность укачивает, отупляет.
Но он посмотрел вниз, на кунгас, и заставил себя собраться, растер колени, в которые будто бил ток, помассировал виски.
Может, сейчас там, внизу, те же люди, которых четыре дня назад на своей «Каталине» нашел Станислав Сокол? Нашел, но спасти смог только двоих - повара и матроса с «Марины Расковой».
Кто-то еще с тех пор наверняка умер. И наверняка у всех сил стало куда меньше.
- Матвей Ильич, сейчас был на связи Диксон, - сказал радист.
- Ну что? - ожил Козлов. - Когда хоть они придут?
- Говорят, судно вернулось. В такой шторм они идти не могут.
- Ясно...
Козлов поднял свою «Каталину» метров на сто, словно хотел осмотреться. Кругом было такое же штормовое море.
Он знал: посадка - это самоубийство. Лодка разлетится на куски. Но как можно бросить людей? И его экипаж прекрасно знал, что он скажет: «Будем готовиться к посадке».
Одно его нечеткое движение - и они погибли. Это он понимал. Если «Каталину» посадить на подошву волны, то самолет тут же разобьет о следующую волну, как о бетонную стену. Сажать надо только на гребень. Но все вокруг ходуном ходит. Попробуй на гребень попади. Волны метра по четыре.
Он все же повел «Каталину» вниз.
Удар. Будто кто-то стукнул кувалдой по днищу. «Каталину» подбросило. Снова удар, только уже потише. Скорость угасла. И снова удар, уже слабенький.
…Эту посадку Козлова полярные летчики потом называли посадкой на шило.
…Сесть-то сели, но волны заливают самолет. А самое страшное - кунгас куда-то исчез. Вокруг - лишь волны. Они то взмывают выше самолета, то валятся вниз. Где же кунгас? Неужели перевернулся?.. Наконец они увидели суденышко. Его скрывали волны: когда они поднимали на гребень самолет, в тот же момент кунгас летел вниз.
Кунгас тяжелый. На такой волне к нему не подойти. Столкнутся.
Механик Николай Камирный - его бог силой не обидел - метров на двадцать швырнул бросательный конец. Кинул точно. На кунгасе поймали, закрепили. И трос тут же натянулся как струна.
Механик вместе со штурманом Иваном Леоновым спустили надувную лодку и двинулись к кунгасу, перебирая руками фал.
На дне суденышка около тридцати трупов. По колено вода. На трупах сидели и лежали люди. Двигаться могли лишь несколько человек. Остальных приходилось переносить в лодку на руках.
За семь рейсов переправили всех живых. Их оказалось четырнадцать.
Отвязали трос. Кунгас исчез в тумане.
Поднять нагруженный самолет с таких волн - думать нечего. До ближайшего берега - острова Белый - шестьдесят миль. Надо рулить по воде к берегу, рулить по этим надолбам. Сколько времени на это уйдет, никто не знал.
И они поплыли.
Стойки поплавков уходили под воду. Эти поплавки на концах крыльев у «Каталины» - для поддержания равновесия на воде. Стойки высотой больше двух метров. Но они ныряли под воду, и волны перекатывались через плоскости. В кабине все намокло. От сырости обуглились электроды. Моторы начали чихать. Но выключить их нельзя - волны развернут самолет лагом к волне и затопят.
«К чертовой матери такие плавания»
На четвертый час этого плавания Матвей Ильич почувствовал боль в затылке. «Опять мой самолет заныл, - с досадой подумал он, - не нашел другого времени».
Осколки от старенькой «Каталины» сидят у него в затылке. Иногда ему кажется, что они там шевелятся, - тогда начинается резкая головная боль. Осколки сидят уже два года - врачи не рискнули их вынимать, - с 1942-го, когда он летал на поиски американских и английских моряков с разгромленного семнадцатого конвоя. Из тридцати четырех судов в караване осталось лишь одиннадцать. Человек десять он отыскал на острове Вайгач, вывез на Большую землю. Через несколько дней снова полетел на север - к Новой Земле.
Летали над морем до темноты, переночевать решили возле полярной станции, чтобы с утра продолжить поиск.
Лодку поставили на якорь. Экипаж Матвей Ильич отпустил на берег, а сам остался в самолете. «Каталина» не сухопутная машина, после посадки с ней все хлопоты не кончаются, ее без присмотра на воде не оставишь - а вдруг шторм? Хорошо, в хвосте -
несколько спальных мест. В этом доме колхозника, как шутил Козлов, и отдыхали.
