Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Стругацкий В. «Ленин» жив

(Окончание. Начало в номерах за 11, 18, 25 января, 1, 8, 15 и 19 февраля)

С судовым врачом атомного ледокола «Сибирь» Владимиром Трифоновым в 1978 году в Арктике мы, к сожалению, разминулись. Ранней весной после экспедиции на Ямал я возвратился в Ленинград, а Владимир Павлович пришел на «Сибирь» только в июне. Это был его первый в жизни рейс. Он думал, что поработает в Арктике только годик, чтобы переехать из коммуналки в кооператив, а застрял аж на 27 лет. И теперь сам довольно улыбается, когда ему говорят, что он как единственный в мире врач, столько лет проходивший на атомных ледоколах, запросто мог бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса.

Чеховский доктор

Известный полярный капитан, Герой Социалистического Труда Анатолий Алексеевич Ламехов, с которым доктор Трифонов ходил в свою последнюю арктическую навигацию - в 2005 году на «России», а до этого вместе они работали на той же «России» много лет и делали первый в истории рейс на Северный полюс с туристами, - говорил мне, что Трифонов хирург с золотыми руками и замечательный, интеллигентный человек.

- Словом, чеховский доктор, - подытожил знаменитый капитан.

Познакомились мы с «чеховским доктором» только в феврале 2010 года, когда в «Смене» уже печатались мои очерки о «Ленине», о его первом главном механике - легендарном Александре Калиновиче Следзюке.

С Калинычем у доктора сложились на «Сибири» добрые отношения в первый же день.

Как только Трифонов попутными судами добрался до «Сибири» и появился в лазарете, его коллега сказал:

- У нас сейчас в госпитале лежит сам главный инженер-механик. У него обострение холецистита. Проблема, что у него аллергия на новокаин, и как оперировать и давать наркоз - непонятно. Надо отправлять на берег, но он у нас жутко упрямый. Никто с ним не может справиться.

Хирург Трифонов, в Ленинграде за свою многолетнюю практику оперировавший самых тяжелых больных - «приходилось делать все: от трепанации черепа до удаления гланд», - уже стал думать, что делать со Следзюком, как вдруг на следующий день обнаружил, что пациент из госпиталя сбежал и найти его можно только у атомного реактора. Счастье, что оперировать Калиныча так и не пришлось.

Но после очередной навигации, когда «Сибирь» вернулась в Мурманск, у Калиныча вечером случился сердечный приступ. Доктор вызвал «скорую», врачи потребовали срочной госпитализации - подозрение на инфаркт. Подняли на ноги чуть ли не весь Мурманск, срочно приготовили палату в лучшей больнице, но Калиныч опять наотрез отказался от госпитализации. Уговаривать его приехал сам начальник Мурманского пароходства.

- Я никуда с парохода не поеду, - категорично заявил Калиныч.

И тогда договорились, что из больницы приедет главный кардиолог и будет дежурить в его каюте всю ночь. Я эту шикарную каюту прекрасно помню: по дороге на Ямал вечерами просиживал у Калиныча, слушая его рассказы о том, как в семнадцать лет на одесских пароходах он ходил кочегаром, как стал, не имея высшего образования, главным инженером-механиком «Ленина», как защищал кандидатскую и совершенно неожиданно первым из ледокольщиков еще в 1963 году получил звание Героя Социалистического Труда (хотя даже знаменитого капитана ледокола Бориса Макаровича Соколова тогда наградили лишь орденом Ленина - случай беспрецедентный). Каюта Калиныча была не хуже капитанской: салон для совещаний, кухня, спальня… Словом, постороннему человеку было где пристроиться. А когда утром кардиолог вышла в салон, тут уж инфаркт чуть не случился у нее. Пациент стоял на голове. От занятий йогой Калиныч не захотел отказываться даже в предынфарктном состоянии.

Донара Рубеновна Соболева - уникальная женщина-полярница, многие годы проработавшая в ААНИИ в лаборатории ледовых качеств судов под руководством знаменитого профессора Павла Афанасьевича Гордиенко, - рассказала мне недавно, как Следзюк увлекся йогой:

- Еще когда Александр Калинович ходил на одесских судах, в Индии он так тяжело заболел, что его вынуждены были оставить на берегу. Он познакомился с какими-то монахами, и они взяли его в свой монастырь. И за пару месяцев подняли на ноги. С тех пор до последних дней своей жизни Александр Калинович увлекался йогой и считал, что именно она позволяет ему сохранять силы.

А силы у Следзюка таяли на глазах.

После радиационного облучения Калиныч начал слепнуть.

Злополучные стержни

Это случилось на «Ленине» летом 1964 года. Во время перезарядки реактора Калиныч случайно притронулся рукой к стержню поглотителя, подготовленному для загрузки в крышку реактора. Говорят, присутствовать в аппаратной в этот момент главный инженер-механик был вовсе не обязан. Но Калиныч всегда считал, что все должен проконтролировать сам, все увидеть своими глазами…

К врачам Калиныч обратился только через десять дней.

