Конец XV и начало XVI века были эпохой великих географических открытий. В 1492 году Колумб открыл Америку, в 1497 году португалец Васко де Гама открыл путь в Индию вокруг южной оконечности Африки, в 1520 году португалец Фернандо Магеллан, находившийся на службе у испанского правительства, впервые обогнул южную оконечность Америки.
Открытие Нового Света и морских путей в Индию и Китай, захват невиданных богатств, золота и пряностей Вести Ост-Индии были непосредственной причиной возвышения двух крупнейших морских держав того времени — Испании и Португалии. Эти страны всеми средствами пытались закрепить владычество над мировым океаном и океанскими путями сообщения. Глава католической церкви папа Александр VI (в то время папа был признанным арбитром в международных делах) еще в 1493 году, то-есть вскоре после открытия Америки, издал буллу, согласно которой мировой океан делился на две части: западную, где экономическое господство предоставлялось Испании, и восточную, где могла хозяйничать одна только Португалия. Демаркационная линия между обоими полушариями лежала в 1200 милях к западу от островов Зеленого Мыса и имела меридиональное направление. В 1494 году демаркационная линия между сферами влияния Испании и Португалии, намеченная папой, была официально признана этими государствами.
«Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих, — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы составляют главные моменты первоначального накопления. За ними следует торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар»
[* К. Маркс и Ф. Энгельс, Goh., т. XVII стр. 821 ].
Жажда золота владела тогда Западной Европой. «Золота искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег» (Энгельс)
[* Там же, т. XVI, ч. 1, стр. 442 ].
Жажда золота пробудила активность англичан и голландцев, их стремление к смелым географическим предприятиям и поискам.
Захват испанцами и португальцами океанских путей в Индию и Китай практически закрывал эти пути для других стран. Тем, кто хотел урвать свою долю от богатств Нового Света, Индии, Китая, предоставлялся выбор: либо отвоевывать у могущественной Испании и Португалии захваченные ими морские дороги, либо искать иной морской путь в эти страны. Вполне понятно, что взоры все чаще обращались к пути, который огибал материки Евразии и Америки с севера, то-есть там, где на картах XV века значилось таинственное «Mare Congelatum» («Застывшее море»). В разрешении этой проблемы прежде всего были заинтересованы страны, которые обладали — после Испании и Португалии — наиболее сильным флотом. Это были Англия и Голландия, особенно страдавшие от монополии Испании и Португалии.
Представления европейских географов о Крайнем Севере были в начале XVI века весьма смутными и основывались главным образом на разного рода догадках. Заинтересовавшись возможностью плавать в Китай Северо-восточным проходом, иностранцы пытались пополнить свои познания о Крайнем Севере сведениями, полученными от русских. Однако и русским в начале XVI века знакомо было лишь море к западу от Оби. Некоторые смутные слухи о географии крайнего севера Азии, повидимому, доходили до русских через приполярные народности. Об этом свидетельствует книга итальянского ученого Павла Иовия Новокомского (по-итальянски Паоло Джовио), изданная в 1525 году под названием «Libellus de legatione Basilii ad Clementem VII» («Книга о посольстве Василия к Клименту VII»). В этой книге Павел Иовий приводит сведения о России, сообщенные ему русским посланником Дмитрием Герасимовым во время пребывания последнего в Риме. Повидимому, Павел Иовий специально расспрашивал Герасимова о возможности плавания Северным морским путем в Китай.
Павел Иовий сообщает следующее: «Выше только что названных мною народов [юг-ричей и вогуличей[/i] ][/color], которые платят дань московитским царям, есть другие отдаленные племена людей, неизвестные московитам из какого-либо определенного путешествия, так как никто не доходил до океана; об них знают только по слухам да еще из баснословных по большей части рассказов купцов. Однако достаточно хорошо известно, что Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу, и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному. предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли»
[* С. Герберштейн, Записки о московитских делах. Перевод А. И. Малеина. СПб., 1908, стр. 262 ].
Весьма возможно, что именно сообщение Дмитрия Герасимова, что из Северной Двины «можно добраться на кораблях до страны Китая», разожгли аппетиты английских купцов и побудили их организовать «Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещенных». Это общество, впоследствии утвержденное английским правительством, ставило своей целью открытие Северного морского пути в Китай и Индию. Несколько позже главной задачей общества стали торговые сношения с Московией (поэтому и общество впоследствии стало называться «Московской компанией»). С предложением найти проход из Атлантического океана в Тихий через полярную область в начале XVI века выступил англичанин Роберт Торн. Он полагал, что путь в Индию лежит через Северный полюс. Никаких достоверных сведений об экспедиции Торна не сохранилось. Существует предположение, что экспедиция вышла из Англии в 1527 году на двух судах, из которых одно называлось «Dominus Vobiscum»; между Гренландией и Ньюфаундлендом одно судно погибло, а другое в том же году вернулось в Англию
[* F. W. Beechey, A voyage of discovery towards the North Pole, London, 1843, p. 223 ].
Несколько позднее проект обследования Северного морского пути в Китай предложил Себастиан Кабот, который был родом из Венеции, но почти всю свою жизнь прожил в Англии. Этот ловкий человек прослыл «полярным авторитетом». Этим он обязан не столько полярным плаваниям, — существуют серьезные сомнения, бывал ли он вообще в полярных странах, — сколько своему краснобайству. Во всяком случае он до такой степени ввел человечество в заблуждение, что географы стали считать его и «знаменитым мореплавателем» (Норденшельд), и «отцом полярных исследований» (Гельвальд). Тактика Себастиана Кабота заключалась в том, что открытия, сделанные его отцом Джоном Каботом, он приписывал себе
[* Джон Кабот в 1497 году вторично (после древних норвежцев) открыл северо-восточную Америку ].
Себастиан Кабот считал необходимым изыскать путь в Индию Северо-восточным проходом (то-есть огибая с севера Европу и Азию).
Ясно, что для осуществления этого проекта необходимо было преодолеть огромные трудности. Неизвестны были условия полярного плавания. Весьма смутными оставались сведения о распределении суши и воды за полярным кругом. Однако сторонники проекта северного морского плавания наивно утешали себя мыслью, что где-нибудь на севере они найдут пролив вроде того, какой на крайнем юге нашел Магеллан во время своего кругосветного путешествия. Через этот пролив англичане рассчитывали добраться и до Китая, и до Индии. Проект Кабота был с восторгом принят лондонскими купцами и английской аристократией. Тогда и возникло общество, о котором мы уже говорили выше, с многообещающим названием: «Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещенных». Для начала был собран весьма значительный для того времени капитал в шесть тысяч фунтов стерлингов.
Начальство над первой большой экспедицией, отправленной этим обществом, было поручено Хьюг Виллоуби, знатному дворянину, но не моряку по специальности. Такой выбор был сделан потому, что Виллоуби имел «представительную наружность и опыт в военном деле». Помощником Виллоуби был талантливый моряк Ричард Чанслер.
Инструкцию для экспедиции написал Кабот. Она интересна тем, что Кабот предлагает в ней вести судовой журнал — до того на кораблях такие журналы не велись. «Ежедневные записи о путешествии должны вести также купцы и всяк, кто только в состоянии сие делать. Особливо же должны штурмана и лоцмана означать ежедневно в продолжение всего путешествия в журнале своем все, что по их части заслуживает хотя некоторого уважения, как-то: курс корабля, наблюдаемые высоты солнца и луны, направление и положение берегов, вдоль коих будут итти, силу морского течения, прилива и отлива, ветры и проч. Штурманам и лоцманам предлежит также ведение записок о картах, астролябиях и других инструментах»
[* Текст инструкции даем в переводе И. Ф. Крузенштерна ].
После экспедицииВиллоуби ведение судовых журналов стало общеупотребительным, а затем и обязательным на кораблях всех стран. В пункте двадцатом инструкции Кабот напоминал, что на корабле «никакая божба и употребление неблагопристойных слов, равно как и карточная игра и метание костей не должны быть терпимы».