- Мне в доме колхозника даже лучше спится, чем на берегу, - говорил Матвей Ильич. - Укачивает потихонечку. Благодать.
Но в один миг благодать кончилась.
Треск, вспышка пламени. Его ранило осколками разорвавшегося самолета. Он опомнился в ледяной воде. И только когда пулемет стал бить в упор, понял: всплыла немецкая подводная лодка.
Наверное, если бы не Севастополь, где просто нельзя не уметь плавать, если бы не служба на Балтийском флоте на кораблях «Марат» и знаменитой революционной «Авроре», он так и остался бы в этой ледяной воде. Но, ныряя под пулями в воду, он выплыл. И только на берегу оглянулся назад. Там, где стояла «Каталина», лишь обломки. Подводная лодка ушла, немцы были уверены: никого в живых не осталось.
Козлов добрался до полярной станции.
- Американцам здорово повезло, - говорил он потом. - Вовремя мы их отсюда выгнали.
Это была целая история. Он летел на своей «Каталине» вместе с командиром авиаотряда Ильей Павловичем Мазуруком. Они старые знакомые - вместе высаживали папанинцев, зимовали на Земле Франца-Иосифа, подстраховывая путешествие первой в мире дрейфующей станции. А в том же 42-м вместе перегоняли самолеты по трассе Аляска - Сибирь.
Над Новой Землей Козлов сказал Мазуруку:
- Илья Павлович, посмотри вниз. Там какой-то корабль. Наверное, с семнадцатого конвоя.
Они пошли на снижение.
На берегу губы Литке увидели палатки, разбросанные ящики, прочли на борту американского транспорта название - «Винстон-Сален».
- Наверное, лодка их подбила, - решил Козлов, сажая самолет возле громадного корпуса американского сухогруза.
Вместе с Мазуруком они ходили по палубе, не понимая, в чем дело. В корпусе - ни одной пробоины. У орудий почему-то нет замков. Весь груз цел: оружие, металл - то, что так необходимо фронту.
…«Винстон-Сален» шел в семнадцатом конвое. Но, увидев, как гибнут под ударами фашистов другие суда, капитан решил не рисковать и посадил сухогруз на мель в новоземельской бухте. Приказал замки орудий вынуть, а команде располагаться на берегу.
- Что вы еще хотите? - возмущался капитан. - Мне было приказано привести судно в советский порт - я привел.
- Вы привели не в порт, а на пустынный архипелаг, в первую попавшуюся бухту, - возмутился Мазурук. - А вас ждут в Архангельске. Фронт задыхается сейчас без этих грузов.
- А с вами я вообще не имею желания разговаривать, - отчеканил вдруг капитан. - Я буду разговаривать только с представителем советского правительства.
Тогда Мазуруку пришлось расстегнуть куртку, показать свой значок депутата Верховного Совета СССР и объяснить, что он и есть представитель правительства.
- Я требую, чтобы нас отсюда вывезли на самолетах, - заявил капитан. - «Винстон-Сален» не сдвинется с места. К чертовой матери такие плавания.
...Бог знает сколько еще просидели бы американцы на Новой Земле, сколько еще ждали бы этих грузов в порту, не найди экипаж «Каталины» «Винстон-Сален». Летчики доложили обстановку. К Новой Земле отправились наши моряки. Они и привели американский транспорт в Архангельск.
(Продолжение в следующем номере)
Шар упал на глазах у зрителей, француз здорово покалечился, но восхищение летящим в небе человеком у Моти осталось. И когда подрос и заявил матери, что мечтает стать летчиком, мать завозмущалась: «Человек ездит, человек ходит, человек плавает. Но летать ему не положено… Отец твой был кожевником. Крепко стоял на земле. Да и люди мы деревенские. А тебе, вишь, летать надо!»
Посадка на шило
Мать успокоилась, только когда в 1922 году сына призвали на флот. Оказалось, успокоилась рано. Матвея Козлова сначала откомандировали в Ленинградскую авиационную военно-теоретическую школу, а после ее окончания - в Севастопольскую школу морских летчиков.
