Страница 44 из 66

Поход "Челюскина" (Том 1)

СообщениеДобавлено: 29 Январь 2010 14:20
[ Леспромхоз ]
Изд. редакции „Правды“. Москва. 1934

 карта похода.jpg
 обложка_поход_Челюскина.jpg
 000.jpg
 00.jpg

НАУКА НАСТУПАЕТ НА СЕВЕР
  • И. Баевский. ПОЗНАЕМ АРКТИКУ [211]
  • Н. Факидов. КОЛЕБАНИЯ ЛЕДОВОГО ПОКРОВА [218]
  • П. Хмызников. ЛЕД, ВОДА, БЕРЕГ [225]
  • П. Ширшов. ЖИЗНЬ ПОЛЯРНОГО МОРЯ [240]
  • П. Лобза. ХИМИЯ МОРСКОЙ ВОДЫ И ЛЕД ПОЛЯРНОГО МОРЯ [244]
  • Н. Комов. НАБЛЮДЕНИЯ ЗА ПОГОДОЙ [250]
  • Н. Шпаковский. В СТРАТОСФЕРУ! [253]
  • В. Стаханов. ЖИВОТНЫЙ МИР АРКТИКИ [260]
  • И. Факидов. ИСПЫТАНИЯ КОРПУСА "ЧЕЛЮСКИНА" [266]
  • П. Расс. ПОВРЕЖДЕНИЯ КОРАБЛЯ [272]

    ГИБЕЛЬ „ЧЕЛЮСКИНА“
  • В. Воронин. Я СКАЗАЛ СЕБЕ — КОНЕЦ! [279]
  • И. Факидов. В ОЖИДАНИИ КАТАСТРОФЫ [284]
  • О. Шмидт. КАК ЭТО БЫЛО [286]
  • П. Хмызников. 13 ФЕВРАЛЯ [290]
  • М. Марков. ПРОЩАНИЕ С КОРАБЛЕМ [296]
  • Н. Матусевич. В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС [302]
  • М. Филиппов. БОЛЬШЕ НИЧЕГО СДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ [306]
  • В. Задоров. АВАРИЙНАЯ [311]
  • A. Канцын. СКОРЕЕ НА ЛЕД [314]
  • B. Лепихин. ХВАТИЛО ПОЧТИ НА ВСЕХ [317]
  • Д. Кудрявцев. БЕЗ ПАНИКИ [319]
  • В. Стаханов. СПАСЕНИЕ РАДИОПРИБОРОВ [321]
  • И. Копусов. АГОНИЯ КОРАБЛЯ [324]
  • А. Шафран. ПОСЛЕДНИЙ КАДР „ЧЕЛЮСКИНА“ [326]
  • Я. Гаккель. ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ПОГИБ КОРАБЛЬ [330]
  • И. Баевский, И. Копусов, А. Погосов. ПАМЯТИ БОРИСА МОГИЛЕВИЧА [336]

    ЧЕЛЮСКИНЦЫ
  • И. Баевский, И. Копусов, В. Задоров. ОБ ОТТО ЮЛЬЕВИЧЕ ШМИДТЕ [347]
  • Владимир Воронин. ПО МОРЯМ И ОКЕАНАМ [359]
  • Эрнест Кренкель. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ [376]
  • Владимир Задоров. СЕКРЕТАРЬ ПЛОВУЧЕЙ ПАРТЯЧЕЙКИ [392]
  • Иван Копусов. „ТИХАЯ ОБИТЕЛЬ“ [399]
  • Ибраим Факидов. Я ЕЩЕ ВЕРНУСЬ НА СЕВЕР! [409]
  • Федор Решетников. ИСТОРИЯ И ГЕОГРАФИЯ МОЕЙ ЖИЗНИ [418]
  • Параскева Лобза. В БОРЬБЕ ЗА ЗНАНИЕ [440]
  • Сандро Логосов. Я НАШЕЛ СВОЕ ПРИЗВАНИЕ [447]
  • СОСТАВ УЧАСТНИКОВ ЭКСПЕДИЦИИ [453]



  • [№] номер страницы в оригинале. В тексте в конце страницы.

    13 ФЕВРАЛЯ

    СообщениеДобавлено: 02 Март 2010 17:49
    [ Леспромхоз ]