В состав экспедиции, подготовка которой обошлась в шесть тысяч фунтов стерлингов, вошло три судна: «Вопа Esperanza» (водоизмещение 120 тонн), где находился сам Виллоуби, «Edward Bonaventure» (160 тонн) и «Вопа Confidentia» (90 тонн).
Корабли покинули Англию 20 мая 1553 года, причем проводы этой первой в истории экспедиции Северо-восточного прохода были обставлены весьма торжественно. Один очевидец описывает картину проводов следующим образом: «Большие корабли буксировались по реке лодками. Матросы были одеты в светло-голубые или небесного цвета костюмы, и крики их наполняли воздух. Кто стоял на корме корабля и жестами прощался со своими друзьями, кто выходил на люк, кто взбирался на ванты или на марс. Народ стекался со всех сторон и густыми толпами стоял на берегу. Корабли салютовали пушечными выстрелами так, что зазвучали вершины холмов, а долины отвечали им эхом».
Плавание экспедиции было, однако, неудачным. Встречные ветры долго задерживали эскадру у берегов Англии. Еще не достигнув мыса на севере Норвегии, названного Чансле-ром Нордкапом
[* До этого русские называли этот мыс Мурманским Носом ], корабль «Edward Bonaven-ture» во время сильной бури разлучился с другими судами. Виллоуби продолжал плыть на восток и 24 августа увидел землю. «Мы думали пристать к этой земле и спустили шлюпку, — пишет в дневнике Виллоуби, — но подойти к берегу не удалось вследствие мелководья. Здесь находилось много льда. Земля казалась необитаемой. Она лежит в широте 72°».
Известный полярный исследователь Норденшельд полагает, что земля, которую увидел Виллоуби, была остров Колгуев, по мнению же некоторых других ученых — южная часть Новой Земли. От этой земли корабли сперва направились на север, но встретив льды, повернули на юго-запад, к Мурманскому берегу. 28 сентября суда стали на якорь у устья реки Варсины на восточном Мурмане, где Виллоуби решил зазимовать.
«В этой гавани мы остановились на неделю, — записано в журнале Виллоуби. — Видя, что время года уже позднее и что погода плохая, как-то: мороз, снег и град, точно уже наступила глубокая зима, мы сочли за лучшее зазимовать здесь. Поэтому мы послали трех человек: на SSW поискать, нет ли здесь жителей, но они шли трое суток и не нашли никого. После этого мы послали других наших людей на запад, они пробыли в отсутствии четыре дня и тоже никого не видели. Тогда мы послали троих на юго-восток; они вернулись через три дня и также не видели ни людей, ни признаков их пребывания».
Эта первая известная нам зимовка большой экспедиции на далеком Севере кончилась трагически: весь личный состав ее (63 человека) погиб, вероятно, от холода и цынги. В следующем году (1554) русские промышленники обнаружили оба корабля с трупами замерзших людей. («Нашли-де мы на Мурманском море два корабля: стоят на якоре в становищах, а люди на них мертвы, а товаров на них, сказывают, много» — повествует Двинская летопись.) Был найден также дневник Виллоуби, но он не помог выяснению обстоятельств гибели экспедиции. Из дневника только видно, что в январе 1554 года Виллоуби и часть его спутников были еще живы.
В 1555 году английский купец Джордж Киллингсворт посетил корабль Виллоуби, «причем было возвращено и спасено много съестных припасов и товаров»
[* Письмо Генри Лэйна. «Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке», Л., 1938, стр. 288 ], а также, повидимому, были вывезены тела погибших. В следующем году была сделана попытка доставить суда Виллоуби в Англию, но на пути оба они пропали без вести.
Третий корабль экспедиции, «Edward Bonaventure» («Благое упование»), на котором находился Ричард Чанслер («человек, уважаемый за остроумие»), постигла лучшая участь. Чанслер достиг устья Северной Двины и завязал здесь сношения с русскими. Это знаменательное в истории внешних сношений России событие отмечено в Двинской летописи следующими словами: «Прииде корабль с моря на устье Двины реки и обослався: приехали на Холмогоры в малых судах от английского короля Эдварда посол Рыцарт, а с ним гости»
[* Искаженное Ричард (имя Чанслера) ].
Прибытие английских гостей было весьма кстати. Как раз в эту пору царь Иван IV усиленно пекся об установлении непосредственных и непрерывных торговых связей с Западной Европой. Старые торговые пути, которыми пользовалась Россия до XVI века, потеряли свое значение. Южные пути через Крым были перехвачены татарами. Дорога из Смоленска через Польшу была закрыта из-за войны. Старая наиболее удобная Ганзейская дорога через Балтийское море подвергалась грабительским набегам в Ливонии и в открытом море. Ливония, Швеция и Польша всеми силами стремились сорвать торговые связи России с Западной Европой через Балтийское море. Чтобы положить этому конец, Иван IV готовился к Ливонскому походу. И вдруг неожиданно оказалось возможным «прорубить окно в Европу» через Север.
Чанслер, который выдавал себя за королевского посла, был вызван Иваном Грозным в Москву, которую до этого не видел еще ни один англичанин. Чанслер, между прочим, так описывает Москву: «Я думаю, что Москва обширнее Лондона с его предместьями, но она очень некрасива и построена без всякого порядка».
В 1554 году Чанслер вернулся в Англию. Результатом его путешествия явилось установление между Москвой и Англией дипломатических и торговых сношений.
С этого момента северная морская дорога на полтораста лет стала основной торговой магистралью, связывавшей Западную Европу с Россией. Доклад Чанслера в Лондоне побудил «Общество купцов-изыскателей» снарядить новую экспедицию в Белое море. Компания получила от английского короля утвержденный устав, по которому ей предоставлялось исключительное право торговли как в России, так и во всех других странах, лежащих на север, северо-восток и запад от Англии. Из второй экспедиции Чанслер возвращался вместе с, русским послом. Судно потерпело крушение у берегов Шотландии, во время которого Чанслер утонул (10 ноября 1556 года). Русский посол был спасен и добрался до Лондона.
Суда экспедиции Виллоуби были, после древних норвежцев, первыми иностранными судами, посетившими Баренцово море
[* Имеются, впрочем, указания, что в начале XV века в водах к северу от Норвегии плавали два каталанских корабля. (О. Vangensten, Middelal-derens Norgeskarter. «Det Norske Geografiske Selskaps Ааrbок», XXI, 1910, стр. 68) ].
Завязав торговые сношения с Россией, «Московская компания» первое время все же предпринимала попытки изыскать Северовосточный проход в Китай и Индию. В 1556 году из Англии вышла новая экспедиция на небольшом корабле «Searchthrift» под командой Стифана Борро, который до этого служил старшим штурманом на корабле Чанслера. Отправляя эту вторую экспедицию Северовосточным проходом, престарелый Себастиан Кабот (ему было уже больше 80 лет) устроил ей пышные проводы, причем, как рассказывает один современник, «добрый старый джентльмен, от радости видеть такую готовность к предприятию, сам принял участие в плясках среди молодежи и веселого общества».
20 июня 1556 года Борро был в Кольском заливе. Здесь, вследствие сильной течи судна, пришлось сделать более продолжительную остановку. 28 июня Борро покинул Колу, сделав в журнале следующую интересную запись: «Пока мы стояли в заливе, мимо нас все время проходили ладьи, в каждой из которых находилось по меньшей мере двадцать четыре человека». 18 июля Борро был у Канина Носа, а 24 июля — у острова Долгого. На следующий день Борро вошел в устье Печоры, бар которой он описывает как очень опасный.
Выйдя из Печоры, Борро 31 июля встретил первый лед: «Мы увидели землю на востоке, однако позже оказалось, что это не земля, а чудовищное скопление льдов». Вскоре затем «Searchthrift» приблизилась к какой-то неизвестной земле, около которой мореплаватели встретили русскую ладью. Русские рассказали англичанам, что эта земля называется Новой Землей (Nova Zembla). «И далее русский рассказал нам, — пишет Борро, — что на этой Новой Земле находится гора, по его мнению самая большая в мире, с которой Большой Камень на материке, в Печорском крае, и сравниться не может; но я не видел этой горы. Он дал нам также некоторые указания относительно пути на Обь.
