Три даты -10 и 17 ноября 1933 года и 13 февраля 1934 года.
Каждая из дат сыграла огромную роль в жизни челюскинцев, каждая из них представляет собой особый этап.
10 ноября "Челюскин" впервые за весь поход попросил помощи другого судна — ледореза "Литке". 17 ноября обстоятельства сложились так, что "Челюскин" должен был добровольно отказаться от помощи израненного "Литке". С этой минуты судьба его была решена. Последовавшее 13 февраля в сущности является логической концовкой событий, происходивших на "Челюскине" 17 ноября.
Обстоятельства, при которых "Челюскин" попросил помощи "Литке", таковы.
4 ноября "Челюскин" кончал свой поход: он находился в Беринговом проливе, и впереди виднелась открытая вода Тихого океана. Его уже выносило за острова Диомида, когда дрейф неожиданно изменился и "Челюскина" понесло обратно в Полярное море.
[168]Сначала ничтожный, дрейф очень скоро усилился, а на следующий день стал стремительным. Направление, в котором он совершался, угрожало общеполярным дрейфом. "Челюскин" — не нансеновское судно "Фрам", специально приспособленное для дрейфа во льдах, и многолетний полярный дрейф был бы для него гибелью.
В этих условиях руководство экспедиции и обратилось за помощью к "Литке". Отто Юльевич собственноручно набросал текст следующей телеграммы:
"Литке", Бочеку, копия Николаеву, Красинскому.
Дрейф "Челюскина" продолжается в прежнем направлении со скоростью трн четверти мили в час. Повидимому мы находимся в известном устойчивом течении, которое грозит отнесли к Геральду и дальше на север, в район полярного пака. Хотя после обратного выхода из Берингова пролива наша льдина уменьшилась в размере, но наступившее и повидимому устойчивое безветрие сильно уменьшает нашу надежду па разлом льдины ветром и водной. При таких условиях мы обращаемся к вам о просьбой оказать нашему пароходу содействие в выходе изо льдов силой ледореза "Литке". Зная о трудной работе, проведенной "Литке", и имеющихся повреждениях, мы с тяжелой душой посылаем эту телеграмму, однако обстановка в данный момент более благоприятна для подхода "Литке" к нам, чем когда бы то ни было: повидимому "Литке" сможет, следуя между восточной кромкой и американским берегом, подойти к нашей льдине по чистой воде. Состояние нашей льдины подробно обрисовано во вчерашней телеграмме, из которой видно, что до разреженного льда от "Челюскина" три четверти мили, а до кромки — в некоторых направлениях две мили. Мы надеемся, что "Литке" сможет разломать льдину, в которую вмерз "Челюскин", при одновременной работе "Челюскина" и взрывов. В крайнем случае, если бы разломать не удалось, мы перебросили бы по льду на "Литке" большую часть людей для передачи на "Смоленск", что значительно облегчило бы нам зимовку. При необходимости "Челюскин" может дать "Литке" уголь. Просим вашего ответа. Шмидт. Воронин".
Получив телеграмму, начальник экспедиции на "Литке" Бочек собрал митинг экипажа и огласил телеграмму Шмидта и Воронина. Отозвались очень горячо. Была принята резолюция: "...несмотря на исключительный риск при настоящем техническом состоянии ледокола, большевистскими темпами провести подготовку "Литке" к выходу в Арктику".
12 ноября "Литке" вышел из бухты Провидения и направился в Чукотское море. На "Челюскине" со страстным нетерпением следили за каждым его шагом. Радиосвязь работала круглые сутки.
Однако по мере продвижения "Литке" к северу боевой тон телеграмм стал меняться. На "Челюскине" каждый знал, что боеспособность "Литке" чрезвычайно ослаблена трудной зимовкой. "Литке"
[169]находился во льдах более года; люди конечно повымотались, издергались, запас угля очень ограниченный, а предстоящие трудности по выводу "Челюскина" изо льдов настолько велики, что угроза вторичной зимовки отнюдь не исключена.
Уже в телеграмме от 14 ноября настойчиво подчеркивается "чрезвычайный риск", который связывает дальнейшее продвижение "Литке" на север. В телеграмме от 15-го говорится, что дальнейшее продвижение "Литке" командование считает недопустимым. В телеграмме от 16-го говорится, что продвижение приостановлено и срочно созывается судовой совет для обсуждения создавшегося положения.
Наступило 17 ноября. Этот день в истории "Челюскина" — вообще какое-то "сжатие судьбы". Утром этого дня при попытке взлететь для ледовой разведки задел за торос и надолго выбыл из строя самолет Бабушкина — потеря, в тот момент для нас незаменимая. Буквально через несколько часов с мыса Северного было получено другое сообщение: "Самолет «Н-4» при попытке взлететь снес шасси". Надо сказать, что оба эти самолета были в то время единственными во всей Арктике, которые могли бы помочь челюскинцам осуществить частичную эвакуацию на "Литке".