     F_290.jpg
    Ночь с 12 на 13 февраля...
    По верхней падубе к корме идет группа людей. Они закутаны в шубы и полушубки. Впереди высокий человек в длинном до пят тулупе. Я узнаю капитана Воронина.
    Группа спускается по трапу и обходит все судно. Люди внимательно всматриваются в лед, они разыскивают трещины около судна.
    За последние сутки дрейф шел очень неровно — толчками и временами совсем прекращался. Издали доносился шум торошения льда. 13 февраля.
    Около половины второго дня. Я сижу в каюте. Раздается удар — начинается новое сжатие. Иду на палубу. Из кают, не торопясь, выходят челюскинцы. К сжатиям уже привыкли, и они теперь мало тревожат обитателей корабля.
    Пурга. Сквозь метель вздымается ледяной вал. Он медленно ползет с хрустящим шумом. Его глухое гудение то замирает, то усиливается.
    [290]
    К валу бегут люди. Маленькие фигурки приближались к ледяной громаде, чтобы отпрянуть назад. Лед ломался под ногами и полз вверх.
    На полубаке — Отто Юльевич Шмидт, сотрудники экспедиции, команда, плотники. Сквозь пургу они всматриваются в движущийся вал. Все думают об одном: остановится на этот раз вал или...
    Трудно стоять на носу парохода! Хлещет ветер. Снег залепляет глаза. Хочу спрятаться за какой-нибудь выступ и наблюдать за происходящим. А вал продолжает жить, ледяное чудовище надвигается на судно.
    Кто-то воскликнул:
    — Это не похоже на прежние сжатия! это серьезнее!
    Толчки и удары учащаются. Визг железа. Судно медленно, рывками, нехотя подается назад.
    Рывки непрерывны, один за другим... Судно брошено вправо. Треск ломающегося льда у правого борта. Крен. Шум. Грохот...
    13 часов 40 минут.
    Вахтенный Синцов опускает футшток в лъялы, затем он вытаскивает его, быстро протирает мокрую шкалу, опять опускает и вытаскивает.
    — Что за чорт, опять вся мокрая, — бормочет Синцов, еще и еще раз повторяя операцию.
    Мокрая шкала — значит балластные цистерны полны водой.
    Лед остановился. "Челюскин" сломан. Начинается агония корабля.
    На судне все зашевелилось. Авральные бригады начинают выгружать с кормы на лед аварийные запасы продовольствия, теплой одежды и снаряжения. Все было заранее собрано и сложено на ботдеке.
    Быстро направляюсь к штурманской рубке. Мимо меня промчался Борис Громов.
    — Как дела? — спрашиваю на ходу.
    — Рвет борта.
    Возвращаюсь в каюту, чтобы собрать научные документы и карты наших работ и наблюдений. Быстро беру записные книжки и журналы. В голове одна мысль: только бы не забыть чего-либо важного! Под руки попадаются разные вещи: бритва, трубка, прочая мелочь — все отбрасываю в сторону. Только бы не забыть важного!
    Просматриваю все ящики и шкафы — свои и геодезиста Гаккеля. Пачки журналов и записных книжек складываю в маленький чемодан. Туда же бросаю несколько книг с таблицами для текущих астрономических обсерваций.
    [291]
    Теперь — карты. Развертываю рулоны. Вот планшеты наблюдений над дрейфом. Карты нашего пути от Ленинграда. Кажется -все!
    Из инструментов надо взять сейчас самое необходимое — универсальный инструмент, секстан и хронометр. Хронометр заворачиваю в кожаную куртку — куртка тоже может пригодиться. Все переношу в штурманскую рубку. Теперь можно быть спокойным — самое важное и главное из наших с Гаккелем научных работ и инструментов собрано.
    В рубке и на мостике также идут сборы инструментов и штурманского имущества. Их завязывают в разноцветные сигнальные флаги. Я завязал наши карты в запасный кормовой флаг.
    — Как с судном? — спрашиваю штурмана Бориса Виноградова.
    — Безнадежно. Разорван левый борт.
    Вынесенные инструменты и научные материалы я спускаю вниз и передаю на лед Гаккелю.
    Включаюсь в общую работу. Из рубки по ботдеку таскаем ящики с радиоимуществом и спускаем по трапу вниз. На палубе их принимают и передают на лед.
    С судна на лед положены доски, по которым грузы поступают на ледяное поле.
    У правого борта судна большое оживление. Взад и вперед снуют люди. На санках и на плечах переносятся ящики и тюки. Вокруг одинокой палатки, поставленной на лед еще раньше для наблюдений, растут холмы выгруженного имущества.
    Мне предложили выгружать фанеру.
    Я принимаю на палубе подаваемые из трюма Федей Решетниковым листы фанеры. Отбрасываю их к борту. С борта листы бросают на лед.
    Редкими толчками "Челюскин" садится носом. При каждом его оседании хрустят и шумят перемещающиеся льдины.
    В трюмах журчит вода. Вот она показалась в твиндеке второго номера, откуда Федя Решетников и еще трое ребят подают фанеру. Приходится прекратить выгрузку. Ребята вылезают из трюма наверх, и мы отправляемся на корму.