Имя его было Лошак»
[* Настоящая его фамилия была, вероятно, Лошаков (в XVIII веке Лошаковы жили на Индигирке, где русское население составляли главным образом выходцы из Архангельского края) ].
Таким образом, Бор-ро был первым иностранцем, видевшим Новую Землю. Один из матросов «Searchthrift», Ричард Джонсон, дал следующее описание Новой Земли: «За Вайгачем лежит земля, называемая Новой Землей. Это большая земля, но мы не видели там людей; там было много птиц, мы видели также белых лисиц и белых медведей»
[* J. Pinkerton, A general collection of the best and most interesting voyages and travels in all parts of the world, vol. I, London, 1808 ].
В дальнейшем Борро плавал у острова Вайгач (название это было ему сообщено русскими), пытаясь через Югорский Шар пройти в Карское море. 1 сентября он решил отказаться от этого и повернуть обратно. Это свое решение Борро мотивировал тем, что 1) непрерывные северо-восточные и северные ветры, которые, по его наблюдениям, имеют особенную силу к востоку от Канина Носа, были крайне неблагоприятны; 2) продвижению на восток препятствовали «большие и ужасные массы льда, которые мы видели собственными глазами»; 3) возвращение казалось необходимым из-за наступивших темных ночей и надвигавшейся зимы с ее штормами.
21 сентября Борро прибыл в Холмогоры, где зазимовал.
В 1564 году состоялась датская экспедиция в Арктику, в которой участвовал Дитмар Блефкен, давший ее описание. Экспедиционный корабль, имевший на борту 64 человека, частью датчан, частью исландцев, покинув Исландию, отправился к Новой Земле, но проход в Карское море, откуда предполагалось пройти в Китай, оказался закрытым льдом. Уже 16 июня экспедиция вернулась в Исландию
[* Adelung. Gechichte der Schiffartan. Halle, 1768, pp. 295-298 ].
На основании сведений, полученных из Московии, иностранцы не оставляли мысли о Северном морском пути.
Агент Английской торговой компании в Москве Френсис Черри со слов русских сообщил в 1578 году, что «за Обью находится теплое море». М. П. Алексеев
[* Алексеев М. П., Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей, ч. I, Иркутск, 1932, стр. 188 ] полагает, что под «теплым морем» следует понимать Тихий океан.
В 1580 году «Московская компания» отправила новую экспедицию с целью достигнуть «стран и владений могущественного принца императора китайского, а также города Камбалу и Квинсей»
[* Об этих городах упоминается также в «Чертеже всей Сибири, сбиранном в Тобольске по указу царя Алексея Михайловича»; Камбала или Камбалиск (искаженное Хан-балык, то-есть «город хана») есть Пекин («и в том городе живет китайский царь, и подле города выкопан ров, и каменем выкладен вверх»). Квинсей в указанной русской рукописи назван «Квинзан». Повидимому, это город Хань-Коу ].
Эту экспедицию очень поддерживал знаменитый географ Герард Меркатор, который писал, что «плавание в Китай Северо-восточным проходом весьма удобно и легко». Экспедиция состояла из двух очень небольших судов — «George» (40 тонн) и «William» (20 тонн), находившихся под командой опытных моряков — Артура Пита (участника экспедиции Виллоуби) и Чарльза Джекмена. 23 июня суда находились в Нарде, откуда они вышли 1 июля.
Через шесть дней была усмотрена Новая Земля. 25 июля экспедиции удалось через Югорский Шар проникнуть в Карское море
[* Некоторые полагают, что экспедиция прошла через Карские Ворота, но это менее вероятно ].
Встреченный в Карском море лед явился для крошечных судов непреодолимой преградой, и мореплавателям пришлось вернуться в Европу. Корабль Джекмена при этом пропал.
Пит и Джекмен были первыми англичанами, проникшими в Карское море. Описание их плавания, в виде рукописи на голландском языке, было найдено в 1875 году на крайнем северо-востоке Новой Земли, в Ледяной Гавани, где в конце XVI века зимовал голландец Баренц
[* Сохранился также английский подлинник этого описания (русский перевод имеется в сборнике «Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке». Л., 1938) ].В XVI веке на юго-восточной оконечности Вайгача стоял дом, построенный либо экспедицией Борро, либо экспедицией Пита и Джекмена. Этот дом изображен на карте северной полярной области, составленной в 1597 году Конрадом Лев и изданной в 1598 году. Рядом с домом, над которым развевается флаг, на карте имеется надпись: «Дом, который построили англичане, когда они были здесь и искали путь в Китай»
[* «Ein Hauss das die Engellander gebauwet da sie hie waren und den wegsuchten gen China» (Conrad Low. Meer oder Seehanen Buch. Koln, 1596). О существовании этого дома Леву, повидимому, рассказал кто-либо из участников голландских экспедиций в 1594—1595 годах ].
Повидимому, в начале второй половины XVI века какое-то английское судно все же достигло устья Оби. В письме, написанном в 1584 году русскими мореходами фактору английской торговой компании Антону Маршу, говорится: «Некогда ваши люди уже достигли устья реки Оби на корабле, который претерпел крушение, причем люди ваши были убиты самоедами, думавшими, что они приехали ограбить их»
[* М. П. Алексеев, Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей, Иркутск, 1932, т. I, стр. 187 ].
В этом же письме указывалось, что «от острова Вайгача до устья Оби не очень трудно проехать».
После экспедиции Пита и Джекмена инициатива в деле отыскания Северо-восточного пути переходит к Голландии, которая, освободившись от испанцев, вскоре стала сильной морской державой. Продолжавшая существовать «Московская компания» ограничивалась посылкой судов в Северную Двину. В шестидесятых годах XVI столетия голландцы также вели бойкую торговлю с русскими на Мурманском берегу, в Беломорье и Печорском крае. В 1565 году голландцы основали торговую факторию в Коле. Появление первых голландских кораблей так напугало жителей Колы, что все убежали в лес, где прятались в течение нескольких дней.
В 1570 году голландец Симон ван Салинген выполнил первые на Мурмане (между Кольским заливом и Святым Носом) гидрографические работы: он определял широту и долготу мест, измерял глубины, изучал течения, устанавливал вехи
[* Первая русская опись части Мурманского берега (Кольского залива) была выполнена в 1741 году лейтенантом Винковым ].
В устье Северной Двины первое голландское судно пришло в 1577 году, а первое судно из Гамбурга — в 1604 году.
Большую активность в сношениях с русскими на дальнем Севере проявил голландец Оливер Брюнель, уроженец Брюсселя
[* В то время Бельгии как самостоятельного государства еще не существовало ], неоднократно плававший на Север. В 1565 году он совершил на русском судне плавание из Колы в Холмогоры. Около 1570 года он поступил на службу в качестве приказчика к известные в то время богачам Строгановым, которые уже давно наладили торг с ненцами и ханты в низовьях Оби, обменивая драгоценные меха на дешевые «немецкие» товары. До этого Брюнель жил в Холмогорах, где он изучил русский язык. Заподозренный в шпионстве, он был посажен в ярославскую тюрьму, откуда его и высвободили Строгановы. В период между 1576 и 1580 годами Брюнель по поручению Строгановых совершил два путешествия на нижнюю Обь, причем второе путешествие он сделал морем из устья Печоры. Таким образом, Брюнель был первым иностранцем, прошедшим Северным морским путем в устье Оби. Около 1584 года Брюнель снарядил собственную экспедицию для плавания Северным морским путем в Китай, но на этот раз льды не позволили ему пройти дальше Вайгача и Новой Земли. Брюнель очень интересовался Северо-восточным проходом, и, по его мнению, из устья Оби «можно достигнуть Китая в одно лето». В качестве знатока севера России Брюнель был в 1581 году представлен Герарду Меркатору.
