Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Охота


На плавбазе слышали хриплые хлопки гарпунных пушек, с нетерпением ждали сообщения по трансляции. Сменившиеся с вахт сообщения не дождались, с тем и легли. Радио сообщило об охотничьем почине в пятом часу утра 28 января 1947 года. Первого финвала длиной 19,7 метров добыл норвежский гарпунер Ольсен с охотника "Слава-4" к северо-западу от острова Буве. Когда охотник гордо подводил тушу к корме, высыпали на палубу. Флагман дал крен, на борту, как никак, 370 любопытных. Большинство не видели не только китов, но и бамбука, флагшток флага, полоскавшегося над тушей, был из бамбука. Поверили в себя и в возможности охотников, способных на форсированном ходу почти бесшумно, благодаря паровой машине, подкрадываться к китам, разворачиваться "на пятке". Судовое радио на флагмане взахлеб трезвонило о добычах.

Буксировщики швартовались к базе, волоча за хвосты на окленгованных, оплетенных растительным канатом цепях, китовые туши.

— Внимание, к правому борту ошвартовался буксировщик, — вещала трансляция. — Приготовить гарпуны и румпель-стропа!

Буксировщик получал боезапас, взамен израсходованного, гарпуны, гранаты, пыжи, капсюли, гильзы пушечные, различные материалы их до 60 наименований: линь перлоновый, разные виды канатов, флаги, чекеля, паклю затыкать дыры в теле надутого кита, потом отчаливал и спешил к боевым охотникам. Туши подавали к слипу, зубья захватов-храпцов вонзались в хвосты, на которых были вырезаны номера охотников и порядковые номера добычи. Приноровились споро вирать тушу в момент, когда зыбь помогает забросить ее на слип. Пока тушу вирали, резчики вспарывали ее от головы до двухметрового детородного органа. Добывали согласно конвенции самцов, но случались и досадные ошибки. Взяли на линь самку, пока волокли ее, за мамкой увязался детеныш. Китенка отпугивали ракетами, чтоб прибился к стаду, может, другая мамка выкормит, надеялись по незнанию. Бывалые резчики, нацедив из соска китового молока, пили его вместо воды, заправляли оселками ножи и снова принимались за работу. Новичков мутило. Базовые собаки, объевшись требухой, валялись мешками у световых люков машинного отделения. В тот же день Ольсен взял на линь второго блювала и пошел молиться. Потом отдыхать. "Слава-4", как на грех, наскочила на китовую "свадьбу", марсовый плевался от досады. Свадьбы в вахтенных журналах обозначали неустойчивыми концентрациями китов. "Подарили" координаты соседям, но там норвежцы тоже легли спать, чтоб не гневить морского бога.

Пересекли пятидесятые. Охотники валяло нещадно. Если прогноз из Кейптауна получали радужный, валяло еще свирепее, голова-ноги, в рабочей столовой под ногами хрустели черепки посуды. Готовили только второе. На профгрупах и политучебах сидели, балансируя, как на качелях. Директор вечерней школы Аристов на занятиях уже не жестикулировал, держался за пиллерсы. С тех самых пор ветераны-китобои не верят синоптикам. А к охотникам со временем приварили горизонтальные кили, они хоть немного гасили бортовую качку.

За островом Буве базу облетел геликоптер. Еще через сутки встретили американский транспорт с фрегатом сопровождения. Снова назойливым шмелем завис вертолет. У бывших артиллеристов чесались руки, чтоб жахнуть, но не было под рукой "Эрликона". Кто-то потехи ради нацелился гарпунной пушкой. Капитан охотника показал палубному хулигану кулак в варежке. На базкоме капитану пришлось оправдываться, что он не стращал американцев. Ответственные товарищи, толкавшиеся в изобилии на борту, доложили шифровками об американском присутствии в Москву. Москва предупредила, что присутствие американцев встреченными кораблями не ограничивается, США форсируют масштабное вторжение на шестой материк экспедицией из 13 кораблей в составе авианосца, подводной лодки, ледоколов, фрегата и танкера. Руководил экспедицией по столблению Берега Александра первого, если уж по Белинсгаузену, адмирал Берд, тот самый, который впервые на самолете достиг южного полюса в 1929-ом. Забавно, что тогда в 29-ом Берг добирался к ледовому барьеру моря Росса, откуда начался рекордный перелет, на промысловом судне под командованием того самого Сигурда Нильсона, который сейчас на борту, и не исключено, что по радио связывается со своим старым знакомым Бергом. Уполномоченных товарищей на "Славе" этими фактами биографии Нильсона всерьез озадачили командиры из Москвы. Правда, перед началом рейса господин Нильсон, выступая в Одесском оперном театре, обещал честно делиться с русскими секретами мастерства, помогать делать план, но неизвестно, кто на кого работает.