Несчастья начались еще накануне этой даты: при развертывании судна во льдах сломался румпель, и "Челюскин" стал неуправляемым.
Но того же 17 ноября было получено еще одно известие, казалось бы, более радостное, но по сути оно еще более усилило драматизм положения. Заместитель председателя Совнаркома т. Куйбышев прислал телеграмму, согласно которой "Литке" в своих спасательных операциях передавался в полное распоряжение О. Ю. Шмидта.
Через 20 минут от Бочека получена радиограмма: "Приветствую распоряжение заместителя председателя Совнаркома Куйбышева, для себя считаю честью быть в вашем распоряжении. Прошу вашего срочного распоряжения на немедленный вывод "Литке" изо льдов. И дальше в телеграмме говорилось, что "Литке" искренне и горячо стремился помочь "Челюскину", но обстоятельства таковы, что сам "Литке" скоро будет в положении бедствующего судна.
Тогда-то (17 ноября) и состоялось знаменитое полумолчаливое со вещание, которое я считаю, пожалуй, наиболее драматическим моментом всей экспедиции. Оно было очень немноголюдным: присутствовали ближайшие помощники Шмидта, капитан, часть штурманов
[170] и несколько товарищей из состава экспедиции, которым Отто Юльевич особо доверял.
Происходило оно в каюте Отто Юльевича. Не делая никакого вступления, он своим обычным спокойным голосом прочел текст обеих телеграмм — сначала Куйбышева, потом Бочека.
Все молчали. Это невидимому несколько удивило Отто Юльевича: он, кажется, ждал немедленной реакции на оглашенные телеграммы. Каждая из них по-своему решала судьбу "Челюскина".
— Ну, у нас не военный совет в старину, где всегда начинал младший, — шутливо заговорил Отто Юльевич и, обратившись к Воронину, предложил: — Что нам скажет Владимир Иванович?
Воронин пожал плечами.
— Что сказать? "Литке" не сообщает даже, сколько у него осталось угля...
Воронин не хотел высказываться первым. Молчали и остальные. Не выдержал, как всегда, Ваня Копусов. Со свойственной ему горячностью он вдруг резко бросил:
— Отпустить!
— Отпустить! — тотчас подтвердил Баевский, заместитель Отто Юльевича.
— Отпустить! — немного подумав, сказал летчик Бабушкин. Снова все молчат.
Слово берет Отто Юльевич. Он говорит, что настроение на "Литке" неважное, — текст телеграммы Бочека вполне выдает это, — и челюскинцы должны принять при данных условиях наилучшие и наиразумнейшие решения.
Выступает Воронин.
— Вредно в такой момент митинги да судовые советы создавать. Это ширма, которой себя хотят загородить, — хмуро говорит Воронин.
Отто Юльевич вмешивается:
— Ну, правда, это немножечко старомодно, и сейчас руководителей не жалуют за такие приемы руководства. Но мы не можем их винить: человеческий материал на "Литке" просто устал, износился за зимовку.
Отто Юльевич говорит мягко, но в его мягком разъяснении звучит твердая политическая линия руководителя экспедиции. Снова наступило молчание.
— Отпустить! -с облегчением высказался штурман Марков.
— Отпустить! -подтверждает штурман Гудин.
— Отпустить! — подтверждаю я.-Я думаю, товарищи, что при
[172] таком состояний экипажа "Литке" не сможет нас выколоть из
льдины...
Я высказываюсь последним. Шмидт некоторое время молчит, поднимает глаза и по очереди оглядывает серьезные лица присутствующих.
— Товарищи, повидимому единодушное мнение всех присутствующих-отпустить "Литке". Отпустим его, товарищи!
Так был отпущен "Литке".
"Челюскин" остался во льдах Чукотского моря, предоставленный самому себе. Ни в какой мере не приспособленный к условиям дрейфа во льдах, с длинным списком повреждений, очень ослабивших корабль, "Челюскин" был явно обречен.
Многие с этого дня почувствовали обреченность, витавшую над "Челюскиным", но никогда никто не высказывал этого вслух.
Наоборот, уход "Литке" подстегнул "Челюскина". С объявлением Зимовки жизнь на "Челюскине" стала быстро и энергично перестраиваться, подготовляя коллектив челюскинцев встретить несчастье в любой момент и во всеоружии.