Возможностью установить торговые сношения с Китаем и Индией Северным морским путем особенно заинтересовался голландский купец Балтазар Мушерон. Начиная с 1584 года, в течение почти десяти лет, он через своих агентов, находившихся в Московии, собирал сведения о севере России и о Ледовитом океане. В 1593 году Мушерон сделал своему правительству доклад об установлении торговых сношений с Дальним Востоком по Северному морскому пути. Соблазненные заманчивой перспективой участвовать в выгодах непосредственной торговли с Индией и Китаем (которая попрежнему находилась в руках Испании и Португалии), голландские купцы не пожалели денег и снарядили в 1594 году арктическую экспедицию в составе четырех судов. Два корабля — «Лебедь» под начальством Корнелия Ная и «Меркурий» под командой Брандта Тетгалеса — должны были проникнуть в Карское море через один из проливов у Вайгача, остальные же два (тоже «Меркурий» и промысловая шлюпка) под начальством Виллема Баренца избрали, по совету географа Петра Планциуса, путь вокруг северной оконечности Новой Земли.
Уже 4 июля Баренц достиг Новой Земли, в широте 73°25' N (по его определению), и на следующий день он был у Сухого Носа, где на берегу были обнаружены признаки пребывания человека. Следуя вдоль берега Новой Земли на север, Баренц миновал остров, названный им Крестовым, потому что на нем стояли два креста, поставленных русскими
[* Это был западный из Южных Крестовых островов, то-есть остров Пинегина ].
Это название сохранилось до настоящего времени. Миновав мыс, получивший название мыса Нассау, Баренц 13 июля достиг широты 77°55'N, где беспредельные льды заставили отважных мореплавателей вернуться к Новой Земле.
29 июля Баренц находился недалеко от мыса, названного им Ледяным, а 31 июля он был у группы небольших островов около северной оконечности Новой Земли, которые он назвал Оранскими. Здесь моряки увидели до 200 моржей, которых они описывают как «сильных морских чудовищ, размерами много превышающих быка». На моржей была устроена охота топорами и рогатинами, однако при помощи этих средств не удалось взять ни одного зверя. Встретив к северу от Новой Земли непроходимые льды, Баренц повернул на юг и посетил Костин Шар
[* Это русское название было уже известно Баренцу. Словом «шар» поморы называют проливы. Возможно, что они переняли это слово от норвежцев. Норвежское слово «skaer» (выговаривается «шэр») означает «шхеры» (скопление небольших скалистых островов с узкими проливами между ними) ], где, как он предполагал, в свое время побывал Оливер Брюнель. К югу от залива, названного Баренцом заливом св. Лаврентия (может быть, губа Строганова), голландцы нашли на берегу три деревянных дома, корпус покинутого русского корабля длиной 12 метров, шесть кулей с ржаной мукой, много пустых бочек и несколько могил. Эта находка лишний раз свидетельствует о том, что в то время русские уже промышляли на Новой Земле. 15 августа Баренц был у острова Долгого, где он встретился с другими судами экспедиции («Лебедь» и «Меркурий»).
Эти суда также совершили интересное плавание. 10 июля они около Тиманского берега встретили русскую ладью. На расспросы голландцев о дальнейшем пути на восток корщик ладьи сообщил, что Югорский Шар проходим, хотя это и связано с большой опасностью как по причине льдов, так и потому, что киты и моржи уничтожают все суда, дерзнувшие посетить эти воды. Очевидно, русские хотели запугать иностранцев. 21 июля голландские суда были около Вайгача, на который была сделана высадка, причем мореплаватели обнаружили здесь от 300 до 400 деревянных ненецких идолов. 1 августа суда прошли через Югорский Шар в Карское море. Дойдя до устья реки Кары, Най и Тетгалес повернули обратно и, соединившись в Баренцовом море с Баренцом, вернулись в Голландию. Эта первая голландская арктическая экспедиция доставила в Европу ценные сведения по картографии островов Северного Ледовитого океана и об их природе.
Вернувшись в Голландию, мореплаватели поведали о том, как они через Югорский Шар вышли в открытое море (Карское). Многим казалось тогда, что вопрос о возможности пройти Северо-восточным проходом в Китай уже разрешен, а потому немедленно была организована новая экспедиция, которая должна была начать торговые сношения по вновь открытому пути. Экспедиция, в которой снова участвовали Баренц, Най и Тетгалес, в составе шести судов, нагруженных товарами, и одного вспомогательного корабля, покинула Голландию 2 июля 1595 года.
19 августа суда подошли к западному входу в Югорский Шар, который оказался забитым льдом. Встреченные здесь русские рассказали голландцам, что поморские корабли с товарами ежегодно проходят через Югорский Шар мимо Оби в Енисей
[* Голландцы называли эту реку «Gilissy», или «Giehlsidi», что можно отожествить с русским «Елисей», как северные жители нередко называли Енисей. Указание на то, что русские мореплаватели XVI века ходили из Печоры в Енисей, мы находим также в одной записке, собственноручно написанной Баренцом, в которой говорится, что, по словам русских, Карское море «замерзало иногда настолько, что ладьи ил» барки, идущие иногда в Енисей из Печоры, принуждены были зимовать там». Повидимому, русские попадали на Енисей не с моря, а через Тазовскую губу и далее реками и волоками ].
От местных жителей голландцы также узнали, что русским, кроме Оби и Енисея, известна еще третья река, называемая «Molcon-say»
[* Искаженное «Мангазея», то-есть река Таз ].
За этими реками материк выдается в море и оканчивается мысом, обращенным к Новой Земле, за которым находятся большие моря, омывающие берега Тартарии до теплых стран. Эти сведения, сообщенные голландцам., чрезвычайно интересны, так как они показывают, что о Таймырском полуострове и морях, лежащих к востоку от Таймыра, русские знали уже в XVI веке.
Дождавшись очищения Югорского Шара, голландские суда вышли в Карское море, но дальше острова Местного (Мясного) из-за льдов пройти не могли. После тщетного ожидания около этого острова улучшения в состоянии льдов до 15 сентября на совещании командиров судов было решено отказаться от дальнейших попыток плыть на восток. Это постановление было запротоколировано в следующем акте: «Мы, нижеподписавшиеся, объявляем перед богом и перед миром, что мы сделал» все, что от нас зависело, чтобы проникнуть, через Северное море в Китай и Японию, как нам приказано в наших инструкциях. Наконец, мы увидели, что богу не угодно, чтобы мы продолжали наш путь, и что надобно отказаться) от предприятия. Посему мы решились как можно скорее возвратиться в Голландию».
Баренц, однако, протестовал против этого, настаивая на продолжении плавания и предлагая итти к западным берегам Новой Земли, зазимовать на севере этого острова и уже в следующем году плыть дальше на восток. Но этот план был отвергнут, и экспедиция вернулась в Голландию.
Так как обе голландские экспедиции не разрешили вопроса о проходе Северным морским путем в Китай, то это в значительной мере охладило пыл частных предпринимателей. И только после того, как правительством была назначена премия в двадцать пять тысяч гульденов за открытие Северо-восточного прохода, амстердамские купцы решили снарядить еще одну экспедицию на север в составе двух судов. Командиром одного корабля был назначен Ян-Рийп, а начальствование другим судном было поручено Якову ван Гемскерку. Назначить начальником Баренца, очевидно, побоялись, зная его смелый и решительный характер.
Баренц все же решил участвовать в экспедиции, приняв должность старшего штурмана на корабле Гемскерка. По выражению известного немецкого географа Гельвальда, Баренц был «душой всего предприятия, и фактическое руководство было в его руках». На судне Гемскерка находился также Геррит Де-Фер, который вел подробный дневник в течение всей экспедиции, впоследствии опубликованный.
Суда покинули Амстердам 10 мая 1596 года. 5 июня, как пишет Де-Фер, «мы встретили первый лед, который привел нас в удивление. Вначале мы думали, что это белые лебеди, и кто-то громко крикнул: «Вот плывут белые лебеди!» Услышав этот крик, мы выбежали на палубу и увидели, что это лед. Это случилось под вечер».
