Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Визе В.Ю., Моря Советской Арктики

 Моря советской Арктики.jpg
По изданиям:
Визе В.Ю., Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования. Изд. 1–3. – М.-Л., 1936–1948.

Сканы jpg 300dpi в архиве zip 394 383 К
http://www.polarpost.ru/Library/Warehou ... rktiki.zip

Вариант в PDF файле:
Моря Советской Арктики.pdf
(76.45 МБ) Скачиваний: 1396
Содержание
  1. От Издательства. [3]
  2. Древнейшие времена. [4]
  3. Первые русские на Крайнем Севере  [9]
  4. Иностранные экспедиции XVI-XVII вв. в Баренцевом море. [17]
  5. Полярные плавания русских в XVI-XVII столетиях [39]
  6. Великая Северная экспедиция. [59]
  7. Русские на Шпицбергене. [79]
  8. Исследования Новой Земли, Вайгача и Колгуева [94]
  9. Открытие Земли Францa-Иосифа. [119]
  10. Баренцово море. [126]
  11. Ледоколы в Арктике. [132]
  12. Карское море. [142]
  13. Исследования Земли Франца-Иосифа. [166]
  14. Первые сквозные плавания Северо восточным проходом. Открытие Северной Земли [192]
  15. Исследования Северной Земли. [211]
  16. Чукотское море и остров Врангеля [220]
  17. Экспедиция Де Лонга [236]
  18. Восточно-Сибирское море. [246]
  19. Новосибирские острова и море Лаптевых [261]
  20. Экспедиции на „Сибирякове“, „Челюскине“ и „Литке“ [ [287]
  21. Освоение Северного морского пути [308]
  22. Исследование Арктики с воздуха. [331]
  23. Дрейфы „Фрама“ и „Седова“. [345]
  24. Завоевание Северного полюса [363]
  25. Указатель [397]
В приложении:
Схема кругополярной области.
Дрейфы буев в Северном Ледовитом океане и в морях Советской Арктики.

Исследования земли Франца-Иосифа


После того как австро-венгерская экспедиция на «Тегеттгофе» открыла Землю Франца-Иосифа, этот архипелаг не посещался до 1879 года, когда к южным его берегам подошло голландское исследовательское судно «Willem Barents». Пребывание его у Земли Франца-Иосифа было очень кратковременным, и на берег участники экспедиции не высаживались. В южной части архипелага голландцы открыли новый остров, впоследствии названный островом Гукера, по имени известного английского ботаника Иосифа Гукера.

Некоторые географические открытия были сделаны на Земле Франца-Иосифа экспедицией Ли Смита, богатого шотландского яхтсмена, увлекавшегося Арктикой. На собственные средства он построил приспособленную для плавания во льдах паровую яхту «Eira» и в 1880 году направился на ней к Земле Франца-Иосифа.

«Eira» в течение двух недель крейсировала у южных берегов архипелага и обследовала совершенно не известный еще тогда берег между островом Гукера и мысом Ниль, открыв острова Нордбрук, Брюса, Землю Георга, Землю Александры и несколько более мелких островов. Участники экспедиции во многих местах высаживались на берег и произвели ботанические, зоологические и геологические сборы.

Окрыленный успехом, Ли Смит решил основательно познакомиться с Землей Франца-Иосифа и в следующем году снова направился туда на своей «Eira». Но на этот раз Арктика встретила путешественников менее дружелюбно. 21 августа 1881 года «Eira» стояла на якоре у мыса Флора. День был солнечный и тихий, ничто не предвещало близкой беды. Внезапно на востоке показались льды. Увлекаемые стремительным течением, они быстро подошли к тому месту, где стояла «Eira», и начали напирать на нее. Судно, находившееся между льдами и берегом, оказалось в ловушке. От удара большой льдины «Eira» получила пробоину. Люди кинулись к  помпам, но течь была так сильна, что воду не успевали откачивать. Видя неизбежную гибель судна, мореплаватели лихорадочно стали выбрасывать на лед продовольствие и разное имущество. Многого спасти, однако, не удалось, так как судно уже стало погружаться. Через два часа после того, как льды надвинулись на «Eira», двадцать пять человек стояли на льду около жалких остатков своего имущества и молча смотрели на то место, где еще так недавно покачивалось на волнах их судно. Теперь из воды торчали только одни мачты.

К счастью, Ли Смит и его спутники, неожиданно очутившись в весьма тяжелом положении, не растерялись. Прежде всего они переправили на берег все, что удалось спасти, в том числе и шлюпки, а затем принялись за устройство жилища, в котором им предстояло провести долгую полярную зиму. Материала для постройки было, правда, немного: несколько досок с разбитой «Eira», камни и мох. К концу августа хижина была уже готова. Она имела 11,5 метра в длину, 3,5 метра в ширину и 1,5 метра в высоту. Крышей служил спасенный с «Eira» парус.

В то же время участники экспедиции собирали скудный плавник, разбросанный на берегу, и деятельно охотились. Продовольствия, которое удалось спасти с «Eira» во время катастрофы, могло хватить не более чем на два месяца, а потому от удачи охоты зависела дальнейшая судьба экспедиции. Всего до наступления зимы на мысе Флора было убито тринадцать медведей, двадцать один морж и тысяча двести кайр. Таким образом, путешественникам удалось обеспечить себя на зиму как продовольствием, так и топливом (отоплялась хижина главным образом моржовым салом).

Когда наступила полярная ночь, дни потекли однообразно, но зимовщики не унывали, и каждый находил себе дело. Много работы потребовала подготовка к предстоявшему летом возвращению на лодках. Надо было изготовить паруса, починить одежду, сварить и законсервировать мясо. Последнего было в изобилии. Белые медведи подходили к хижине даже во время полярной ночи.

Первая птица появилась на мысе Флора уже 8 февраля, — это была полярная сова. В начале марта начался прилет кайр, и в течение апреля и мая их было убито до 500 штук. В июне Ли Смит и его спутники могли полакомиться гусями, прилетевшими на мыс Флора в довольно большом числе. Но в это время о добывании птицы заботились уже мало: все помыслы были направлены на предстоящий путь домой.

21 июня экспедиция Ли Смита на четырех шлюпках покинула мыс Флора, намереваясь добраться до Новой Земли. Каждая шлюпка была снабжена хронометром, компасом, секстаном и морскими картами, а также оружием и патронами. Продовольствия было взято по 60 килограммов на человека.

Переход до Новой Земли был очень трудным. Шлюпки пробирались небольшими каналами среди ледяных полей, которые то и дело сжимались. Тогда приходилось вытаскивать из воды шлюпки и ждать появления новых разводий. Однажды утомленные путники, вытащив шлюпки на лед, устроились в них на отдых и заснули. В это время льдина раскололась на две части как раз под шлюпками. Ли Смит и его спутники заметили это, лишь когда их разнесло в разные стороны.

Только 2 августа, после сорока двух дней тяжелых испытаний, шлюпки Ли Смита достигли, наконец. Новой Земли. Здесь у западного входа в Маточкин Шар Ли Смит встретил три судна, которые были посланы на розыски пропавшей экспедиции. «Когда я увидел поднимавшихся к нам на палубу путешественников, то едва не принял их за негров — так черны они были от грязи», — описывает один из капитанов спасательных судов встречу с Ли Смитом и его спутниками.

Летняя экспедиция в Арктику Ли Смита, неожиданно затянувшаяся более чем на год, благополучно закончилась. От хижины Ли Смита и его товарищей на мысе Флора теперь не сохранилось ничего: время и свирепые бури стерли все следы ее.

С 1894 по 1897 год на Земле Франца-Иосифа работала английская экспедиция Фредерика Джексона, имевшая целью всестороннее исследование архипелага. В частности, она должна была выяснить вопрос, как далеко на север простирается эта земля и не является ли она наиболее близкой к Северному полюсу и, таким образом, наиболее удобным отправным пунктом для достижения полюса.

Экспедиция Джексона покинула Англию 12 июля 1894 года на судне «Windward» и, зайдя для дополнительного снаряжения в Архангельск, пошла в Югорский Шар. Здесь на борт был взят запас угля, а также тридцать остяцких собак. В качестве главного средства передвижения на Землю Франца-Иосифа везли трех северных пони. Джексон впервые сделал опыт применения этих животных в полярных странах, оказавшийся ус­пешным.

25 августа была усмотрена Земля Франца-Иосифа, но вследствие тяжелых льдов подойти к ней удалось только 8 сентября.

Местом зимовки был выбран мыс Флора на острове Нордбрук. Здесь была собрана взятая в Архангельске бревенчатая изба и выстроено несколько сараев. Небольшой поселок на мысе Флора, состоявший из шести строений, получил название Эльмвуд [* В настоящее время из построек Джексона на мысе Флора не сохранилось ни одной. Имеется только очень маленькая хижина из досок и бамбука, сооруженная здесь, вероятно, американской экспедицией Фиала].

Согласно плану судно, выгрузив материалы и снаряжение, должно было немедленно вернуться в Англию, но разгрузка и строительные работы так затянулись, что «Windward» пришлось зазимовать у мыса Флора вместе с десятью участниками экспедиции. Зазимовал здесь и русский плотник Варакин, которого Джексон взял в Архангельске в качестве строительного рабочего. Весной Джексон совершил большую поездку на север, во время которой он выяснил, что, вопреки карте Пайера, Земля Франца-Иосифа состоит из отдельных небольших островов. Джексон первый прошел через широкий пролив, названный им Британским каналом, и нанес на карту ряд новых островов, лежащих к западу и востоку от этого пролива .

Лежащее к северу от Британского канала водное пространство Джексон назвал морем королевы Виктории.