Трудягу Матвея Козлова после первых же его полетов в Арктике полярники окрестили воздушным извозчиком. А когда он на своем «воробышке» У-2 перетаскал за сорок рейсов несколько тонн грузов для зверобоев с не способного из-за малых глубин подойти ближе чем на 15 километров к северной оконечности Новой Земли «Красина», моряки подарили ему красный кушак и кнут. А сначала посмеивались над Мотей и его «птахой» - не верили, что такой самолетик на ледоколе пригодится.
Всю жизнь он пролетал над морем, над Ледовитым океаном, - в море садился, с моря взлетал.
И сейчас под ним было море - Карское море. И перед этим хаосом тяжелых волн он чувствовал свою беспомощность.
- Командир, пошел шестнадцатый час полета, - доложил штурман.
- Ясно... Провалился, что ли, этот спасатель?! Как у нас с бензином?
Уже голова от этих пируэтов кружится. Летать сутками он привык. Но летать, а не кружить на месте. Монотонность укачивает, отупляет.
Но он посмотрел вниз, на кунгас, и заставил себя собраться, растер колени, в которые будто бил ток, помассировал виски.
Может, сейчас там, внизу, те же люди, которых четыре дня назад на своей «Каталине» нашел Станислав Сокол? Нашел, но спасти смог только двоих - повара и матроса с «Марины Расковой».
Кто-то еще с тех пор наверняка умер. И наверняка у всех сил стало куда меньше.
- Матвей Ильич, сейчас был на связи Диксон, - сказал радист.
- Ну что? - ожил Козлов. - Когда хоть они придут?
- Говорят, судно вернулось. В такой шторм они идти не могут.
- Ясно...
Козлов поднял свою «Каталину» метров на сто, словно хотел осмотреться. Кругом было такое же штормовое море.
Он знал: посадка - это самоубийство. Лодка разлетится на куски. Но как можно бросить людей? И его экипаж прекрасно знал, что он скажет: «Будем готовиться к посадке».
Одно его нечеткое движение - и они погибли. Это он понимал. Если «Каталину» посадить на подошву волны, то самолет тут же разобьет о следующую волну, как о бетонную стену. Сажать надо только на гребень. Но все вокруг ходуном ходит. Попробуй на гребень попади. Волны метра по четыре.
Он все же повел «Каталину» вниз.
Удар. Будто кто-то стукнул кувалдой по днищу. «Каталину» подбросило. Снова удар, только уже потише. Скорость угасла. И снова удар, уже слабенький.
…Эту посадку Козлова полярные летчики потом называли посадкой на шило.
…Сесть-то сели, но волны заливают самолет. А самое страшное - кунгас куда-то исчез. Вокруг - лишь волны. Они то взмывают выше самолета, то валятся вниз. Где же кунгас? Неужели перевернулся?.. Наконец они увидели суденышко. Его скрывали волны: когда они поднимали на гребень самолет, в тот же момент кунгас летел вниз.
Кунгас тяжелый. На такой волне к нему не подойти. Столкнутся.
Механик Николай Камирный - его бог силой не обидел - метров на двадцать швырнул бросательный конец. Кинул точно. На кунгасе поймали, закрепили. И трос тут же натянулся как струна.
Механик вместе со штурманом Иваном Леоновым спустили надувную лодку и двинулись к кунгасу, перебирая руками фал.
На дне суденышка около тридцати трупов. По колено вода. На трупах сидели и лежали люди. Двигаться могли лишь несколько человек. Остальных приходилось переносить в лодку на руках.
За семь рейсов переправили всех живых. Их оказалось четырнадцать.
Отвязали трос. Кунгас исчез в тумане.
Поднять нагруженный самолет с таких волн - думать нечего. До ближайшего берега - острова Белый - шестьдесят миль. Надо рулить по воде к берегу, рулить по этим надолбам. Сколько времени на это уйдет, никто не знал.
И они поплыли.
Стойки поплавков уходили под воду. Эти поплавки на концах крыльев у «Каталины» - для поддержания равновесия на воде. Стойки высотой больше двух метров. Но они ныряли под воду, и волны перекатывались через плоскости. В кабине все намокло. От сырости обуглились электроды. Моторы начали чихать. Но выключить их нельзя - волны развернут самолет лагом к волне и затопят.
«К чертовой матери такие плавания»
На четвертый час этого плавания Матвей Ильич почувствовал боль в затылке. «Опять мой самолет заныл, - с досадой подумал он, - не нашел другого времени».