Проплыв немного дальше на север, мореплаватели были удивлены цветом воды, которая была «зеленая, как трава». Корабли тогда находились около Медвежьей банки, в районе которой цвет воды действительно резко отличается от синего цвета воды Атлантического океана. Эта разница в цвете воды бросается а глаза очень отчетливо.
9 июня голландцы увидели впереди неизвестный остров, географическую широту которого они правильно определили в 74°30' N. На остров была сделана высадка, и исследователи поднялись на высокую гору. «Спускаясь с этой горы, мы находились в большой опасности и думали, что сломаем себе шею, потому что гора была очень крутая», — занес в тот день Де-Фер в свой дневник. Около этого острова голландцы убили первого белого медведя, и в память этого события остров был назван Медвежьим. Это имя остров носит и в настоящее время
[* Русские промышленники в старину называли его «Медведь». На английских картах этот остров известен также под названием острова Черри (Cherrie Island), каковое название было дано в честь одного из агентов «Московской компании» — англичанина Френсиса Черри, который в 1603 году на свои средства отправил на этот остров корабль под начальством Стифена Беннета. Эта экспедиция, между прочим, открыла на Медвежьем острове свинцовую руду ].
От Медвежьего острова корабли поплыли дальше на север и 19 июня снова приблизились к какой-то земле. Это был Шпицберген
[* Голландцы приняли Шпицберген за Гренландию Русские промышленники, которым Шпицберген был известен еще до Баренца (см. главу «Русские на Шпицбергене»), очевидно, также думали, что Шпицберген есть часть Гренландии, на что указывает старинное русское название Шпицбергена — Грумант. Таким образом, представление древних норвежцев о Шпицбергене («стране великанов»), который отделялся от Гренландии «ледяными скалами», было географически правильнее ], который ранее того регулярно посещался только русскими промышленниками.
«Эта земля оказалась очень большой, — пишет Де-Фер, — и мы следовали вдоль ее западных берегов до северной широты 79,5°». Таким образом, Баренц побил рекорд, поставленный им же в предшествовавшем году.
Встретив на севере Шпицбергена тяжелые льды, мореплаватели повернули на юг и 1 июля подошли опять к Медвежьему острову. При обсуждении дальнейших действий экспедиции между Рийпом и Баренцом возникло разногласие. Первый полагал, что путь в Китай нужно искать к северу от Шпицбергена, Баренц же настаивал на том, чтобы итти к Новой Земле и, обогнув ее с севера, следовать на восток. Так как каждый считал себя правым, то суда разделились: Рийп пошел к Шпицбергену, а Баренц направился к Новой Земле, которой и достиг 17 июля в районе Крестовой губы.
Следуя вдоль западного берега Новой Земли на север, Баренц 19 июля был у Крестовых островов, на один из которых мореплаватели высаживались с целью осмотреть находившиеся там русские кресты (на кресте голландцы вырезали свои надписи). Льды задержали голландцев у Крестовых островов до 4 августа («мы воспользовались этой стоянкой, чтобы выстирать на берегу наши рубашки и выбелить их на солнце»). 15 августа они были у Оранских островов, а 19 августа обогнули крайний северо-восточный мыс Новой Земли, названный ими мысом Желания. 21 августа корабли, теснимые льдами, зашли в небольшую бухту на северо-восточном берегу Новой Земли, названную Ледяной Гаванью.
26 августа судно было окончательно затерто льдами и с этого времени стало подвергаться жестоким напорам льда. 30 августа Де-Фер пишет в своем дневнике: «При страшной метели льдины стали громоздиться одна на другую, напирая на корабль. Судно приподняло, и кругом все трещало и скрипело. Казалось, что корабль должен развалиться на сотни кусков. Ужасно было видеть и слышать это, и волосы у нас вставали дыбом». Вскоре стало очевидным, что участь корабля решена и что зимовать придется на берегу. 11 сентября голландцы приступили к сбору плавника для постройки дома и через месяц начали переселяться в него.
Полярная зимовка голландцев протекала в тяжелых условиях. В наскоро сколоченном из сырого плавника и взятых с судна досок доме стоял нестерпимый холод, от которого голландцы страдали тем более, что у них не было надлежащей одежды. В своем дневнике Де-Фер очень часто жалуется на ужасный холод. Так, например, 6 декабря: «Погода жестокая, и дует очень холодный и почти невыносимый ветер с востока. Мы с жалостью смотрим друг на друга, опасаясь, что мы погибнем, если мороз еще покрепчает. Ибо какой большой огонь мы ни раскладываем, согреться мы не можем. Даже херес, который вообще так крепок, совершенно замерз, и, перед тем как раздавать, приходится оттаивать его на огне».
И 27 января: «Продолжается жестокая погода с северозападным ветром. В течение трех дней мы не только не выходили из дому, но даже не могли показать нос наружу. В доме ужасный холод. Стоишь возле огня так близко к нему, что чуть не обжигаешь передние части ног, а спина мерзнет и начинает покрываться инеем. В этом жалком положении мы похожи на крестьян, которые утром входят в городские ворота, целую ночь пробродив в поле».
Описание полярной зимовки голландцев может у современного читателя вызвать подозрение, не расписывал ли Де-Фер всякие «полярные ужасы». Но, читая Де-Фера теперь, необходимо перенестись за триста, лет назад. Ведь тогда природа и климат Арктики были совершенно неизвестны человеку, и именно эта неизвестность сильно влияла на психику, заставляя воспринимать и переживать полярную обстановку гораздо острее, чем это делает современный человек. Незамысловатый дневник Де-Фера лишен всяких «художественных» преувеличений и прикрас, и автор излагает в нем только то, что действительно видел и ощущал.
С продовольствием дело обстояло также не блестяще. Уже 8 ноября пришлось сократить паек хлеба до 200 граммов в день. К счастью, голландцев в начале зимовки часто навещали медведи
[* В течение сентября и октября к дому голландцев подходило 14 медведей. В ноябре и декабре медведи не появлялись вовсе, первый медведь к концу полярной ночи пришел 31 января. В конце зимы и весною медведей было сравнительно мало (с февраля по май только девять) ].
В течение полярной ночи в районе зимовки было много песцов, которых голландцы ловили капканами. Песцов они ели и находили, что в жареном виде песец напоминает зайца.
Уже зимою несколько человек заболело цынгой. 28 января Де-Фер пишет: «Погода хорошая, и мы время от времени совершаем прогулки, бегаем и играем в мяч, чтобы размять свои ноги. Ибо, ведяв течение долгого времени сидячий образ жизни, многие заболели болезнью, которую называют цынгой»
[* Известный русский ученый и мореплаватель Ф. Литке, который, очевидно, не был знаком с подлинником Де-Фера, неправильно утверждает, что в повествовании о голландской экспедиции «не упоминается о ней (цынге) ни разу» (Ф. Литке, Четырекратное путешествие в Северный Ледовитый океан, т. I, стр. 48) ].
В конце апреля и в начале мая льды, под влиянием северо-западных ветров, отнесло от берега, и голландцы стали подумывать о возвращении на родину. Обратное плавание надо было совершить на шлюпках, так как состояние судна было безнадежное. 29 мая голландцы выкопали из-под снега свою большую шлюпку и, чтобы отремонтировать ее, стали тащить к дому. «Мы силились приволочь ее к дому, но это не удавалось, так как мы были слишком слабы и истощены. Видя, что изнемогаем, мы пали духом. Тогда капитан стал ободрять нас и сказал, что нужно сделать то, что даже выше наших сил, потому что жизнь наша зависит от этого. Ибо, сказал он, если мы не протащим и не исправим шлюпку, то нам придется остаток жизни провести в качестве граждан Новой Земли и быть здесь похороненными».
14 июня голландцы покинули место зимовки.
Баренц в это время был уже тяжела болен. Покидая Ледяную Гавань, он написал краткий отчет о пребывании здесь экспедиции, вложил его в пороховницу из рога и прикрепил в дымовом отверстии дома.
16 июня, когда голландцы огибали северную часть Новой Земли, Баренц обратился к Де-Феру со следующими словами: «Геррит, где мы находимся? Не у Ледяного ли мыса? Подними меня, мне надо еще раз посмотреть на этот мыс».