Передвижение по Британскому каналу сильно затруднялось присутствием трещин во льду и полыньями, а также глубоким размякшим снегом. Один пони не выдержал трудностей пути и погиб от истощения. Несмотря на это, Джексон все же считал этих животных вполне пригодными для работ на Земле Франца-Иосифа, если ими пользоваться в первую половину весны. На неровном льду предпочтительнее пользоваться собаками.

Вскоре по возвращении Джексона на мыс Флора начались работы по освобождению судна и подготовке его к обратному плаванию. Уже 3 июля 1895 года «Windward» покинул мыс Флора. Переход в Норвегию был исключительно тяжелым, и судну пришлось пройти через полосу льдов шириной в 300 миль. «Windward» пробыл во льдах шестьдесят три дня, топливо иссякло, и для пополнения его пришлось жечь части судна. Только 10 сентября «Windward» добрался до Нарде.

По уходе судна Джексон на шлюпке обследовал южные берега Земли Франца-Иосифа к западу от мыса Флора. Эта поездка показала, что передвижение на лодке у южных берегов Земли Франца-Иосифа связано с большим риском, так как берега эти образованы по преимуществу отвесными стенами ледников, и места, где можно пристать, расположены друг от друга на больших расстояниях. Находясь у берегов Земли Александры и не имея возможности укрыться, шлюпка Джексона была унесена сильным штормом в открытое море, где едва не погибла.

Возвратившись на мыс Флора, Джексон и другие участники экспедиции занялись предварительной обработкой добытых во время экскурсий материалов, а также подготовкой ко второй зиме. Для создания запаса свежего мяса с 13 по 26 августа было убито свыше тысячи кайр. В конце августа эти птицы покинули мыс Флора. Собиралась и заготовлялась ложечная трава, которая служила прекрасным салатом, а в вареном виде напоминала шпинат. Джексон замораживал эту траву в леднике, устроенном в большой ледяной глыбе.

Весной 1896 года Джексон продолжал съемку Земли Франца-Иосифа, причем открыл еще несколько новых островов. 26 июля к мысу Флора пришел «Wind <file://«/Vind->ward», доставивший свежее продовольствие и снаряжение для экспедиции. Джексон с нетерпением ожидал, что ему доставят новых пони, но должен был разочароваться, так как «Windward» вместо пони привез на мыс Флора четырех оленей с запасом ягеля. По мнению Джексона, эти животные были на Земле Франца-Иосифа «хуже чем бесполезными». Два оленя подохли еще во время стоянки «Windward» у мыса Флера, вскоре пали и остальные.

Третья зима прошла так же благополучно, как и первые две.

Весною 1897 года опять началась экскурсионная работа, причем была обследована до того еще почти не известная западная часть архипелага (Земля Георга и Земля Александры). 22 июля к мысу Флора снова подошел «Windward». Джексон хотел еще остаться на Земле Франца-Иосифа на четвертый год. и только решительный отказ в дальнейшем финансировании экспедиции заставил его проститься с Арктикой и вернуться на родину.

Джексоном и его сотрудниками (геологом Кетлитцем, ботаником Фишером, геофизиком Армитэджем и др.) была проделана на Земле Франца-Иосифа весьма значительная работа. Представление Пайера о Земле Франца-Иосифа как об обширных пространствах суши пришлось оставить, так как на самом деле эта земля оказалась состоящей из многих небольших островов, значительная часть которых была заснята Джексоном. Помимо чисто географических открытий, экспедиция Джексона доставила ценные наблюдения по геофизике, геологии, ботанике и зоологии.

В 1895/96 году, когда Джексон проводил свою вторую зиму на мысе Флора, примерно в 180 километрах к северо-востоку от этого мыса, на одном из островов Земли Франца-Иосифа, зимовал Фритьоф Нансен. Попал он на этот архипелаг не совсем обычным путем.

Зимою 1894/95 года Нансен находился на своем экспедиционном судне «Фрам», которое уже второй год дрейфовало во льдах Полярного бассейна и забралось на север так далеко, как это еще не удавалось ни одному судну. От Северного полюса «Фрама» отделяло тогда только расстояние в 700 километров. Но судно в это время неуклонно влекло вместе со льдами на запад, и надежд, что его снова понесет на север, не было. Нансен решил, что попытка пройти эти оставшиеся 700 километров пешком по пловучим льдам и вступить на полюс могла иметь успех. В рискованный путь он направился в марте 1895 года вместе с Иогансеном, но дойти до полюса им не удалось. Наиболее северная точка, достигнутая Нансеном, лежала в широте 86° 14' N, то есть находилась от полюса в расстоянии 419 километров. Отсюда Нансен был вынужден повернуть на юг, к ближайшей земле, которой являлась Земля Франца-Иосифа.

Путь до Земли Франца-Иосифа по торосистым льдам, покрытым снегом, был несказанно тяжелым. Итти приходилось по снежному болоту. Только 6 августа измученные путники добрались до Земли Франца-Иосифа. На острове Джексона, находящемся в северной части архипелага, Нансен решил перезимовать, чтобы продолжать свой путь к югу в следующем году. Здесь, на скалистом мысу, Нансен и Иогансен выстроили себе хижину. Стены ее были сделаны из камней, между которыми был мох, а крышей служила шкура убитого моржа.

Работы с постройкой этой хижины было немало, так как Нансену и Иогансену почти все приходилось делать голыми руками. Инструменты, имевшиеся в их распоряжении, были самые примитивные. В качестве рычага для выламывания примерзших камней они пользовались санными полозьями, лопату сделали из плечевой кости моржа, а кирку — из моржового клыка.

Только в конце сентября хижина была готова, и Нансен с Иогансеном имели возможность переселиться в нее. Вернее, это была не хижина, а просто нора, но жить в ней было все-таки лучше, чем в палатке. В длину она имела 3 метра, в ширину 1,8 метра; стоять не согнувшись можно было только в самой ее середине. Вход в хижину представлял собой небольшой коридор, вырытый в земле и прикрытый сверху льдинами. Чтобы попасть в хижину, надо было проползать через этот коридор на животе. Но путники были рады и этому скромному убежищу, защищавшему их и от жестокой стужи и от страшных полярных ураганов. Во время постройки хижины к мысу часто подходили медведи, и Нансен с Иогансеном не упускали случая запастись мясом на зиму. Топливом служило сало убитых здесь же моржей.

Наступила зима. Хижина освещалась жировой лампой, сделанной из нейзильбера, которым были подбиты полозья саней; эта лампа наполнялась звериным салом, а вместо фитиля в нее была опущена марля из походной аптечки. В пищу зимовщики употребляли исключительно медвежье мясо, которое, по их свидетельству, нисколько не надоедало, хотя они и поглощали его ежедневно в огромном количестве. Мясо заедалось горелым салом, которое зимовщики вылавливали из лампы. Нансен называл эти куски сала «пирожными» и уверял потом в написанной им книге, что они казались ему необыкновенно вкусными.

Жизнь в норе тянулась однообразно: еда, сон и небольшие прогулки, если это позволяла погода. Но хорошие дни случались не часто. «Погода ужасная, — вспоминает Нансен характерный зимний день, — ревет такая буря, что почти задыхаешься, когда высунешь нос наружу. Я лежу в норе и пытаюсь спать, спать все время. Но не всегда это удается. Ох, эти долгие бессонные ночи, когда ворочаешься с боку на бок, поджимаешь ноги, чтобы немного согреть окоченевшие ступни, и желаешь только одного в мире: заснуть! Безустанно работает мысль над тем, что-то теперь дома, а длинное тяжелое тело тщетно пытается найти удобное место на неровных камнях. Иогансен спит и храпит на всю хижину. Я рад, что его мать не видит его теперь. Она, наверно, пожалела бы своего мальчика — так он черен, безобразен и грязен. Полосы сажи размазаны у него по всему лицу».

От грязи путешественники страдали больше всего. Белье, превратившееся в тяжелые засаленные лохмотья, прилипало к телу. «Хуже всего приходилось ногам. Кальсоны так крепко прилипали к ногам, что при ходьбе царапали и рвали кожу до такой степени, что образовались раны. Больших забот стоило мне, чтобы в эти раны не слишком много попадало грязи и сала. Насколько возможно, я промывал их мхом и небольшой тряпочкой, намоченной в воде, которую я нагревал в чашке над лампой. Никогда прежде я не представлял себе, какое в сущности прекрасное изобретение мыло. Мы делали много разного рода попыток хоть немного очистить тело от жирной грязи, но все они оканчивались почти одинаково неудачно. Вода не отмывала этой ворвани. Лучше было прибегать ко мху и песку. Песок было нетрудно достать со стен нашей хижины — стоило только соскрести с них лед. Самым действительным средством, однако, было хорошенько вымазать руки теплой медвежьей кровью и ворванью, а затем оттирать их мхом. Тогда они становились такими белыми и мягкими, как руки самой нежной девушки, и нам с трудом верилось, что мы видим часть своего собственного тела. Когда нам был недоступен этот отмывающий материал, мы находили, что хорошо также соскабливать грязь с кожи ножом».

Здоровье Нансена и Иогансена во время их жизни в хижине на острове Джексона не пострадало нисколько. Почти полное отсутствие движения не имело никаких вредных последствий, и, по выражению Нансена, они являлись живым доказательством того, что старое мнение, будто цынга происходит от недостатка движений, только заблуждение.

Когда наступила весна, Нансен и Иогансен простились со своей хижиной и продолжали путь на юг. В июне 1896 года они вышли к южным берегам Земли Франца-Иосифа и двинулись вдоль острова Нордбрук на запад по направлению к мысу Флора. Внезапно Нансену почудилось что-то вроде собачьего лая, но мысль о присутствии собаки на Земле Франца-Иосифа показалась ему столь нелепой, что он не поверил своему слуху. Но лай повторился, и несколько раз. Неужели есть люди на этом пустынном острове? У Нансена, как он позже рассказывал, все перемешалось тогда в мыслях.