Коллега Владимира Трифонова, врач атомохода «Ленин» Николай Лисицын, потом вспоминал: «…он пришел в лабораторию с растерянной улыбкой на лице и со словами «Доктор, посмотрите, что это такое?» показал мне свою правую кисть.

Кольцевые фаланги с первого по четвертый палец правой руки были отечны, отечность и краснота имели резкую границу. Местами намечались пузыри. У меня похолодело внутри: сомнений не было - радиационный ожог».

Конечно, врач тут же доложил об этом и капитану, и в пароходство. Но Калиныч наотрез отказался от госпитализации в специализированную московскую клинику, да и пароходство не знало, как его отпускать, - замены первому главному механику не было.

Вроде необходимый курс лечения Следзюк потом прошел. Но правая рука с годами начала сохнуть, а один палец на ней так и остался черным.

Говорят, дозу радиации он схватил и на «Сибири».

Но когда мы вместе шли в 1978 году к берегам полуострова Ямал, Александр Калинович о подхваченных рентгенах никогда не говорил, ну а мне расспрашивать о том, что с ним случилось, было неловко.

Удивительно, что даже страшная болезнь не стерла с его лица обаятельной улыбки и не мешала Александру Калиновичу ни лекции курсантам Макаровки читать, ни участвовать в разработке будущих атомных судов, ни очаровывать женщин.

- Александр Калинович всегда держался с удивительным мужеством. Терпеть не мог разговоров о болезнях, - говорит Донара Рубеновна.

Она и сама человек мужественный.

Донара Соболева участвовала во многих ставших уже историей полярных экспедициях. Ходила на ледоколах «Ермак», «Москва», «Мурманск», «Ленинград»... С капитаном Юрием Кучиевым в 1971 году прошла на первом в мире атомном ледоколе весь Северный морской путь (тогда «Ленин» проводил из Мурманска на Чукотку только что построенный в Финляндии ледокол «Владивосток»), много лет на первом в мире научно-исследовательском ледоколе «Отто Шмидт» руководила ледоисследовательским отрядом. Сейчас, в семьдесят восемь, в ее глазах еще не угас озорной блеск. Эта женщина всю жизнь очаровывала мужчин, у нее была масса поклонников. И одним из самых элегантных был первый главный инженер-механик «Ленина» Александр Калинович Следзюк.

Когда она рассказывает о Следзюке, чувствуется, что слезы наворачиваются:

- Ты шутишь, одиннадцать лет жизни не выкинешь!

Познакомились они в 1966 году на 70-летии первого капитана «Ленина» Павла Акимовича Пономарева.

На день рождения к знаменитому полярному капитану Донара попала случайно. Павел Акимович пригласил на свой юбилей из института начальника лаборатории, в которой Донара тогда работала. А тому одному ехать в Старый Петергоф, на дачу капитана, не хотелось.

- Донара, поехали со мной! Там наверняка одни мужики соберутся. А Павел Акимович обрадуется, если букет цветов ему подарит молодая красивая женщина. Поехали! Муж у тебя в Антарктиде - времени свободного полно.

В гостях у Пономарева Донара и познакомилась с Александром Калиновичем. Он ей тогда казался уже немолодым. Ему - 47. Ей - 32.

С мужем Донара разошлась, как только тот вернулся из Антарктиды.

- Первое время я на Александра Калиновича как на икону смотрела. Замуж выйти я хотела только за Следзюка. Но у него в Одессе семья была. И одна осталась только потому, что всегда всех с ним сравнивала…

В гостях у Донары Рубеновны мы и встретились с «чеховским доктором» - они знакомы много лет и иногда собираются, чтобы вспомнить былое, вспомнить Калиныча.

Ну а я им рассказывал, с каким удовольствием просиживал вечерами в его каюте на «Сибири», куда Следзюк вернулся как раз в том, 1978 году, когда атомоход проводил суда к мысу Харасавэй.

- Я устал сидеть на берегу, - признавался Следзюк. - Хотелось вернуться к своей привычной морской жизни. Вот и пошел на «Сибири».

Но пошел на «Сибири» он не только потому, что скучал по морю, по Арктике. Он отправился в плавание, чтобы посмотреть, как поведет себя атомоход во время эксперимента. Посмотреть, от каких недостатков «Арктики» и «Сибири» надо будет избавиться при проектировании новых атомных ледоколов, какие их достоинства учесть, какие качества необходимы судам для плавания в высоких широтах.

Эти ледоколы, сегодня отлично работающие на трассах Арктики, уже тогда начинали плавание в его воображении.

…Последний раз Александр Калинович Следзюк ходил в Арктику в 1985 году. И в тот же год его не стало.

Пред.