20 июня Геррит Де-Фер записал в своем дневнике следующее: «Клас Андриссон
[* Один из матросов ] очень слаб, и мы хорошо сознаем, что он скоро испустит дух. Услышав, как мы говорили об этом, Биллем Баренц сказал: «Мне кажется, что и я долго не проживу». Мы не думали, что Биллем Баренц так болен. Он разговаривал с нами и стал рассматривать сделанную мною маленькую карту нашего путешествия. Потом он возвратил мне карту и сказал: «Геррит, дай мне пить». Затем им овладела такая слабость, что глаза стали закатываться, и внезапно он скончался. Итак, он умер раньше Класа Андриссона, который вскоре последовал за ним. Смерть Баренца очень опечалила нас, потому что он был нашим главным руководителем и единственным нашим штурманом».
Баренц был, несомненно, одним из выдающихся исследователей Арктики. Смелый и расчетливый, он был вместе с тем прекрасным навигатором и наблюдателем.
Наблюдения над погодой, которые голландцы производили в 1596—1597 годах в Ледяной Гавани, являются вообще первыми метеорологическими наблюдениями не только в Арктике, но и в России, и они и сейчас еще имеют научную ценность.
Море, в котором Баренц совершил свои знаменитые плавания и в водах которого нашел себе могилу, впоследствии было в его честь названо Баренцевым
[* Насколько нам известно, название «Баренцово море» впервые встречается на карте, опубликованной А. Петерманом в 1853 году. Русские в старину называли это море Мурманским; название это (Murmanskoi more) мы находим и на иностранных картах XVI и XVII веков. Оно, например, встречается на карте, составленной Г. Меркатором в 1594 году, где мы находим также название «Печорское море» (между Колгуевым и Новой Землей); последнее название общеупотребительно и в настоящее время ].
В почти непрерывной борьбе со льдами шлюпки голландцев 28 июля достигли острова Междушарского
[* На юго-западе Новой Земли ], где встретили две русские ладьи с командой в тридцать человек. Русские снабдили голландцев (которые все сильно страдали от цынги) печеным хлебом и копченой дичью и оказали им всякого рода помощь.
«Знаками мы объяснили им, — пишет Де-Фер, — что мы бросили наше судно во льдах. Тогда русские спросили: «Crabble pro pal?», и мы ответили: «Crabble pro pal»
[* «Корабль пропал» ]. С некоторыми из этих русских голландцы познакомились еще в предшествующем году около Вайгача. «Вспомнив об этой встрече и о том, что они пили на нашем корабле вино, русские жестами спросили нас, какой напиток мы имеем сейчас. Тогда один из наших матросов черпнул воды и показал ее русским; но те покачали головой, говоря: «No dobbre»
[* «Не добро» ]. Наш капитан пригласил двух русских, которые казались главными среди них, на нашу шлюпку и дал им вина, приблизительно одну порцию — все, что у нас осталось».
2 сентября голландцы прибыли в Колу и были чрезвычайно удивлены, встретив здесь корабль Яна Рийпа, с которым год назад расстались у Медвежьего острова. Как выяснилось, Рийп в 1596 году безуспешно пытался пройти на север в районе Шпицбергена и вернулся в Голландию. В следующем году он отправился в Россию с грузом товаров и теперь возвращался домой. Шлюпки, на которых Гемскерк и его спутники совершили свое исключительное плавание от северной оконечности Новой Земли до берегов Мурмана, были в качестве трофеев оставлены в Коле и выставлены здесь в гостином дворе.
17 сентября мореплаватели покинули на корабле Рийпа гостеприимную Колу и 1 ноября прибыли в Амстердам. «На нас была та же одежда, которую мы носили на Новой Земле, головы были прикрыты шапками из песцового меха. В таком виде мы пошли в отель Питера Хасселера, который был одним из попечителей города Амстердама. Прибыв в этот отель, мы стали предметом всеобщего удивления, так как уже давно нас считали мертвыми».
После того как голландцы покинули место своей зимовки в Ледяной Гавани, она не посещалась человеком до 1871 года. В этом году в Ледяную Гавань зашел норвежский промышленник Э. Карлсен и нашел здесь дом Баренца. Дом стоял в полной сохранности, и даже внутри все было так, как это изображено на воспроизведенном рисунке Де-Фера.
Зимовка Баренца была тщательно обследована англичанином Гардинером в 1875 году. Он нашел здесь различные книги (в том числе «Историю Китая»), карты, остатки голландского флага, компас, несколько циркулей, печать, оружие, домашнюю утварь, платье и пр. Наиболее интересной находкой явилась рукопись, упоминаемая в книге Де-Фера и оставленная Баренцом перед выходом из Ледяной Гавани в дымовом отверстии дома. Все эти реликвии в настоящее время находятся в музее в Гааге.
Развалины голландского дома в Ледяной Гавани посетил в 1933 году геологический отряд Арктического института под начальством Б. В. Милорадовича, которому посчастливилось найти несколько предметов, оставленных экспедицией Баренца (глиняный кувшин, железный ключ, башмак и др.).
Исключительно быстрый рост экономической и политической силы Голландии в конце XVI века привел к тому, что на мировом рынке голландцы всюду начали вытеснять португальцев и испанцев. В 1595—1597 годах голландец Корнелий Гутман совершил плавание вокруг мыса Доброй Надежды
[* Южная оконечность Африки ], а вскоре торговля с Дальним Востоком сосредоточилась в руках голландцев. Попытки Португалии бороться со все возрастающим торговым могуществом Голландии успеха не имели. В 1602 году голландские капиталисты основали «Нидерландско-Остиндскую компанию», которая завоевала монопольное право пользоваться южным морским путем в Индию.
При создавшемся положении интересы Голландии к отысканию Северо-восточного прохода в Индию, естественно, сильно пали и постепенно сошли на нет. В 1609 году в Северный Ледовитый океан, с целью прохода на Дальний Восток, было послано судно под начальством ван Керкговена, дошедшее только до Вайгача.
Столь же малоуспешна была экспедиция, отправленная Амстердамским адмиралтейством в 1610 году под командой Яна Мая.
Последняя попытка голландцев отыскать Северо-восточный проход была сделана основанной в 1614 году «Северной или Гренландской компанией», которая в 1625 году снарядила корабль под начальством Корнелия Босмана. 12 августа судно Босмана прошло через Югорский Шар в Карское море, но, встретив здесь много льда, было вынуждено вернуться обратно.
Несколько попыток пройти Северо-восточным проходом сделала еще английская «Московская компания». В 1607 году на средства последней совершил плавание на Север знаменитый мореплаватель Генри Гудсон, достигший в районе Шпицбергена северной широты 80°23' и тем самым поставивший рекорд, который был побит только в середине XVIII века английскими китобоями. В следующем году (1608) Гудсон плавал на восток, но мог дойти только до западного берега Новой Земли, где высаживался (широта 72°12'N). В месте высадки были обнаружены остатки костра и русский деревянный крест. Новая Земля очень понравилась Гудсону, и он писал, что «для человеческого взора — это приятная земля». Во время этого плавания, между прочим, производились первые в Арктике наблюдения над наклонением магнитной стрелки.
После плавания Гудсона в 1608 году «Московская компания» решила окончательно отказаться от дальнейших попыток искать северный проход в Индию. Гудсон поступил тогда на службу к «Нидерландской Остиндской компании» и на ее средства совершил еще два полярных плавания. В 1609 году он дошел до Новей Земли, но так как берега ее были блокированы льдами (это было 4 мая), то Гудсон отправился в сторону Америки искать проход в Китай в северо-западном направлении. В 1610 году он снова искал Северо-западный проход вокруг Америки и в этой экспедиции погиб (взбунтовавшаяся команда высадила Гудсона вместе с сыном и пятью матросами в шлюпку и оставила на произвол судьбы в открытом море).