Но люди здесь были — навстречу Нансену уже двигалась человеческая фигура. Этот замечательный момент Нансен описывает так:

«Мы постепенно приближались друг к другу. Я замахал шляпой, человек сделал то же. Потом мы протянули друг другу руки. С одной — стороны — цивилизованный европеец в клетчатом английском костюме, высоких резиновых сапогах, тщательно выбритый и причесанный, благоухающий душистым мылом, запах которого издалека доносился до острого обоняния дикаря. С другой стороны — дикарь, одетый в грязные лохмотья, с длинными всклокоченными волосами и щетинистой бородой, с лицом настолько почерневшим, что естественного белого цвета нельзя было различить под толстым слоем ворвани и сажи. Ни один из них не знал, кто был другой и откуда он пришел».

Человек, встреченный Нансеном, был Джексон. Между ним и Нансеном произошел следующий разговор.

Начал разговор Джексон,

— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Я чрезвычайно рад вас видеть.
— Благодарю. Я тоже.
— Вы здесь с кораблем?
— Нет, его здесь нет.
— Сколько вас всего здесь?
— Со мной один товарищ у кромки льда. Вдруг Джексон остановился, пристально посмотрел Нансену в лицо и быстро произнес:
— Не Нансен ли вы?
— Да, я Нансен.
— Клянусь, я страшно рад вас видеть. И снова начались горячие рукопожатия. Теперь Нансену и Иогансену возвращение на родину было обеспечено. Через месяц к мысу Флора подошел «Windward» и доставил обоих полярных робинзонов в Норвегию.

Нансен открыл на северо-востоке Земли Франца-Иосифа группу из четырех островов, названную им Белой Землей. После Нансена эти острова не посещались вплоть до 1931 года, когда их видели с дирижабля «Граф Цеппелин». Оказалось, что Белая Земля состоит не из четырех, а из трех островов. [*1 Вместо двух островов, названных Нансеном островом Евы и островом Лив, на самом деле существует только один остров, носящий в настоящее время название Евалив.] В 1932 году к Белой Земле подходило экспедиционное судно «Н. Книпович», а в следующем году здесь промышляло зверобойное судно «Нерпа».

Во время зимовки Нансен и Иогансен производили регулярные метеорологические наблюдения. Ими сделаны также некоторые наблюдения над геоморфологией Земли Франца-Иосифа и собраны естественно-исторические коллекции.

В 1898 году экспедиция на Землю Франца-Иосифа была организована в рекламных целях американским журналистом В. Уэльманом, ставившим себе задачей, если не достижение полюса, то возможное к нему приближение. Это была одна из тех никчемных затей, которыми так богата эпоха «международных скачек к полюсу».

Экспедиция, в составе четырех американцев и пяти норвежцев, вышла в июле 1898 года на судне «Fridtjof» из Архангельска и 28 июля была у мыса Флора. Здесь на борт судна был взят один из джексоновских сараев, который должен был служить экспедиции жилым домом. Местом зимовки Уэльман избрал мыс Тегеттгоф на острове Холла (на юго-востоке Земли Франца-Иосифа). Выгрузив здесь продовольствие, сарай Джексона и снаряжение экспедиции, «Fridtjof» пошел обратно в Норвегию. Жизнь в дощатом сарае оказалась малокомфортабельной: температура внутри дома зимой держалась Ниже —10° Ц, стены и потолок были постоянно покрыты инеем.

Осенью участники экспедиции устроили продовольственное депо на западном берегуЗемли Вильчека, которое должно было облегчить Уэльману его поход к полюсу. Впрочем, это депо, получившее громкое название форта Мак-Кинлея, находилось всего лишь в 80 километрах от мыса Тегеттгоф. В форте Мак-Кинлея была сооружена хижина из камней, моржовых шкур и нескольких кусков плавника. По малопонятным соображениям Уэльман решил оставить здесь на зиму двух человек. Вызвались матросы Бьервиг и Бентсен. Оба уже были знакомы с полярными странами. Бьервиг когда-то промышлял на Шпицбергене, а Бентсен три года дрейфовал в Полярном бассейне на нансеновском «Фраме». По окончании этой экспедиции он заведовал туристским домом в Адвент-бэе на Шпицбергене.

Ненужная затея с устройством продовольственного склада почти под боком стоянки экспедиции окончилась печально. Когда прошла полярная ночь, Уэльман на своем пути к северу завернул в форт Мак-Кинлея. У входа в хижину он встретил Бьервнга, который сообщил ему, что Бентсен еще в ноябре занемог и скончался в начале января. Затем Бьервиг пригласил Уэльмана в хижину, где стал приготовлять горячий кофе. Внимание Уэльмана привлекли два спальных мешка. Один из них показался ему занятым чем-то.

— Где вы похоронили Бентсена?...
— Я его вовсе не хоронил, он лежит вот здесь, — и Бьервиг указал на один из спальных мешков.

Когда Уэльман подошел к мешку, он мог убедиться, что там действительно находился труп Бентсена. Вместе с мешком он смерзся в одно целое и был тверд, как камень.

Бьервиг рассказал, что его товарищ, чувствуя приближение смерти, просил не хоронить его во время полярной ночи, опасаясь, что труп его, недостаточно хорошо зарытый, сделается достоянием песцов и медведей. Бьервиг исполнил эту просьбу и в течение двух месяцев, в одиночестве полярной ночи, лежал рядом с телом умершего друга. По словам Уэльмана, тяжелая обстановка, в которой пришлось жить Бьервигу, почти не повлияла на него. «Он был здоров, любезен и казался почти нормальным. Только нервничал немного и жаловался на бессонницу». На следующий день тело Бентсена общими

усилиями было похоронено. Мороз стоял жестокий — термометр Цельсия показывал 42 градуса ниже нуля, и с ледника дул резкий ветер. При такой погоде устройство могилы представляло не легкий труд. Но Бьервига это не смущало. Когда все ушли в хижину, считая тяжелый донг исполненным, Бьервиг еще долго возился около могилы, тщательно обкладывая ее камнями.

— Я обещал ему, что медведям и песцам он не достанется.

Поход Уэльмана к северу с целью достижения рекордно высокой широты полностью провалился. Около острова Рудольфа Уэльман попал на торосистом льду в трещину и сломал ногу, так что возвращаться ему пришлось лежа на санях. Между островом Рудольфа и Белой Землей Уэльман «усмотрел» четыре новых острова, которые и нанес на свою карту. Впоследствии, однако, выяснилось, что никаких островов здесь нет.

Более удачной оказалась санная поездка, предпринятая весною метеорологом экспедиции Болдуином в восточную часть архипелага, где им был открыт большой остров Греэм Белл. 27 июля на мыс Тегеттгоф за экспедицией пришло судно «Capella». Во время возвращения на этом судне были открыты еще три острова: Блисс, Брайс, Альджер.

В тот год, когда Уэльман покинул Землю Франца-Иосифа, сюда прибыла другая экспедиция, которая тоже ставила себе целью достижение высоких широт, при удаче — самого полюса. Эта экспедиция была организована герцогом Абруццким, который и стал во главе ее. Согласно плану экспедиция должна была на судне дойти до крайних северных пределов Земли Франца-Иосифа, перезимовать там, а весной группа людей во главе с герцогом Абруццким предполагала двинуться отсюда на собаках по морскому льду по направлению к полюсу. Для экспедиции в Норвегии было приобретено хорошее китобойное судно, специально выстроенное для плавания в полярных водах, грузоподъемностью в 570 тонн. Итальянцы назвали его «Stella Polare». В экспедиции участвовало двадцать человек, причем судовой состав состоял главным образом из норвежцев, а остальные были итальянцы. Производство научных работ лежало на капитане У. Каньи, лейтенанте Ф. Кверини и докторе А. Кавальи-Молинелли. Продовольствием экспедиция была обеспечена на четыре года.

30 июня 1899 года «Stella Polare» прибыла в Архангельск, где на борт были взяты собаки, доставленные сюда из Западной Сибири (всего сто двадцать одна), и снаряжение. Экспедиция покинула Архангельск 12 июля и уже 20 июля была у мыса Флора, не встретив в Баренцовом море затруднений со стороны льдов. На мысе Флора, на случай возможной гибели судна, был выгружен запас провианта на восемь месяцев для двадцати человек, пять тонн угля и четыре шлюпки. 26 июля «Stella Polare» покинула мыс Флора и вошла в Британский канал, где произошла встреча с возвращавшейся на «Capella» экспедицией Уэльмана.

Без особых затруднений «Stella Polare» прошла Британский канал и 8 августа достигла к северу от острова Рудольфа широты 82°04' N.

Герцог Абруццкий предполагал устроить базу экспедиции на Земле Петермана, но так как этой земли нигде не было видно, то было решено поставить судно на зимовку в бухте Теплиц у западного берега острова Рудольфа. Эта бухта является совершенно не защищенной от напора льдов со стороны моря, в чем экспедиция могла вскоре убедиться. 8 сентября льды стали нажимать на судно и выдвинули его на прибрежную отмель. Судно получило сильную течь, и попытки откачать воду успеха не имели. Топки вскоре залило. Поспешно принялись за выгрузку провианта, топлива и снаряжения.