Первые подали свой голос хозяйственники. В самом начале двадцатых чисел ноября Ваня Копусов явился к Отто Юльевичу и оторвал его от математических занятий. Ваня Копусов нарисовал перед Шмидтом картину общего хозяйствования на судне. Корабль, мол, большой, хозяев много -есть грузы экспедиции, есть грузы Зимовщиков острова Врангеля, есть так называемый неприкосновенный запас. Все эти грузы, по сути однородные, хранятся в разных местах корабля, разбросаны по разным трюмам, запрятаны в различные кладовые. В случае сжатия, спешной выгрузки на лед будут конечно кутерьма, неразбериха. А в результате, если окажемся на льду, вряд ли у нас будет нужный нам двухмесячный запас продовольствия и снаряжения.
Ваня был прав. Отто Юльевич во всем согласился с ним. Но приказывая Копусову принять необходимые меры, Отто Юльевич потребовал, чтобы никто на корабле не знал о приготовлениях к выходу на лед.
Началась колоссальная работа по реорганизации общего хозяйства на судне.
Возглавил работу Борис Могилевич. Работу необходимо провести быстро. Но аврал вследствие приказания Отто Юльевича невозможен. Могилевич ограничивается тем, что привлекает к работе четыре-пять надежных товарищей.
[174]В течение нескольких ночей кипит скрытая деятельность в глубине челюскинских трюмов. Пять пар рук перегружают с места на место десятки тонн грузов. Задача заключалась в том, чтобы однородные грузы сконцентрировать вместе, сложить в определенных местах парохода.
Особенно много хлопот было с различными хозяйственными мелочами вроде примусов, ниток, шапок и т. п.
Работа выполнена быстро, хорошо и скрытно. Не замедлившее наступить серьезное сжатие блистательно продемонстрировало полную хозяйственную готовность к выходу на лед.
Но еще большая работа была проделана над человеческим материалом. С момента ухода "Литке" руководство экспедиции объявило о переходе на зимовочное положение. Быт каждого челюскинца был втиснут, точно в панцырь, в строгий распорядок жизни всего коллектива. Разнообразнейшая учеба, спорт, организованная физическая работа и организованные развлечения наполнили длинную полярную ночь большим содержанием. Тоскливого ничегонеделания, пустого, незаполненного времени — этого не знали челюскинцы в продолжение всей зимы.
Была в это время с особой тщательностью налажена радиосвязь. Радисты старательно ловили в эфире все крупные события мира. Калейдоскопическая смена кабинетов во Франции, смерть Луначарского, повышение добычи угля в Донбассе, чугуна и стали во всей стране, улучшение отношений с Америкой и обострение их с Японией — все это вызывало среди нас жгучий отклик.
Просто отклика мало — его надо использовать. И политическое руководство экспедиции умело замечательно организовать отклик челюскинцев. Все, чем недавно жил и волновался мир, снова начинало жить у нас -на общих собраниях или в форме лекций, бесед, докладов. Очень часто лекции, доклады читал сам Отто Юльевич.
Наступивший партийный съезд целиком заполнил общественную жизнь челюскинцев. Отто Юльевич долгими часами просиживал в радиорубке, спешно записывая передаваемые Дальростой сокращенные стенограммы съезда.
Мне приходилось расшифровывать эти судорожные записи, дополнять их, округлять, придавать им форму и стиль, свойственные данному оратору. Затем в виде переписанного на машинке бюллетеня все это снова попадало на окончательную редакцию к Отто Юльевичу.
После каждого очередного приема съезда мы, не считаясь с временем, спешили как можно скорее выпустить очередной бюллетень
[175]съезда. Один экземпляр бюллетеня наклеивался в красном уголке для всеобщего пользования, другой передавался в партийную ячейку, а третий я оставлял у себя. Кстати сказать, бюллетени съезда, хранившиеся у меня, спасены полностью.
Очень уплотненная общественно-политическая и культурная жизнь челюскинцев, управлявшаяся планомерным и продуманным руководством, сделала свое дело. Она и вылепила тот замечательный в целом челюскинский коллектив, который показал себя в трагический день 13 февраля.
[176][вклейка]"ЛИТКЕ" ПОВЕРНУЛ ОБРАТНО
"ЧЕЛЮСКИН", 20 ноября (передано по радио). Экспедиционный пароход "Челюскин", заканчивая поход через Ледовитый океан, оказался в серьезном положении. Вынесенный 5 ноября напором течения и льдов из Берингова пролива, "Челюскин" до сих пор дрейфует в Ледовитом океане. Существовавшая опасность относа на север, в приполярный район, пока, видимо, миновала, так как ветер отклонил дрейф к западу.
Ледорез "Литке", команда которого с энтузиазмом немедленно выступила на помощь "Челюскину", не мог подойти ближе 20 миль. 17 ноября "Литке" вынужден начать обратный путь, так как быстрое нарастание льда грозило оставить и его в положении "Челюскина".
Дрейф "Челюскина" дал огромный материал для понимания течения в зимних условиях в этой неизученной части Арктики. Научные работы продолжаются. Настроение у всех крепкое.
Начальник экспедиции
Шмидт