"Продолжая путь на юг, в полдень в широте 69 град. 21 мин. 28 сек., в долготе 2 град. 14 мин. 50 сек., мы встретили льды, которые представлялись нам сквозь шедший тогда снег в виде белых облаков... — писал 16 января 1820 г. в дневнике начальник русской антарктической экспедиции Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, — Мы увидели, что сплошные льды простираются от востока через юг на запад; путь наш вел прямо в сие ледяное поле, усеянное буграми". Свежая погода и тяжелые льды не позволили парусным шлюпам "Восток" и "Мирный" подойти ближе к замеченным бугристым льдам. Беллинсгаузен предполагал наличие близкой земли примерно в 20 милях, но утверждать об открытии материка не решился. А зря. Беллингаузену мешал определиться густой снегопад, судоводители "Славы", побывавшие в этой неприветливой точке убедились, что земля значительно ближе.

"Эти факты еще раз со всей очевидностью подтверждают, что еще в январе 1820 г. русские моряки открыли антарктический материк, опережая в этом англичан, американцев и норвежцев", — писал английский географ профессор Дебенхем.

Сейчас же американцы во всю осуществляли военное вторжение на Берег Александра первого. Англичане готовились к постановке станций неизвестного назначения "А", "В" и дальше по алфавиту, "F" —Фарадей, запланировали ставить на острове Галиндез — такая у них антарктическая грамматика. Первого кита и того для русских взяли на линь иностранцы. Они не переработаются. Если даже на китовую свадьбу угодит охотник, то двух китов возьмут, третий уже стахановский, поставят добычу "на флаг" и в койку, по-морскому это называется дрыстать. Еще по радио что-то лопочут землякам со своих охотников, они промышляют недалеко, возможно координаты стад дают. Получается, прямой саботаж. В Москве не будут разбираться, чей именно, радио с сухим треском транслирует заседание Военной Коллегии по ленинградскому делу. А за саботаж можно и в море Росса булькнуть, случается, волной смывает гарпунеров, тем не менее, они не страхуются, привязываться еще опаснее. А вахтенный еще подумает, нужно ли такому викингу бросать круг или можно перекурить. Впрочем, за очевидной неохотой передавать опыт у норвежцев просматривался прямой расчет, не такие уж они дремучие. Они издавна промышляли гарпунерами и на голландских охотниках, и даже у британцев. Видимо, рассчитывали, не без оснований, задержаться на советских судах, просили увеличить их присутствие на "Славе", дескать, и добыча тогда возрастет.

Пока же добыча оставляла желать лучшего. По слухам японские и норвежские флотилии охотились куда успешнее. Продолжали углубляться на юг. Чистая вода была только до 60 градусов южной широты, дальше начинались блинчатые льды, а за ними сплошная паковая каша. Самой южной точкой, которую погода позволила достичь в первом рейсе стала широта 67 градусов.

Пингвины на китах : 3.jpg
Незаметно в трудах и азарте пролетело короткое полярное лето. "Веники" облаков на закате обещали ветреную погоду. В апреле температура воздуха упала до -21 градуса, сократился световой день. Пробовали продолжать промысел в разгар полярной осени, чтобы наверстать упущенное, да выше себя не прыгнешь, шпигаты забивала шуга. При маневрах началась "дерготня", капитаны не отпускали ручки машинных телеграфов, механики, матерясь, пускали машины враздрай, один вал — на "малый вперед", другой — на "малый назад", чтобы струями отогнать от винтов колотый лед. Все реже на базе трансляция сообщала: "Внимание, к правому борту пришвартовался охотник…". Охотники сдавали скудную добычу, уходили из ветровой тени базы в студеную тьму, пропадая между валами. Где-то на гребне мокрый вахтенный оглядывался, чтобы увидеть напоследок зарево прожекторов теплого островка базовой жизни, потом охотник рыл волну, когда пронзительно взвывали оголившиеся винты, корпус сотрясался от вибрации, казалось, развалится, вахтенный хватался за леера, и его снова окатывало.

В бинокль отчетливо просматривались полосы сплошных ледяных полей с вмерзшими в лед громадами айсбергов. Пошли ко льдам в надежде встретить блювалов, они любят резвиться среди айсбергов, но китов не было, с припая глядели на них моржи. "Лед — 10 баллов, толщиной 20-25 см", — писали в вахтенных журналах. Китовые стада стремились на север. Вслед за ними снялась к Фолклендским островам и флотилия. По пути "Слава-1" бросила якорь на рейде норвежской фактории Гритвикен в Южной Георгии. Переселенные из Норвегии в Антарктику саами пасли оленей, под ногами у рогатых парнокопытных путались беспечные пингвины. Увидели зеленую траву. Норвежские инструкторы балаболили с одичавшими земляками. "Бэйз-командер" показал снимок из американской газеты. Группа парней пересекла на плоту Тихий океан. В экспедиции были норвежцы Тур Хейердал, радист Бьерн Стайб. Радист впоследствии сопьется на полярных станциях.

В печати мигом растрезвонили, что впервые после экспедиции Беллинсгаузена русские ступили на остров. Посещение Южной Георгии носило больше политический характер и планировалось в Москве.