Так как экспедиция рассчитывала зимовать на судне, то материалами для постройки дома она не располагала. Пришлось зазимовать в палатке. На берегу бухты Теплиц были поставлены две большие палатки, поверх которых была раскинута еще третья. В промежутках между палатками хранились съестные припасы и снаряжение. Слой воздуха между внутренней и внешней палаткой служил прекрасным изолятором. Даже в самое холодное время года температура воздуха во внутренней палатке держалась около +15°Ц, когда топилась печь, а ночью она опускалась до + 1°. Расход угля не превышал 50 килограммов в сутки. Собаки помещались в отдельных дощатых сараях.

Зимою герцог Абруццкий сильно отморозил себе руку, и ему пришлось ампутировать два пальца. Это лишило его возможности участвовать в весеннем походе к полюсу. Во главе полюсной партии стал капитан Каньи, покинувший бухту Теплиц 11 марта на тринадцати нартах, в которые были запряжены сто две собаки. Полюсную группу сопровождали две вспомогательные партии, каждая в составе трех человек. Цель этих вспомогательных партий состояла в том, чтобы дать Каньи возможность приступить к расходованию собственного продовольствия на возможно большем удалении от Земли Франца-Иосифа. Первая вспомогательная партия покинула Каньи 23 марта, вторая — 31 марта. Из этих партий в бухту Теплиц вернулась только последняя, первая же — в составе лейтенанта Кверини, машиниста Стеккена и горного проводника Олльера — пропала без вести.

Путь по морскому льду был очень труден. Необычайные нагромождения торосов, сквозь которые иногда часами приходилось прорубаться с помощью топора, сильно замедляли продвижение. Временами встречались широкие каналы во льду, которые также задерживали путешественников. В течение всего марта морозы стояли крепкие, и температура воздуха опускалась ниже —50°. От морозов итальянцы очень страдали. Когда путники по вечерам готовились к ночлегу, то спальные мешки оказывались твердыми, как дерево. Приходилось их растягивать, на что уходило немало времени, но и после этого человеку только с трудом удавалось втиснуться в мешок. От дыхания мешки изнутри покрывались инеем. Когда человек забирался в мешок, то этот иней постепенно таял, и просыпаться приходилось в мокром, холодном компрессе. Как только путники вылезали из мешков, одежда на них мгновенно замерзала.

Вместе с Каньи к полюсу шли горные проводники Петигакс и Фенойлье и матрос Канела. На последнем лежала тяжелая обязанность убивать собак, ибо, по расчету, до полюса можно было дойти только в том случае, если кормить собак мясом собак же. К обязанностям «мясника» Канепа приступил 1 апреля. Первой жертвой пала маленькая черная собака, которая повредила себе ногу и потому была менее полезна, чем другие. Для оставшихся 48 собак она доставила 11 пайков. Постепенно выбор обреченных собак становился все труднее. Сначала уничтожали самых слабых, потом таких, которые имели привычку грызть упряжь или убегали ночью, а утром не давались в руки.

25 апреля Каньи окончательно убедился в том, что вследствие слишком медленного передвижения по льду дойти до полюса не удастся. Утешением было то, что в этот день путники находились уже в широте 86°34' N, то есть побили на 20 миль рекорд, поставленный Нансеном в 1895 году. На крайнем северном пункте Каньи положил на лед три жестяные трубки, куда были вложены записки со следующим содержанием: «25 апреля 1900 года; широта 86°31'N [*Сделанное позже более точное вычисление показало, что Каньи достиг широты 86°34'], долгота 68° к востоку от Гринвича. Достигнув этого пункта, я возвращаюсь обратно, имея при себе съестных припасов на 30 дней, 200 пайков пеммикана, 4 нарты и 34 собаки с 30О пайков для них. Все здоровы. Каньи».

Обратный путь оказался во много раз тяжелее, тем более, что путники были сильно утомлены и истощены.

На третий день обратного пути Каньи почувствовал такую слабость, что садился на сани. Канепа тоже еле передвигал ноги. Каньи, кроме того, страдал еще от боли в отмороженном пальце, который сильно гноился. Каньи решился ампутировать палец при помощи ножниц, так как другого инструмента не было. По этому поводу он записал в своем дневнике следующее: «Маленькая косточка оказалась очень твердой, и резать ее было очень больно. На эту маленькую операцию, которую доктор кончил бы в три минуты, я потратил два часа, доставив этим не особенно приятное развлечение своим спутникам, которые вынуждены были помогать мне. Канепа не выдержал и, несмотря на бурю и метель, вышел из палатки».

Уже в начале мая состояние морского льда стало сильно изменяться: всюду появились полыньи и каналы, а ледяные поля покрылись глубоким снегом, в котором путники проваливались иногда по бедра. В довершение бед льды течением и ветром беспрестанно относило на запад, отдаляя путников от острова Рудольфа, к которому они стремились. Можно ли будет при том убийственно медленном передвижении, которое только было возможно по этой ужасной ледяной поверхности, преодолеть этот дрейф, этот вопрос, вопрос жизни или смерти, неотступно стоял перед Каньи и днем и ночью. 19 мая он записал в свой дневник: «Спутники мои скоро заснули, но я не мог закрыть глаз от лихорадочного волнения. Я вынул свою записную книжку, вычислял и снова перевычислял наше местоположение и ломал себе голову над тем, что нас ожидает... Бывают минуты, когда я думаю, что все кончится катастрофой. Когда съестные припасы выйдут и мы не в состоянии будем бороться с течением, перед моими глазами вырастает призрак голода... Ужасный конец Де Лонга [* Де Лонг, начальник американской экспедиции на судне «Жаннетта», погиб с большей частью своего экипажа от голода в устье Лены в 1881 году] и экспедиции Грили [* Из двадцати шести участников американской экспедиции Грили, проведшей три года в арктической Америке (1881—1884), осталось в живых только семь человек] представляется мне со всеми страшными подробностями, и среди окружающей меня тишины я с сожалением смотрю на спутников, спящих около меня... Но будем бороться до конца».

В начале июня море превратилось, по выражению Каньи, в «полярное болото». Каждый день приходилось на небольших льдинах, служивших в качестве паромов, переправляться через огромные полыньи и каналы. Нередко льдины не выдерживали, и тогда путники падали в ледяную воду, а груз на нартах подмокал. О том, чтобы двигаться по определенному курсу, уже не могло быть речи. Шли, куда позволял лед. При этом случалось, что после многих часов отчаянных усилий путники выходили на льдину, на которой обнаруживали свои собственные следы.

Продовольствия становилось все меньше, течение продолжало увлекать путников на запад, а состояние льда все ухудшалось. 8 июня Каньи пишет в дневнике: «Чтобы получить воду для питья, мы растопляем снег, горючим материалом нам служит собачий жир [* Итальянцы часто встречали на своем пути тюленей, но, очевидно, не умели на них охотиться. Как известно, тюлений жир является почти единственным горючим материалом, которым пользуются туземцы Крайнего Севера]. Копоть от фитиля попадает в кастрюлю и ложится черным слоем в снег. Вода, образовавшаяся из снега, принимает темный цвет и отдает не особенно приятным вкусом жира, тем не менее мы пьем ее с удовольствием. В каяке у нас спрятаны были две ноги недавно убитых собак. Мы отделили мясо от одной из них, порезали его маленькими кусочками и вместе с маслом и солью сварили в котелке. Мясо было твердое и сладковатое, но мы громко уверяли друг друга, что оно замечательно вкусно».

На следующий день на горизонте, наконец, показалась земля. 13 июня путники дошли до небольшого острова Омманей и в первый раз за восемьдесят пять дней расположились лагерем на твердой земле, не опасаясь ни ветров, ни течений.

Переход до базы экспедиции на острове Рудольфа был одним из самых трудных и занял десять дней. Все время приходилось скакать со льдины на льдину, которые то погружались в воду, то кувыркались под ногами. 16 июня Каньи записал: «Жертвой нашей пал сегодня мой личный друг Грассо; он доставил нам много хорошего мяса. Собаку эту подарил мне Нансен; она родилась на «Фраме» под 85° северной широты». 23 июля путники дошли, наконец, до бухты Теплиц. Радость возвращения была, однако, омрачена известием, что Кверини с двумя своими спутниками, два месяца назад расставшиеся с Каньи, в бухте Теплиц не появлялись. В следующем году зафрахтованное герцогом Абруццким судно «Capella» поставило трем погибшим памятник на мысе Флора. Этот памятник стоит там и сейчас. На той стороне камня, которая обращена к северу, — туда, где отважных исследователей настигла неожиданная смерть, — высечены их имена.

В июне начались работы по ремонту судна и его освобождению из льда. 16 августа «Stella Polare» покинула место зимовки и в сентябре прибыла в Норвегию.

На Земле Франца-Иосифа экспедиция герцога Абруццкого новых географических открытий не сделала. Во время путешествия Каньи было доказано, что Земля Петермана, которую Пайер видел с крайнего северного мыса острова Рудольфа, на самом деле не существует. Ценные результаты экспедиция дала в области геофизики, а доктором Кавальи были произведены зоологические, ботанические и минералогические сборы.

Попытка Уэльмана и итальянской экспедиции герцога Абруццкого пройти от Земли Франца-Иосифа пешком по пловучим льдам до Северного полюса была повторена американцем Болдуином, принимавшим участие в экспедиции Уэльмана. Деньги на экспедицию Болдуин получил от американского капиталиста Циглера, которому (как рассказывает С. О. Макаров) «у Болдуина понравилась прямоугольная челюсть — признак решительности». В экспедиции участвовало сорок пять американцев и норвежцев и шесть остяков, взятых для ухода за собаками. Оборудована она была необычайно богато. Достаточно упомянуть, что в качестве транспортных средств экспедиция располагала четырьмястами двадцатью собаками и пятнадцатью сибирскими пони.