Осколки от старенькой «Каталины» сидят у него в затылке. Иногда ему кажется, что они там шевелятся, - тогда начинается резкая головная боль. Осколки сидят уже два года - врачи не рискнули их вынимать, - с 1942-го, когда он летал на поиски американских и английских моряков с разгромленного семнадцатого конвоя. Из тридцати четырех судов в караване осталось лишь одиннадцать. Человек десять он отыскал на острове Вайгач, вывез на Большую землю. Через несколько дней снова полетел на север - к Новой Земле.
Летали над морем до темноты, переночевать решили возле полярной станции, чтобы с утра продолжить поиск.
Лодку поставили на якорь. Экипаж Матвей Ильич отпустил на берег, а сам остался в самолете. «Каталина» не сухопутная машина, после посадки с ней все хлопоты не кончаются, ее без присмотра на воде не оставишь - а вдруг шторм? Хорошо, в хвосте -
несколько спальных мест. В этом доме колхозника, как шутил Козлов, и отдыхали.
- Мне в доме колхозника даже лучше спится, чем на берегу, - говорил Матвей Ильич. - Укачивает потихонечку. Благодать.
Но в один миг благодать кончилась.
Треск, вспышка пламени. Его ранило осколками разорвавшегося самолета. Он опомнился в ледяной воде. И только когда пулемет стал бить в упор, понял: всплыла немецкая подводная лодка.
Наверное, если бы не Севастополь, где просто нельзя не уметь плавать, если бы не служба на Балтийском флоте на кораблях «Марат» и знаменитой революционной «Авроре», он так и остался бы в этой ледяной воде. Но, ныряя под пулями в воду, он выплыл. И только на берегу оглянулся назад. Там, где стояла «Каталина», лишь обломки. Подводная лодка ушла, немцы были уверены: никого в живых не осталось.
Козлов добрался до полярной станции.
- Американцам здорово повезло, - говорил он потом. - Вовремя мы их отсюда выгнали.
Это была целая история. Он летел на своей «Каталине» вместе с командиром авиаотряда Ильей Павловичем Мазуруком. Они старые знакомые - вместе высаживали папанинцев, зимовали на Земле Франца-Иосифа, подстраховывая путешествие первой в мире дрейфующей станции. А в том же 42-м вместе перегоняли самолеты по трассе Аляска - Сибирь.
Над Новой Землей Козлов сказал Мазуруку:
- Илья Павлович, посмотри вниз. Там какой-то корабль. Наверное, с семнадцатого конвоя.
Они пошли на снижение.
На берегу губы Литке увидели палатки, разбросанные ящики, прочли на борту американского транспорта название - «Винстон-Сален».
- Наверное, лодка их подбила, - решил Козлов, сажая самолет возле громадного корпуса американского сухогруза.
Вместе с Мазуруком они ходили по палубе, не понимая, в чем дело. В корпусе - ни одной пробоины. У орудий почему-то нет замков. Весь груз цел: оружие, металл - то, что так необходимо фронту.
…«Винстон-Сален» шел в семнадцатом конвое. Но, увидев, как гибнут под ударами фашистов другие суда, капитан решил не рисковать и посадил сухогруз на мель в новоземельской бухте. Приказал замки орудий вынуть, а команде располагаться на берегу.
- Что вы еще хотите? - возмущался капитан. - Мне было приказано привести судно в советский порт - я привел.
- Вы привели не в порт, а на пустынный архипелаг, в первую попавшуюся бухту, - возмутился Мазурук. - А вас ждут в Архангельске. Фронт задыхается сейчас без этих грузов.
- А с вами я вообще не имею желания разговаривать, - отчеканил вдруг капитан. - Я буду разговаривать только с представителем советского правительства.
Тогда Мазуруку пришлось расстегнуть куртку, показать свой значок депутата Верховного Совета СССР и объяснить, что он и есть представитель правительства.
- Я требую, чтобы нас отсюда вывезли на самолетах, - заявил капитан. - «Винстон-Сален» не сдвинется с места. К чертовой матери такие плавания.
...Бог знает сколько еще просидели бы американцы на Новой Земле, сколько еще ждали бы этих грузов в порту, не найди экипаж «Каталины» «Винстон-Сален». Летчики доложили обстановку. К Новой Земле отправились наши моряки. Они и привели американский транспорт в Архангельск.
(Продолжение в следующем номере)