У Фолклендских островов приняли бункер с танкера "Кремль" для обратного перехода.

Выстрел : 4.jpg
Добыли 384 кита.
О "Славе" узнали. "В кадрах" было не протолкнуться. Откуда приходили новички? Зачастую поворот в морской судьбе предопределял случай. Приехал из Измаила отдыхать в военный санаторий капитан-лейтенант И. И. Завьялов, увидел объявление "…требуются…не находившиеся в оккупации, не бывшие в плену…". Капитан-лейтенант в белой армии не служил, интернировал не был, воевал в дунайской флотилии честно, дошел на вспомогательном колесном еще пароходе до Вены, и подошел кадровикам по всем статьями. Они впоследствии не пожалели, Завьялов капитанил еще и на "Советской Украине", его добычливый к-с "Знатный" швартовался в Одессе первым бортом.

Шел сорок седьмой год. В унылом аптечном прейскуранте еще не было пенициллина, больные сгорали не только от туберкулеза, но и от пневмонии. Пенициллин привозили контрабандой моряки. Тем не менее, в аптеках появились по доступным ценам пузырьки с китовым жиром.

Во второй рейс Соляник вел из Одессы флотилию уже без наставника. Воронин уехал к постоянному месту своей работы на захиревший в период войны Севморпуть, который нужно было спешно возрождать, чтобы он, хоть в навигацию выглядел путем, а не проходом, как во времена Норденшельда.

Заранее снялись тихоходные суда. Те, кому скорость позволяла припозднились, встретились в условленной точке на траверзе Огненной Земли.

Антарктика, которая на расстоянии в пылу эйфории выглядела чуть ли не обжитой, покоренной, снова скалилась штормами. Ее первобытной ярости они не изведали.

Гарпунер в брызгах : 5.jpg
Охотники зарывались до топов фок-мачт, становились дыбом, обнажая шершавое от наросших моллюсков днище, крен достигал 50 градусов, даже на плавбазе заливало бак. Охотники покрывались ледяным панцирем, недалеко и до оверкиля. Палубные команды скалывали раштовками лед, борясь за жизнь китобойцев и свои собственные, сорванные с вант ледышки секли в кровь лица. Даже свирепый арктический шелонник, который бесчинствует в Карском море, ледовом погребе Европы, для поморов на борту выглядел озорным сквозняком. Обессилев, забирались на свои ярусы, где тоже, чтобы не выпасть, нужно было держаться за царки, трубы, ограждавшие койки. На плавбазу привозили пострадавших с ветровыми ожогами лица. Казалось, конца краю не будет этой круговерти. Наконец, Алексей Соляник написал вязаным бисером в вахтенном журнале: "Отштормовав, флотилия продолжила активную охоту", и, разумеется, указал координаты и волнение по таблице Бофорта: "7 баллов…" Для оценки силы ветра приводится его воздействие на береговые ориентиры, так при девяти баллах срывает черепицу с крыш, разрушает дымовые трубы, при десяти валит деревья и телеграфные столбы и так далее опустошает.

Норвежцы снова не подпускали к пушкам, не спешили делиться секретами мастерства под тем предлогом, что все равно для накопления опыта необходимы десятилетия. Чтобы в Норвегии стать учеником гарпунера, необходимо предъявить диплом старпома, документ о прохождении курса стрельбы на военном судне и взнести в кассу Союза гарпунеров 3000 крон. После допуска к работе, ученик, которому уже зачастую под сорок, 2 года в трюме изготовляет чекели, делает сплесни, укладывает троса в тросовый ящик, еще год обслуживает амортизаторы, смазывает пружины, заменяет сработавшиеся, потом два года изучает пушку, довольно примитивную, после этого два года изучает повадки китов. К пушке ученик допускается опять же с разрешения Союза. Шеф-гарпунер позволяет ему сделать 10 контрольных выстрелов, при этом сам выбирает цели. Если хоть один выстрел неудачен, испытание переносится на следующий промысловый сезон. Обида копилась, наши ведь тоже не пальцем деланные, капитан-гарпунер Афанасий Пургин еще юнгой плавал на ледоколах "Седов" и "Русанов", другой капитан-гарпунер Петр Зарва командовал охотником "Трудфронт" флотилии "Алеут", где уже пережил консерватизм норвежцев, тоже бывших там на борту. И кого учат стрелять? Николая Гниляка, который в войну с первого выстрела попадал в сорванную с минрипа мину?

"Успех охоты у норвежцев зачастую зависит от примет, продиктован суевериями. Только немногим из них передался наш трудовой порыв", — написал в докладной записке Алексей Соляник Анастасу Микояну, тропинка к которому была протоптана еще, когда Соляник командовал краболовной базой "Анастас Микоян". Доверие было жаловано. Норвежцы собирали пожитки.

Сигурду Нильсону подарили "Победу". В интервью газете "Санде фиорд блад" от 21 июля 1948 Сигурд Нильсон усомнился в самостоятельном успехе русских.

Пред.След.