Однако результаты экспедиции совершенно не соответствовали затраченным на нее средствам. После проведенной на островеАльджер зимы (1901/02) участники экспедиции совершили несколько санных экскурсий по Земле Франца-Иосифа, имевших целью устройство складов провианта на северных островах архипелага. На следующее лето экспедиция вернулась в Америку. Научных результатов экспедиция Болдуина, стоившая около миллиона долларов, дала очень мало, и о ней имеются только небольшие заметки в журналах и газетах. Причиной неудачи экспедиции явилось плохое руководство ею. Прямоугольная челюсть Болдуина не помогла.

Жалкие результаты экспедиции Болдуина, однако, не обескуражили Циглера, и он уже в следующем (1903) году отправил на Землю Франца-Иосифа новую, не менее хорошо снаряженную экспедицию. В состав экспедиции входили одни американцы, с Фиала во главе. Фиала был раньше кавалеристом и участвовал в экспедиции Болдуина в качестве фотографа. Главной целью экспедиции Фиала было тоже достижение Северного полюса, но в этом направлении экспедиция потерпела полное фиаско.

Несмотря на то, что уже печальный опыт итальянской «Stella Polare» показал, что бухта Теплиц является крайне неудачным местом для зимовки судна, Фиала все же решил избрать местом своей стоянки именно эту бухту. Начальника экспедиции уж очень соблазняло то, что бухта Теплиц является на Земле Франца-Иосифа наиболее далеко выдвинутой к северу, а потому достижение полюса казалось отсюда наиболее вероятным. Предостережения опытного капитана «Америки», как называлось судно экспедиции, не помогли. Фиала настоял на своем, и в конце лета 1903 года «Америка» стала в бухте Теплиц на зимовку.

За выбор этой бухты экспедиция дорого поплатилась. Во время жестокого осеннего шторма в бухте взломало лед, «Америку» сорвало с якоря и вместе со льдом вынесло в открытое море. В течение трех суток судно, гонимое беспощадным ветром, дрейфовало в темноте полярной ночи в различных направлениях, под постоянной угрозой разбиться о какой-нибудь скалистый остров. Только на четвертые сутки «Америку», совершенно обледенелую, удалось снова привести в бухту Теплиц.

В декабре судно подверглось здесь такому напору льдов, что дало сильную течь, и участникам экспедиции пришлось оставить его и перебраться на берег. Здесь они устроились в дощатом доме, вывезенном в разобранном виде из Норвегии. В конце января поднялся страшный ураган, продолжавшийся несколько дней. Метель была такой сильной, что на расстоянии нескольких метров ничего нельзя было разглядеть. Когда буря стихла, участники экспедиции с удивлением увидели, что там, где стояло их судно, теперь находится один битый лед. Затонула ли «Америка» на месте или же погибла подальше, в море, — так и осталось невыясненным.

Из своей базы на острове Рудольфа Фиала три раза отправлялся на собаках и пони к северу, но каждый раз его останавливали непроходимые нагромождения торосов, и он возвращался обратно, отойдя от Земли Франца-Иосифа только на небольшое расстояние. Дальше 82° северной широты ему пройти не удалось.

По окончании первой зимы Фиала предложил желающим отправиться на мыс Флора, чтобы ждать прихода вспомогательного судна и покинуть на нем Землю Франца-Иосифа. Сам же Фиала решил остаться на Земле Франца-Иосифа еще на один год и повторить попытку побить рекорд Каньи. Партия, отправлявшаяся на мыс Флора, состояла из двадцати пяти человек. Она покинула бухту Теплиц 30 апреля 1904 года на шестнадцати санях, в которые были запряжены пони, и на девяти собачьих нартах.

Во время перехода до мыса Флора, куда партия прибыла 16 мая, три лошади были застрелены на корм собакам, а одна пала от истощения. Собаки, которых было шестьдесят четыре, пришли в хорошем состоянии. По прибытии на мыс Флора обнаружилось, что пони заболели инфекционной болезнью, и всех их. за исключением двух, пришлось пристрелить. Последние были застрелены на пропитание позже.

Американцы расположились на мысе Флора в постройках Джексона и с нетерпением стали ожидать прихода судна. Но им пришлось разочароваться: посланный на Землю Франца-Иосифа корабль не мог пробиться через льды, и американцы были вынуждены зазимовать на мысе Флора. Покидая бухту Теплиц, американцы, естественно, могли захватить с собою только немного продовольствия. К счастью, на мысе Флора имелись запасы, оставленные экспедицией Джексона (для воздухоплавателя Андрэ) и экспедицией герцога Абруццкого.

Охота также явилась существенным подспорьем. За лето было убито семнадцать медведей, шестнадцать моржей, столько же тюленей и несколько сот кайр. Моржовая печень по своим высоким вкусовым качествам очень ценилась участниками экспедиции. В начале лета американцы усиленно занимались сбором яиц на скалах мыса Флора. На этих же скалах, на высоте 180 метров над уровнем моря, был найден бурый уголь, которым американцы и отопляли помещения в течение всей следующей зимы.

Поздней осенью, когда уже наступила полярная ночь, несколько человек решили вернуться с мыса Флора в бухту Теплиц. Осень является крайне неблагоприятным временем для экскурсий на Земле Франца-Иосифа, и этот переход был связан с очень большими трудностями. Проливы среди островов еще не замерзли, но были забиты сплоченным льдом, носившимся в разные стороны под влиянием приливо-отливов. При таких условиях проливы нельзя было пересечь ни на лодке, ни пешком.

Матрос Мэкиернен так сильно отморозил себе пальцы ног, что, с трудом добравшись до острова Альджер, решил здесь зазимовать в домике, оставленном экспедицией Болдуина. Составить ему компанию вызвался Риллье, заведовавший хозяйственной частью экспедиции. Когда весной следующего года остров Альджер посетил один из отрядов экспедиции, то нашел здесь обоих зимовщиков вполне здоровыми.

Путешествие полярной ночью едва не стоило Фиала жизни. На острове Гукера он провалился в глубокую ледниковую трещину, в сужении которой на глубине 20 метров он застрял, не достигнув дна. В то время, когда Фиала вытаскивали из трещины, провалился еще один из спутников. К счастью, падение того и другого обошлось благополучно, и при помощи каната они были извлечены из трещины невредимыми.

Таким образом, зимою 1904/05 года экспедиция Фиала оказалась разбитой на три группы, которые находились на мысе Флора, в бухте Теплиц и на острове Альджер. Весною1905 года участники экспедиции, жившие в бухте Теплиц, стали постепенно перебрасываться на остров Альджер. Последние обитатели Земли Рудольфа покинули ее 26 мая. 30 июля к Земле Франца-Иосифа подошли вспомогательное судно «Теrrа Nova», на котором экспедиция и вернулась в Норвегию.

Спустя более 30 лет советские полярники, работавшие на о. Рудольфа, с успехом использовали брошенные на зимовке Фиалы продукты. В доме экспедиции наши полярники обнаружили типографию, печатавшую газету «Полярный орел», механическую мастерскую, большую аптеку и библиотеку. Все служебные помещения и склады были связаны телефоном.

Хотя экспедиция Фиала в отношении достижения высоких широт никакого успеха не имела, все же ей удалось собрать интересные материалы.

Во время многочисленных переходов, главным образом научными сотрудниками экспедиции Петерсом и Портером были произведены съемки островов, которые позволили внести существенные изменения и дополнения в ранее существовавшую и весьма неточную карту Земли Франца-Иосифа.

В 1912 году Земля Франца-Иосифа привлекла внимание русского военного моряка и полярного исследователя лейтенанта Г. Я. Седова, который, подобно его предшественникам, хотел использовать этот архипелаг в качестве базы для достижения Северного полюса.

Как мы уже рассказывали выше, дойти до Земли Франца-Иосифа Седову в 1912 году не удалось, так как экспедиционное судно «Фока» было затерто льдами у северо-западных берегов Новой Земли. Лед взломало только 3 сентября 1913 года, после чего экспедиция продолжала свое плавание к Земле Франца-Иосифа. Запас топлива на судне был крайне ограничен. Пробиваясь через тяжелые многолетние льды к Земле Франца-Иосифа, в топках вместо угля жгли звериное сало, тросы и старые паруса. 13 сентября «Фока» бросил якорь у мыса Флора. Подобрав здесь жалкие остатки угля, оставленные экспедицией Фиала, и набив моржей, экспедиция направилась через Британский канал на север, стремясь дойти до Земли Рудольфа. На широте мыса Муррей «Фока» был остановлен непроходимым льдом, и так как топливо к этому времени почти иссякло, то пришлось где-нибудь поблизости стать на зимовку. Местом зимовки очень удачно была выбрана бухта у северо-западного берега острова Гукера, которую Седов назвал бухтой Тихой.

Условия к началу второй зимовки экспедиции были малоблагоприятными. Из восьмидесяти собак, взятых в Архангельске, уцелело меньше половины. Запас топлива сводился к нескольким моржовым шкурам, 300 килограммах угольной пыли, пустым бочкам и ящикам. В течение зимы судно отоплялось звериным салом и переборками между каютами. Вследствие крайне однообразной, притом частью недоброкачественной пищи и недостатка свежего мяса среди участников экспедиции распространилась цынга. Только у трех человек экспедиции, с самого начала отказавшихся от солонины (весьма низкого качества), не было никаких признаков цынги.

Седов тоже был болен цынгой, но ни болезнь, ни просьбы участников экспедиции не могли сломить его воли. 15 февраля 1914 года еще до восхода солнца он вышел из бухты Тихой на полюс. В спутники себе Седов выбрал матросов Г. И. Линийка и А. И. Пустошного. Оба шли совершенно добровольно, едва ли представляя себе неизбежный исход похода. Провиант, которого могло хватить только до полюса, но никак не на обратный путь, был уложен на три нарты, в каждую из которых запрягли восемь собак.