В возможности найти Северо-восточный морской путь в Китай окончательно разочаровались. Установившийся в то время взгляд на Северный морской путь был четко сформулирован голландским географом Исааком Массой, прожившим несколько лет в Москве. «Я прекрасно знаю, — писал он в 1608 году, — и могу это доказать, что Северный морской путь закрыт и что все желающие его открыть претерпят неудачу в своих попытках». Столь же категорически высказался через полтораста лет участник Великой северной экспедиции Свен Ваксель: «Я утверждаю, что проход Северо-восточным путем есть дело невозможное». Эта точка зрения была господствующей в течение трех столетий. Лишь в 1932 году она была опровергнута историческим плаванием «Сибирякова».
Последняя попытка, сделанная в XVII веке с целью найти Северо-восточный проход, была предпринята на средства Английского адмиралтейства и нескольких частных лиц капитаном английского флота Джоном Вудом и капитаном Флоусом. На двух судах («Speedwell» и «Prosperous») они покинули Англию в мае 1676 года и 26 июня находились у полуострова Адмиралтейства на Новой Земле.
Здесь корабль Вуда сел на каменные рифы и разбился. В ознаменование этого печального события Вуд назвал мыс, около которого произошло кораблекрушение, мысом Спидилл
[* Здесь игра слов: Спидуэлл (Speedwell), как называлось судно Вуда, означает «добрый успех», а Спидилл (Speedill) — «плохой успех». Почти на всех картах мыс неправильно называется «Спидуэлл» вместо «Спидилл» ].
Команду Вуда и его самого спасло подошедшее судно Флоуса.
Особняком от вышеописанных экспедиций, имевших определенное задание пройти в Китай и Индию, стоит экспедиция, отправленная в 1653 году к северным берегам Европы одной датской торговой компанией. Эта экспедиция описана де Ламартиньером, принимавшим в ней участие в качестве врача
[* Книга эта издана также на русском языке («Записки Московского археологического института», т. XV, 1912) ].
Чрезвычайно любопытная книга, в свое время широко распространенная, возбудила много толков. Большинство занимавшихся ею ученых склонно было считать де Ламартиньера «очковтирателем», пользуясь современным выражением. Так, например, В. Н. Берх
[* В. Берх, Хронологическая история всех путешествий в северные полярные страны, 1821, стр. 23 ] писал, что это «баснословное путешествие» показывает, «до какой степени простиралась ложь древних странствователей», и что «врач врет очень нагло». Однако исследование, предпринятое в более позднее время (1912) В. Н. Семенковичем, в значительной мере сняло с де Ламартиньера возводимые на него обвинения. В своем описании де Ламартиньер касается Кольского полуострова, Печорского края, Новой Земли и Шпицбергена.
Повидимому, в XVII веке какому-то голландскому судну удалось пройти до Тазовской губы. Свидетельство об этом мы находим у Ф. Страленберга, пленного шведского офицера, прожившего в Сибири 13 лет (1709—1722). Один восьмидесятилетний старик, в доме которого Страленберг жил в Тобольске, рассказывал, что у жителей Туруханска он в свое время видел ружья, шпаги, аллебарды и другие предметы, вывезенные с голландского корабля, потерпевшего крушение в Тазовской губе. Надо думать, что с этого же корабля был снят голландский колокол, когда-то вывезенный из Старой Мангазеи (на реке Таз) и еще в начале текущего Еека висевший в колокольне при церкви в Туруханске
[* С. В. Востротин («Азиатская Россия», т. 2, СПб., 1914, стр. 567) приводит имеющуюся на этом колоколе латинскую надпись, в которой указан 1616 год ].
После плаваний Баренца к Новой Земле северную часть Баренцева моря стали посещать также промысловые голландские суда, главным образом для боя китов. Повидимому, промышляли в Баренцевом море также датчане; так, известно, что в 1609 году датчанин Ян Мунк плавал с промысловой целью к Новой Земле, которой, впрочем, не достиг, так как судно его потерпело крушение у острова Колгуева, где оно два года спустя было найдено русскими промышленниками. В 1610 году Мунк повторил попытку дойти до Новой Земли уже на двух кораблях, но из-за льдов снова потерпел неудачу.
Китобойный промысел (приведший к почти полному истреблению китов в атлантико-арктических водах) давал в свое время громадные доходы. Так, например, еще в первой четверти XIX века китоловы Скоресби (отец и сын) в течение двадцати лет заработали на ките полтора миллиона рублей.
Английские и голландские китобои XVII века иногда заходили далеко в глубь Арктики. Для нас особый интерес представляют плавания голландских промышленников, которые нередко посещали Новую Землю, а иногда даже огибали ее с севера и заходили далеко в северо-восточную часть Карского моря, которая после голландцев не посещалась вплоть до начала советских работ в Арктике. К сожалению, сведения об этих старинных плаваниях голландских китобоев на северо-восток чрезвычайно скудны. Известно, что в начале XVII века два голландских корабля прошли на север и восток от мыса Желания около 300 миль, то-есть были недалеко от Северной Земли
[* J. Forster, Geschichte der Entdeckungen und Schiffahrten im Norden. Frankfurt a/O, 1784, S, 485 ].
Море было совершенно свободно от льдов — факт, который раньше вызывал сомнение в достоверности этого плавания, но который теперь, после экспедиции «Садко» в 1935 году, получает совершенно иное освещение и во всяком случае может считаться вполне правдоподобным.
Некоторые сведения о старинных плаваниях голландских китобоев содержатся в замечательной книге географа Николая Витзена
[* Он был амстердамским бургомистром и другом Петра I ] «Северная и восточная Тартария», изданной в Амстердаме в 1692 году. Из этих плаваний следует отметить плавание Виллема де Флеминга в 1664 и 1658 годах. В 1664 году он забрался далеко на северо-восток от северной оконечности Новой Земли и достиг здесь области небольших глубин, то-есть, очевидно, дошел до того подводного гребня, который был открыт советской экспедицией на «Седоке» в 1930 году. Этот гребень тянется от острова Уединения к острову Визе и далее к острову Ушакова. Интересно, что замеченное де Флемингом резкое уменьшение глубин к северо-востоку от Новой Земли навело его на мысль о существовании здесь земли «или по меньшей мере острова». Много позже эта суша действительно была открыта в виде острова Уединения (открыт в 1878 году) и острова Визе (открыт в 1930 году). Во время своего плавания в 1668 году де Фламинг высаживался на Новую Землю и с одной из гор южнее Сухого Носа обнаружил большой пролив. Де Фламинг, несомненно, видел Маточкин Шар — пролив, разделяющий Новую Землю на два острова.
Русским Маточкин Шар был известен уже в XVI веке, когда они иногда пользовались этим проливом, плавая в устье Оби. Так, в 1584 году агент «Московской компании» в Вологде Кристофер Холмес сообщил, что русским, помимо пути кругом Медынского заворота, известен другой путь в Обь, лежащий через Matthuschan Yar (Маточкин Шар). От этого пролива до «острова, лежащего против устья Оби» (то-есть Обской губы) — Белого острова, русские считали 5 дней ходу
[* I. Hamel, Tradescant der aeltere 1618 in Russland, St. Petersburg, 1847, стр. 229 ].
В книге Витзена мы находим также следующее интересное сообщение: «Мне рассказали как Достоверный факт, что шкипер Корнелий Роуль нашел в долготе Новой Земли и в широте 84,5 или 85° N сильно изрезанную землю, от которой во все стороны на десятки миль виднелось большое море. Когда же он, приплыв на лодке в спокойную бухту, взобрался на высокую гору, то решил, что можно плыть к северу еще добрые сутки, а то и трое, производя ловлю. Он нашел там очень много птиц, которые были совсем ручные».