    Проходим мимо вентиляторов. Из них вырываются свист и рев. Это воздух выходит из трюмов, быстро заполняемых водой.
    У трапа, на ботдеке, стоят Шмидт и Воронин. Они делают указания. На корме распоряжается Бобров, он расставляет всю рабочую силу. На палубе банки консервов, вывалившиеся из сломанных при выгрузке ящиков. Их подымают и бросают на лед.
    [292]
     293илл.jpg
    Запас продовольствия и снаряжения выгружен. Его пополняют ящиками галет и консервов; их притаскивают из трюма.
    На лед скатывают тяжелые бочки с нефтью и керосином, бросают мешки с углем и кирпичи для печи.
    Еще раз бегу к себе в каюту. Решил захватить еще инструменты, которые могут пригодиться на льду. Забегаю в каюту к Лобзе, беру черновые журналы гидрохимических определений. В своей каюте складываю в портфель негативы — свои и Гаккеля, две дюжины пластинок, фотоаппарат, бинокль, циркуль, транспортир. Все это отправляю на лед.
    Затем забираю два батометра и вертушку Экмана. Это вещи тяжелые. Проще их выгрузить через окно, чем обходить полсудна. Окно замерзло и не открывается. Надо выбить стекло. Но нет... не хочется, как-то жаль самому ломать судно, ставшее таким родным и близким... Тащу батометры и вертушку на левый борт и спускаю их в руки стоящего здесь Бабушкина.
    Двери всех кают открыты. Комова и Шпаковский по распоряжению Боброва выбрасывают из кают на лед через открытые окна
    [293]
    матрацы и одеяла. В каютах беспорядок, открыты ящики и шкафы, разбросано платье.
    Вдруг, к своему удивлению, в одной из кают вижу Дору Васильеву с маленькой Кариной. Я кричу:
    — Почему вы здесь?
    — А что, разве уже пора высаживаться?
    — Конечно, вам уже давно нужно быть на льду, в палатке!
    Возвращаюсь на корму. Спускаем на лед вьюшку с запасным гидрологическим тросиком. Рабочая гидрологическая лебедка плотно прикреплена к палубе, она тяжелая, а тросик ее зажат льдом у борта. Приходится лебедку оставить и удовлетвориться выгруженной вьюшкой. Блок-счетчики штурмана уже отправили на лед. Таким образом Элементарное оборудование для гидрологических работ на льду будет.
    На корме аврал.
    Вспомнили о наших трех свиньях. Их пытаются пинками выгнать на трап и дальше на лед. Животные упираются, визжат, убегают в сторону. Раздаются возгласы:
    — Нет времени возиться, надо зарезать!
    — Гриша, у тебя есть нож -зарежь! -кричат великану-матросу Грише Дурасову.
    Свиньи заколоты, и их туши отправляются на лед. Подбегает Кренкель.
    — Товарищи, помогите выгрузить запасные аккумуляторы. Идем в пассажирское помещение и забираем аккумуляторы. Дверь
    на правый борт закрыта. Приходится обходить через левый борт. Аккумулятор тяжелый. Когда тащишь его, обливаешься потом, несмотря на пургу и тридцатиградусный мороз. Наконец открыли дверь правого борта, и выгрузка прямо на лед пошла быстрее.
    Перед глазами картина разворачивающегося на льду лагеря. Так представляются мне первые бивуаки каких-нибудь новостроек в снежных степях Сибири. Оживленные люди, груды материалов и ящиков.
    Аккумуляторы выгружены. Иду к корме.
    Судно сильно дернулось носом вниз. На палубу спардека из открытой двери пассажирского помещения хлынула вода. Кто-то, как будто Саша Лесков, с тремя медными чайниками в руках выскочил из этой двери на палубу и перевалился через борт на лед.
    Корма идет вверх.
    Раздалась команда:
    [294]
    — Всем оставить судно!
    Десятка полтора людей с разных мест кормовой части корабля прыгают на лед. Я прыгаю и отбегаю от судна. Рядом со мной, с большим красным тюком в руках, барахтается в снегу Лобза. Она почему-то тоже задержалась на судне до последнего момента.
    Корма идет все быстрее вверх. Носовой части судна уже не видно — она ушла в торосы.
    По трапам на лед спускаются Шмидт и Воронин. Откуда-то на палубу вынырнул кочегар Валя Паршинский. Он перекидывается через борт и прыгает на лед.
    Корма идет вверх.
    Пристроенная к борту уборная уперлась в лед и ломается. Бревном сбивает с трапа и придавливает ко льду спускающегося в тулупе Воронина.
    На корме Борис Могилевич. Он подбегает к борту, заносит ногу и... делает обратное движение.
    Быстро вздымается над водой корма, по ее палубе катятся бочки, оставшийся груз...
    Оголяются руль, винт.
    Грохот, треск, гул ломающегося дерева и металла... Корма обволакивается дымом. Два столба буровато-белого цвета...
    Кто-то кричит:
    — Дальше от судна! Сейчас будет водоворот!
    Людская волна, хлынувшая было вперед, подалась назад.
    Белая ледяная шапка выплывающих льдин. Они кружатся, перевертываются.
    Волна спадает... Груда льда. Опрокинутые шлюпки. Хаос обломков.
    "Челюскина" нет. Люди на льду.
    [295]