Путь полюсной партии лежал по восточной стороне Британского канала к северу. Уже в первые дни Седов мог проходить только небольшие расстояния, так как у него сильно болели опухшие от цынги ноги. Вскоре к этому прибавилась боль в груди, которая становилась особенно мучительной при сильных ветрах. На седьмой день по выходе с судна Седов вовсе не мог итти и был вынужден сесть на нарту. Линник и Пустошный все время убеждали Седова вернуться, но он не желал и слышать об этом. «Улыбнется и махнет рукой», — рассказывал Линник. Седов большие надежды возлагал на бухту Теплиц, где думал подкрепиться оставленными там итальянцами и американцами продовольственными запасами и отдохнуть. «В Теплиц-бае я в пять дней поправлюсь», — часто повторял он.

28 февраля путники дошли до какого-то пролива, где их остановила большая полынья. Судя по описанию матросов, это был пролив Неймайера, к северу от Земли Карла-Алек-сандра. К этому времени Седов часто терял сознание. Однако, лежа привязанным к нарте, он крепко держал в руке компас и время от времени поглядывал на него, опасаясь, что матросы повезут его на юг. Только убедившись в том, что направление магнитной стрелки на норд совпадает с направлением движения нарты, он успокаивался и впадал в забытье. Всю безнадежность своего предприятия он все же сознавал вполне ясно и временами шептал про себя: «Эх, эх... — все пропало».

Чтобы добраться до острова Рудольфа, который виднелся впереди, пришлось сделать большой обход на восток кругом полыньи. Но до этого острова Седову не суждено было дойти. Он стал жаловаться на невыносимый холод и просил спутников стать лагерем. Это было 2 марта, когда Седов настолько плохо себя чувствовал, что перестал вести дневник. Последняя запись в нем была сделана накануне — 1 марта. Разбили палатку, до которойСедов едва добрался на четвереньках. После того как матросы натерли ему ноги, — на них появились темные пятна, — Седов приказал везти его дальше. Линник пошел впереди, а нарту с Седовым вел сзади Пустошный. На одном повороте Седов, лежавший на нарте в мешке, свалился и упал на снег. Он был без сознания и не заметил своего падения. Только когда матросы стали раскидывать палатку, он спросил: «Линник, почему нарта стоит на месте, а не движется вперед?»

Лагерь 2 марта, насколько можно судить со слов матросов, был раскинут в проливе Неймайера, приблизительно в 3 километрах к югу от острова Рудольфа.

На следующий день неистовствовала буря. Седову стало совсем плохо. Чтобы как-нибудь облегчить его страдания, матросы обсыпали палатку снегом, внутри все время горел примус. Пустошный тоже был болен, из горла и носа у него шла кровь, несколько раз он падал в обморок.

Жестокий шторм продолжался три дня. Нарты занесло снегом, и чтобы достать керосин, приходилось долго раскапывать их. Замерзли две собаки. Голова Седова почти все время лежала на коленях у матросов, которые около его груди держали горящий примус.

5 марта 1914 года, в 2 часа 40 минут, Седов скончался. Последние его слова были: «Линник, Линник, поддержи». Эту просьбу человека, который никогда не просил, а всего добивался сам, исполнить было уже нельзя.

«Я и Пустошный, — рассказывал Линник, — минут пятнадцать стояли на коленях и молча глядели друг на друга. Затем я взял чистый носовой платок и покрыл им лицо начальника. Первый раз в своей жизни я не знал, что предпринять, и начал дрожать от необъяснимого страха».

Посовещавшись, матросы решили пойти в бухту Теплиц и пополнить свои продовольственные запасы, а главное — взять керосину. Тело Седова они хотели взять на судно. Но буря еще свирепствовала, и о том, чтобы покинуть стоянку, не могло быть и речи. Целую ночь Линник и Пустошный дрогли у тела умершего. Примус не горел, так как запасы керосина подходили к концу.

Только на четвертый день ветер, наконец, затих. Когда матросы вышли из палатки, то обнаружили еще одну околевшую собаку. Увязав нарты и положив на одну из них тело Седова, они двинулись к острову Рудольфа. Но здесь их ждало разочарование: к западному берегу острова вплотную подходила открытая вода, преграждавшая путь в бухту Теплиц. Итти по леднику матросы не рискнули. Пришлось отказаться от мысли везти тело Седова на судно, и хоронить его тут же на острове. Седов был похоронен в меховой одежде, гроб ему заменил брезентовой мешок. Над небольшой кучей камней, наваленных на тело, был установлен крест из лыж, а рядом положен флаг, который Седов хотел водрузить на полюсе. Около могилы оставили нарту, на которой покойный сделал свой последний путь к северу. Седов похоронен на мысе Аук. Здесь в 1938 году сотрудники полярной станции на острове Рудольфа нашли флагшток и обрывки флага, который Линник и Пустошный положили рядом с телом Седова.

Обратный путь в бухту Тихую оказался очень трудным. Сильнейшие вьюги мешали матросам ориентироваться среди многочисленных островов архипелага, и они часто сбивались с пути. Собаки, изнуренные скудным питанием и холодом, стали падать. Очень страдали от холода и матросы, так как им приходилось беречь керосин, и на стоянках они не имели возможности отогреться. В отсыревшем спальном мешке они долго не могли заснуть и лежали, ляская от холода зубами. На шестой день пути иссякли последние капли керосина, матросы уже не могли согревать себе пищу.

До судна Линник и Пустошный все же дотащились. Благодаря охоте на птиц свежее мясо имелось в то время на судне в изобилии, и здоровье матросов стало быстро поправляться.

Весною участники экспедиции предприняли несколько экскурсий в южной части архипелага. В. Ю. Визе произвел съемку острова Гукера и некоторых островов к востоку от него; М. А. Павлов исследовал остров Гукера с геологической стороны. Впервые на Земле Франца-Иосифа были поставлены систематические наблюдения над движением ледников.

Лед в районе зимовки взломало 25 июля, и 30 июля «Фока» покинул бухту Тихую. Чтобы дойти до мыса Флора, пришлось распилить на топливо фальшборты и внутреннюю палубу. Кроме того, участники экспедиции охотились на морских зайцев, сало которых тут же бросалось в топки. 2 августа «Фока» подошел к мысу Флора. Здесь восемнадцать лет назад встретились Нансен и Джексон. И снова случилось необычайное. Велико было изумление моряков «Фоки», когда они увидели на берегу людей. Это были два оставшихся в живых участника экспедиции Брусилова — штурман Альбанов и матрос Конрад.

На мысе Флора экспедиция Седова разобрала на топливо постройки экспедиции Джексона. 8 августа «Фока» направился к Мурманскому берегу. Топлива едва хватало, чтобы добраться до открытого моря, где судно могло продолжать свой путь под парусами. Когда было сожжено последнее джексоновское бревно, в топки пошли стеньга, утлегарь, бимсы, внутренняя обшивка и даже мебель. 21 августа, наконец, показалась чистая вода. Через несколько дней экспедиция пришла в становище Рынду на Мурмане, а оттуда направилась в Архангельск.

В то самое время, когда «Фока», покинув Землю Франца-Иосифа, пробивался через льды на юг, через эти же льды на север шло судно «Герта», отправленное Гидрографическим управлением на поиски экспедиции Седова. Начальником спасательной экспедиции был Ислямов, а капитаном судна И. П. Ануфри­ев. 29 августа «Герта» прибыла к мысу Флора, где Ислямов из оставленной здесь записки узнал, что экспедиция Седова вместе с двумя участниками брусиловской экспедиции покинула Землю Франца-Иосифа еще 8 августа. «Герта» оставила на мысе Флора склад продовольствия и, бегло осмотрев берег от мыса Флора до мыса Кроутера, пошла к Новой Земле. Настоящих поисков спутников Альбанова, однако, предпринято не было. В следующем году (1915) Гидрографическое управление отправило на Землю Франца-Иосифа новую экспедицию на судне «Андромеда» под командой капитана Г. Поспелова. Экспедиция эта должна была убедиться в том, что на Земле Франца-Иосифа нет участников экспедиций Брусилова и Русанова, а также построить на мысе Флора дом-убежище с полным хозяйственным инвентарем, взамен разобранных экспедицией Седова джексоновских построек.

Плавание «Андромеды» было менее удачным, чем плавание «Герты» в 1914 году: судно не могло дойти до Земли Франца-Иосифа, и дом-убежище на мысе Флора так и не удалось построить.

Чтобы дополнить перечень безрезультатных поисков экспедиций, необходимо еще отметить, что в 1915 году Гидрографическое управление послало «Герту», под начальством доктора Когана, для осмотра берегов Шпицбергена и поисков экспедиции Брусилова в Гренландском море. Вследствие очень неблагоприятного состояния льдов «Герта» обследовала только западные берега Шпицбергена, северные же остались непосещенными.

Обратимся теперь к судьбе Альбанова и его спутников, которые, как мы видели в предыдущей главе, покинули «Св. Анну» 13 апреля 1914 года, когда судно находилось к северу от Земли Франца-Иосифа.