Какую землю видел Роуль? Если вообще верить этому сообщению, — а Витзен критически относился к собираемым сведениям, — то это могла быть только Земля Франца-Иосифа. То, что эта земля описывается как сильно изрезанная («gebroken») и что на ней было много птиц, вполне отвечает ландшафту Земли Франца-Иосифа. Даваемая Витзеном географическая широта, однако, не совпадает с широтой Земли Франца-Иосифа, лежащей между 80-й и 82-й параллелями. О плавании Роуля, относящемся приблизительно к 1675 году, Витзен получил сведения через третье лицо, а потому возможно, что широта виденной Роулем земли была перепутана. Возможно также, что Роуль хотел прихвастнуть и прибавил несколько градусов, — среди полярных китоловов это было в то время почти в обычае
[* Некоторые китоловы доходили до явного вранья. Так, например, английского гидрографа Моксона, жившего во второй половине XVII века, один штурман уверял, что он был на Северном полюсе и даже «проходил на два градуса по ту сторону полюса; там не было льда, а погода стояла такая же прекрасная и теплая, как в Амстердаме летом». Буду рассказывали о двух голландцах, проплывших к северо-востоку от Шпицбергена до 89° северной широты.
Не подлежит, однако, сомнению, что китобои XVIII века, промышлявшие в Гренландском море, действительно нередко достигали высоких широт. Любопытные сведения о широтах, достигнутых английскими китобоями в Гренландском море и к северу от Шпицбергена, были собраны Баррингтоном (Barrington, The possibility of approaching the North Pole, new edition, London, 1818).
Приводим из его книги некоторые наиболее достоверные данные:
Год — Судно — Достигнутая широта
1746 "Ann and Elizabeth" 82°34'
1751 "Campbeltown" 83°30'
1754 "Unicorn" 82°03'
1756 "Providence" 83°00'
1762 "Betsy" 82°00'
1765 "Prince Frederick" 83°40'
1766 "Reading" 82°30'
1770 "Freelove" 81°00'
1773 "Thistle" 81°42'
1773 "Whale" 82°15'
В 1780 году судно "Rising Sun" поднималось севернее 82° («Philosophical Magazine» 1799, July). Судно В. Скоресби старшего «Resolution of Whitby» достигло 24 мая 1806 года широты 81°30' (на меридиане 19° Е). Скоресби полагал, что от этой точки можно было бы пройти на ENE еще 60—100 миль ].
Таким образом, не исключено, что человек познакомился с Землей Франца-Иосифа еще задолго до того, как этот архипелаг был официально открыт австро-венгерской экспедицией Пайера и Вайпрехта (1873).
В 1675 году Новую Землю посетил голландский китолов Корнелий Снобеггер. В горах, расположенных на западном берегу Новой Земли, в широте 73°,5, внимание Снобеггера было привлечено блестящими камнями. Он привез их в Голландию, где они подверглись исследованию, причем оказалось, что в них содержится серебро, — правда, в небольшом количестве. Снобеггер — первый иностранец, сообщивший о полезных ископаемых Новой Земли.
О серебряной руде на Новой Земле еще раньше знали русские. Так, в 1786 году архангельский чиновник Ступинцов утверждал, что в губернском архиве «есть старинное письменное дело об отправлении повелением царя Ивана Васильевича рудокопов искать на Новой Земле серебряную руду по примеру новгородцев». Так как архангельский губернский архив сгорел в 1779 году, то, к сожалению, долгое время не представлялось возможным проверить утверждение Ступинцова.
Вполне определенное указание на то, что русское правительство в XVII веке посылало на Новую Землю людей «по рудяному делу», заключено в челобитной крестьян Пустозерского острога царю Алексею Михайловичу от 1667 года: «А в прошлых, государь, годах, по твоему великого государя указу, Роман Неплюев, и Фома Кыркалов, и Василий Шпилкин ходили для отыскной руды и всяких сыскных узорочей на Новую Землю и в Югор-ский Шар, на Микулкин и на иные морские островы»
[* «Дополнения к Актам историческим», V, 1855, стр. 172 ].
О том же говорит «Наказ пустозерскому воеводе Ивану Неелову» (1667 года): «На Мезене, у посацкого человека у Фомы Кыркалова лежит снасть всякая к рудяному делу, ломы и иные снасти железные, и парусы, и всякие судовые снасти, и котлы; да он же Фома посылан на море для сыску руды и на Новую Землю, в те поры у него снасти положены были».
После кропотливых и тщательных поисков проф. А. А. Зворыкину и его сотрудникам удалось разыскать совершенно не известный документ, рассказывающий об экспедиции Романа Неплюева на Новую Землю. В одном из томов, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов, обнаружена на пожелтевшей и полуистлевшей бумаге рукопись, представляющая собой подлинник выписки из посольского приказа за 1652 год.
Рукопись подверглась тщательной реставрационной обработке. С большим трудом удалось разобрать густую вязь строк. Чернила порыжели и местами выцвели, множество слов нельзя было прочесть. Рукопись начинается словами: «В прошлом во 159 (1651. — В. В.) году по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Великие и Малыя и Белыя России самодержца указу посылан на Новую Землю для сыску серебряныя и медныя руды и узорочного каменья и жемчугу и для рассмотрения угожих мест Роман Неплюев».
По этой и другим рукописям удалось шаг за шагом восстановить картину экспедиции Романа Неплюева, для того времени огромной по размаху; личный ее состав насчитывал 83 человека. Интересно описание Новой Земли: «Та земля стала за морем, к матерому берегу нигде не приткнулась и лесов никаких на ней нет, кроме плавника, и то небольшое, и на ровных местах все камень голой»
[* Сейчас на основе найденных документов заканчивается работа о первой государственной экспедиции на Новую Землю. В ней рассказывается о поездке Романа Неплюева в Москву, о подготовке и ходе экспедиции, о трагической гибели большинства участников и самого Неплюева ].
Приблизительно в это же время на Новую Землю с целью поисков серебряной руды был послан Иван Неклюдов, который вместе с тем должен был выстроить здесь крепость. О поездках Неклюдова на Новую Землю упоминает Витзен, не называя, однако, его фамилии: «Некоторый русский господин, желая загладить учиненное им прежде преступление, донес несколько времени тому назад Московскому Двору, что на Новой Земле имеются серебряные руды. Его послали туда, но он возвратился без всякого успеха; будучи отправлен вторично, со множеством работников, не возвратился он оттуда, но со всеми погиб»
[* N. Witsen, Noord en Oost Tartarye. Amsterdam 1705 (первое издание — 1692), стр.927 ].
Вторая поездка Неклюдова, состоявшаяся в 1672 году, представляла собою, повидимому, довольно крупное предприятие. Об этом свидетельствует не только упоминание Витзеном «множества работников», но также и то, что к партии Неклюдова были прикомандированы священник и дьяк, как это явствует из относящейся к 1672 году грамоты патриарха Иосафа II игумену Сийского монастыря, в которой говорится: «Мы, святейший патриарх, указали послать с Двины на Новую Землю с Иваном Неклюдовым для божественного пения попа и дьячка»
[* «Журнал Министерства народного просвещения», 1847, № 9 ].
Рассказы о серебряной руде на Новой Земле нередко и позже тревожили воображение людей.
Новоземельский корщик Афанасий Юшков
[* А. Юшков в 1737—1739 годах принимал участие в плаваниях лейтенанта С. Г. Малыгина в Карском море ] уверял, что на Новой Земле серебро находится в изобилии и что оно выходит на поверхность «как некоторая накипь». Увлеченный этими рассказами, директор Шуваловской сальной конторы в Архангельске Кин в 1757 году отправил Юшкова на Новую Землю отыскивать эту «накипь», но Юшков по пути к Новой Земле умер.
Последние голландские китоловы были на Новой Земле около 1725—1730 годов. Еще в конце XVIII века на западном берегу Новой Земли, находили оставленные голландцами салотопенные ямы.
Литература
- Гельвальд Ф., В области вечного льда. История путешествий к Северному полюсу, СПб., 1881.
- Де Фер, Плавания Баренца, Л., 1936.
- Haklyut R., The principal navigations, voyages and discoveries, London, 1589.
- Asher G., Henry Hudson, the navigator, London. 1860.
- Journal du capitaine Jean Wood, Recueil de voyages au Nord, tome II, Amsterdam. 1732.
- Witsen N., Noord en Oost Tartarye. Amsterdam, 1692 (второе издание—1705).
Моря Советской Арктики.pdf