Поход Альбанова к Земле Франца-Иосифа был полон необычайных трудностей и лишений. Ездовых собак не было, и тянуть нарты приходилось людям. Нарт и каяков в партии Альбанова было семь, продовольствия имелось на два месяца. Этот груз оказался, однако, слишком тяжелым для ослабевших после трудной зимовки путников. «Только что мы налегли на лямки, — пишет Альбанов, — как с троими из нас приключилась дурнота: сильное головокружение и слабость такая, что пришлось здесь же около нарт лечь на снег и по­лежать минут пятнадцать». Не оставалось ничего другого, как перетаскивать нарты в несколько приемов. При таком способе, когда один и тот же путь приходилось делать по нескольку раз, партия подвигалась вперед, конечно, очень медленно, тем более, что дорога среди нагроможденных торосов была чрезвычайно тяжелой. В среднем за сутки удавалось проходить около 3,5 километра.

Уже на десятый день трое матросов не выдержали трудностей пути и попросились обратно на судно. Альбанов отпустил их. Оставленные ими две нарты и два каяка были разобраны на топливо.

Самым тяжелым, однако, оказались не торосы и не размокший снег, в котором путники проваливались по колени, а другое предательство, которое путникам приготовили льды: выяснилось, что льды все время относит к западу, то есть прочь от земли. Такой же дрейф льдов, как мы видели выше, наблюдал в этом районе и Каньи. Судя по широте, определенной Альбановым по солнцу, путники уже давно должны были бы находиться на острове Рудольфа, между тем земли не виделось и следа. Всем стало ясно, что их проносит мимо земли. Это было ужасное открытие. Многие пали духом. Усилились заболевания цынгой. «Куда еще дальше итти? Все равно погибать. Зря только перед смертью маяться», — такие возгласы стали раздаваться все чаще и чаще, когда после недолгого сна Альбанов будил своих путников и убеждал их продолжать путь на юг, к земле.

Наконец, 18 июня Альбанову показалось на горизонте нечто напоминающее землю. «Не могу сказать наверно, что это такое, — пишет Альбанов в своем дневнике, — по крайней мере землю я не так представлял себе. Это были два белых или даже розоватых облачка над самым горизонтом. Они долго не меняли ни формы, ни места, пока их не закрыло туманом. Не понимаю, что это такое. Я даже ничего не говорю про виденное мною своим спутникам. Слишком часто приходится нам ошибаться за два месяца нашего скитания по льду и принимать за землю и облака и отдаленные торосы».

Только через четыре дня Альбанов окончательно убедился в том, что перед ним земля. Это была крайняя юго-западная часть Земли Франца-Иосифа — так называемая Земля Александры. Долго не верил Альбанов в правильность своего открытия, — таким странным показался ему этот остров, почти сплошь покрытый ледником. «Эта земля какая-то сказочная, фантастическая, почти такая же далекая от действительности, как картина. Ее странный, ненатуральный, лунный цвет, правильная, как по лекалу очерченная, форма совершенно не дают понятия о расстоянии, какое отделяет нас от земли». Почти такое же впечатление острова Земли Франца-Иосифа произвели и на Нансена, когда он их впервые увидел с пловучих льдов.

Однако добраться до этой «лунной земли» было не легко. Хаотические нагромождения торосов и то и дело появлявшиеся во льдах полыньи и каналы являлись преградой, поэтому приходилось делать длинные обходы. Многим казалось, что до земли так и не удастся добраться. Силы стали окончательно покидать измученных матросов. «Чем ближе мы подходили к острову, тем медленнее тащились мои несчастные спутники. Ничем не мог я побороть их всегдашнюю апатию. Безучастно относились они к будущему и предпочитали при первой возможности где-нибудь прилечь, уставившись в небо глазами». Но Альбанов не терял мужества. Ударами кулака он заставлял спутников подниматься и напрягать последние силы.

8 июля несчастные дотащились, наконец, до земли. К этому времени все их запасы продовольствия состояли из 2 килограммов сухарей, 200 граммов сушеного мяса и 1 килограмма соли. Несказанно были обрадованы путники, когда нашли на мысе Мэри Гармсуорт множество птиц и гагачьих яиц.

Отдохнув здесь несколько дней и набравшись сил, они направились к мысу Флора. Разделились на две партии. Одна шла пешком по леднику Земли Александры, а другая плыла на двух каяках вдоль берега. Моржи неоднократно пытались атаковать каяки, и не раз смелые моряки были на краю гибели.

Казалось, что теперь, когда Альбанов со спутниками добрались до Земли Франца-Иосифа, все трудности остались позади. Но на самом деле именно здесь на путешественников и обрушились самые большие несчастья. В партии, шедшей по берегу, от крайнего истощения заболел один из матросов — Архиреев. В конце концов у него отнялись ноги, и он неподвижно лежал на снегу, перестав отвечать на вопросы. Спутники покинули его и пошли дальше — догонять каяк Альбанова. На следующий день Альбанов приказал привезти больного Архиреева, но тот к этому времени уже умер. Труп его так и остался на льду.

Надо было думать о спасении живых. Почти все они были в жалком состоянии, ноги болели и покрылись цынготными опухолями. Партия, шедшая по леднику, отстала, и когда Альбанов на своих каяках добрался до мыса Гранта, то тщетно ожидал здесь пешеходов. Они так и не пришли, и судьба их неизвестна. Возможно, что они провалились в ледниковую трещину и погибли, но еще вероятнее, что они, потеряв последние силы, просто легли на ледник и остались лежать там, как их товарищ Архиреев.

Несколько позже были предприняты розыски этих людей, не давшие однако никаких результатов.

В партии Альбанова состояние путников было не лучше. Когда Альбанов пристал к острову Белл, он заметил, что матрос Нильсен еле вылез из каяка. Ходить он уже не мог и добрался до палатки ползком. Вскоре он перестал говорить и понимать слова окружающих. Проснувшись на следующее утро, Альбанов нашел его уже окоченевшим. Тяжелое психическое состояние, в каком находились тогда путники, хорошо обрисовано следующими строками из дневника Альбанова:«Смерть этого человека не очень поразила нас, как будто произошло самое обычное дело. Только как-то странно было: вот человек шел вместе с нами три месяца, терпел, выбивался из сил, и вот он уже ушел... ему больше никуда не надо. А нам еще надо до браться вон до этого острова, до которого целых 12 миль. Конечно, это не была черствость, бессердечность. Это было ненормальное отупение перед лицом смерти, которая у всех нас стояла за плечами. Как будто враждебно поглядывали мы теперь на следующего «кандидата», на Шпаковского, мысленно гадая, дойдет он или уйдет ранее. Один из спутников даже как бы со злостью прикрикнул на него: «Ну, ты, чего сидишь, мокрая курица! За Нильсеном, что ли, захотел? Иди, ищи плавник, шевелись!» Когда Шпаковский покорно пошел, по временам запинаясь, то ему вдогонку еще закричали: «Позапинайся ты у меня, позапинайся!» Это не была враждебность к Шпаковскому, который никому ничего плохого не сделал. Это было озлобление более здорового человека против болезни, забравшей товарища, призыв бороться со смертью до конца».

Вскоре и сам Альбанов заметил, что его ноги «запинаются», а иногда вовсе отказываются служить. И даже этот человек необычайной воли стал сомневаться, удастся ли ему добраться до желанного мыса Флора, отчетливо видневшегося на горизонте.

21 июля путники поплыли к мысу на каяках. Шпаковского, уже потерявшего сознание, пришлось тащить до каяка на руках. В одном каяке находился Альбанов с матросом А. Э. Конрадом, в другом — Шпаковский с матросом Луняевым. Навалил туман, и каяки скоро потеряли друг друга из виду. Потом подул сильный ветер, поднялось волнение.

Так как бороться с ветром и волнами вскоре стало не под силу утлым суденышкам, то Альбанов решил подойти к какой-нибудь льдине и высадиться на нее. Пристали к первому попавшемуся айсбергу и вытащили на него каяк. Забравшись в малицы, Альбанов и Конрад быстро заснули. Они были разбужены треском, — айсберг раскололся под ними, и оба очутились в воде. Долго барахтались они в студеных волнах, силясь высвободиться из малиц, и, наконец, взобрались на осколок айсберга. Промокшие, озябшие, они стояли здесь и решали, что предпринять. Оставаться на айсберге при продолжавшемся сильном холодном ветре — грозило верной смертью. Надо было рискнуть и попытаться на каяке добраться до ближайшей земли — острова Белл, который они покинули утром. После шести часов яростной гребли по вспененному морю, ежеминутно грозившему поглотить маленький каяк, Альбанову и Конраду удалось добраться до этого острова.

Развели костер, на который пошло все, что у них оставалось горючего: обломки нарты, лыжи, бинты из аптечки. Когда путники немного согрелись и подкрепились едой, они загорались в мокрые малицы. Но отдых был плохой: оба дрожали от холода, а у Конрада вдобавок оказались отмороженными пальцы на ногах. Надо было собрать последние силы и во что бы то ни стало добраться до мыса Флора. К счастью, ветер затих, даже выглянуло солнце. Альбанов и Конрад снова сели в каяк.

На этот раз счастье улыбнулось путникам. Они добрались до мыса Флора, где нашли и дом и продовольствие. Это было 22 июля. Три месяца они скитались по пловучим льдам и островам Земли Франца-Иосифа, терпя несказанные лишения, и чудом избежали смерти. Второй каяк, со Шпаковским и Луняевым, потерянный Альбановым из виду накануне у острова Белл, так и не пришел к мысу Флора. Вероятно, он затонул во время шторма, когда Альбанов и Конрад сидели на айсберге.

Из 11 человек, покинувших «Св. Анну», до мыса Флора дошли, таким образом, только двое. Они явились вместе с тем единственными уцелевшими участниками экспедиции Брусилова.

На мысе Флора Альбанов и Конрад стали готовиться к зимовке, надеясь, что в следующем году сюда придет какое-нибудь судно. Они привели в порядок маленькую американскую хижину, где и устроились, и стали собирать разбросанные кругом запасы продовольствия и различные предметы снаряжения. Но зимовать им не пришлось, так как избавление явилось неожиданно скоро. 2 августа, как мы уже рассказывали выше, к мысу Флора подошел «Фока».

Необычайно тяжелые условия санного путешествия Альбанова, когда вся энергия была направлена только на сохранение жизни, не позволили заняться какими бы то ни было научными исследованиями. Тем не менее поход Альбанова географически важен в том отношении, что на пути от «Св. Анны» к Земле Франца-Иосифа Альбанов прошел как раз через те места, где на карте Пайера значатся Земля Петермана и Земля короля Оскара, и тем самым окончательно доказал, что эти земли не существуют.

В 1923 году к Земле Франца-Иосифа подходили, не высаживаясь на нее, экспедиция Государственного океанографического института на «Персее» и норвежская экспедиция Иверсена на «Blaafjeld».

В 1925 году Землю Франца-Иосифа посетила английская экспедиция Уорслея на парусном судне «Island»; она выполнила несколько промеров в проливах архипелага, собрала естественно-исторические коллекции и открыла небольшой островок Тома.

В 1927 году к Земле Франца-Иосифа приблизилась на судне «Зарница» экспедиция Института по изучению Севера, но на архипелаг не высаживалась.

В 1928 году Землю Франца-Иосифа посетило несколько судов с целью поисков участников экспедиции на  дирижабле «Италия», в том числе советские ледоколы «Красин» и «Седов». Экспедицией на «Красине» были собраны геологические материалы на мысе Ниль, экспедицией на «Седове» — материалы по лоции.

1929 годом открывается новая страница в истории исследования Земли Франца-Иосифа. В этом году по постановлению советского правительства на Земле Франца-Иосифа была выстроена постоянная научно-исследовательская станция. Инициатива этого дела исходила от Арктического института [* Тогда еще назывался Институтом по изучению Севера.] который считал необходимым не только устроить здесь метеорологическую станцию (исключительно большого значения для службы погоды в СССР), но и приступить к детальному изучению архипелага, ибо эпизодическая работа предшествовавших экспедиций была явно недостаточной. Для доставки на Землю Франца-Иосифа построек, продовольствия и снабжения был зафрахтован ледокольный пароход «Седов», которым командовал капитан В. И. Воронин. Общее руководство экспедицией находилось в руках О. Ю. Шмидта.

«Седов» вышел из Архангельска 21 июля 1929 года и уже 29 июля подошел к южному берегу острова Гукера. Здесь был водружен советский флаг, в подтверждение декрета советского правительства от 15 апреля 1926 года, по которому Земля Франца-Иосифа входит во владения Союза ССР. 30 июля «Седов» стал на якорь у мыса Флора.

Местом для устройства станции была выбрана бухта Тихая у острова Гукера, где когда-то зимовала экспедиция Г. Я. Седова. Эта бухта легко доступна для морских судов и, кроме того, условия выгрузки здесь очень благоприятны, так как судно может почти вплотную подойти к берегу. 4 августа приступили к постройке зданий (жилого дома, бани и амбара), а 30 августа станция в бухте Тихой, являвшаяся в то время самой северной в мире [* Станция в бухте Тихой находится в северной широте 80°20'.], отправила свое первое радио. На первый год в бухте Тихой осталось на зимовку семь человек во главе с метеорологом П. Я. Илляшевичем. В то время, когда в бухте Тихой производились строительные работы, «Седов» совершил плавание в северную часть архипелага, причем прошел через весь Британский канал и к северу от острова Рудольфа достиг широты 82°14' N, побив тем самым на 10 миль рекорд, поставленный в этих водах итальянской «Stella Polare» в 1899 году. На острове Рудольфа участники экспедиции высадились в бухте Теплиц и поставили здесь мемориальную доску в память погибших в 1900 году трех членов экспедиции на «Stella Polare». На этом же острове был тщательно осмотрен мыс Бророк в надежде найти могилу Г. Я. Седова; никаких следов ее, однако, обнаружить не удалось.

В течение всего пребывания экспедиции на Земле Франца-Иосифа ученый состав ее занимался исследовательскими работами. Впервые в водах этого архипелага были произведены глубоководные гидрологические наблюдения, выяснившие, между прочим, что близко к северным берегам Земли Франца-Иосифа подходят теплые атлантические воды, занимающие здесь придонный слой.

После устройства на Земле Франца-Иосифа станции этот архипелаг ежегодно посещается советскими экспедициями, которые имеют целью не только смену персонала и снабжение станции, но и выполнение исследовательских работ.

В 1930 году Землю Франца-Иосифа снова посетил «Седов», доставивший в бухту Тихую новый дом для радиостанции. На этот раз экспедиция посетила острова Нордбрук, Белл, Мак-Клинток и Альджер, обследовав их в ботаническом, зоологическом и геологическом отношении. Одним из участников экспедиции, проф. Б. Л. Исаченко, были произведены микробиологические исследования воздуха и воды — впервые в таких высоких широтах.

Летом 1930 года архипелаг посетила норвежская научная экспедиция под начальством Г. Хорна.

Летом 1931 года в западной части архипелага побывала шведско-норвежская экспедиция на судне «Quest». Часть архипелага была заснята аэрофогограмметрически международной экспедицией на дирижабле «Граф Цеппелин».

В том же 1931 году пароход «Ломоносов» (бывший «Эклипс») доставил в бухту Тихую дом для магнитных наблюдений. Эта экспедиция, руководившаяся А. Ф. Лактионовым, выполнила океанографические работы.

Одновременно Землю Франца-Иосифа посетил ледокольный пароход «Малыгин». Это был первый туристский рейс советского судна в Арктику. «Малыгин» доходил на севере до острова Рудольфа. Экспедицией на «Малыгине» было выяснено, что помеченный на карте Джексона в северо-западной части Земли Франца-Иосифа остров Альфреда Гармсуорта на самом деле не существует. Вероятно, Джексон принял за остров большой айсберг.

В 1932 году, в связи с проведением Международного полярного года, была устроена вторая метеорологическая станция на Земле Франца-Иосифа — на острове Рудольфа, самом северном в архипелаге. Эта станция, расположенная в северной широте 81°48, была вместе с тем самой северной из всех станций земного шара, действовавших в течение второго Международного полярного года. Она была значительно расширена в 1936 году, когда здесь была основана авиабаза для экспедиции на Северный полюс.

В связи с большими строительными работами в 1932 году к архипелагу было совершено два рейса, оба на «Малыгине» под командой капитана Д. Т. Черткова. Во время второго рейса, осуществленного в августе под начальством полярного исследователя Н. В. Пинегина, «Малыгин» достиг к северу от острова Рудольфа широты 82°28'.

В 1933 году на Землю Франца-Иосифа ходил «Таймыр», рейс которого интересен по позднему времени года, в какое он был осуществлен. «Таймыр» покинул Землю Франца-Иосифа 10 октября. Тем не менее льда на всем пути от Земли Франца-Иосифа до Белого моря не было встречено. Тот же «Таймыр» ходил на Землю Франца-Иосифа в 1934 и 1935 годах. В последнем году он произвел в водах архипелага ценные гидрологические исследования, причем к северу от острова Рудольфа ему удалось дойти до широты 82°11' N.

В 1935 году к восточным берегам архипелага, обычно труднодоступным из-за льдов, подходила высокоширотная экспедиция Г. А. Ушакова на «Садко».

В 1936 году, в связи с подготовкой операций по устройству станции на дрейфующих льдах в районе полюса, на Землю Франца-Иосифа предстояло завезти большое количество грузов. Рейсы на архипелаг совершили ледокольный пароход «Русанов» и пароход «Герцен». Вследствие неблагоприятного состояния льдов у северо-западных берегов Земли Франца-Иосифа операции затянулись, и «Русанов» вышел от острова Рудольфа в обратный путь только 3 октября. В том же году Землю Франца-Иосифа посетил «Садко», выполнивший в Австрийском и Британском каналах, а также в проливе Маркама гидрологические, гравиметрические и биологические станции.

К северу от острова Холла были открыты два новых островка, положение и очертания некоторых других островов на карте были исправлены.

В навигацию 1937 года первое снабженческое судно («Садко») достигло Земли Франца-Иосифа уже 22 июня, а 29 июня оно находилось у острова Рудольфа, к которому в столь раннее время года суда еще никогда не подходили.

Выход из Архангельска на Землю Франца-Иосифа двух других снабженческих судов сильно запоздал. Одно судно (пароход «Пролетарий») вышло из Архангельска только 28 сентября, а другое (пароход «Рошаль») еще позже, а именно — 5 октября. Ни то, ни другое судно не могло пробиться в бухту Тихую. На помощь «Пролетарию» и «Рошалю» был направлен ледокольный пароход «Русанов», который подошел к судам 11 октября и 16 октября провел их в бухту Тихую. В период с 22 по 28 октября «Русанов» совершил рейс из бухты Тихой на остров Рудольфа и обратно. Плавание к северной оконечности Земли Франца-Иосифа в столь позднее время года было осуществлено впервые и представляет в навигационном отношении большой интерес.

Прибыв в бухту Тихую, «Русанов», однако, уже не мог выбраться из нее — бухта оказалась скованной крепким льдом. Вместе с «Русановым» в бухте Тихой зазимовали «Рошаль» и «Пролетарий». Это был первый случай вынужденной зимовки советских судов в водах Земли Франца-Иосифа.

Поздней осенью 1937 года на помощь застрявшим в бухте Тихой судам был направлен ледокол «Ермак». 17 ноября ледокол находился в тяжелых льдах в широте 79°38' N и долготе 44° 10' Е. До 28 ноября «Ермак» делал попытки пробиться к Земле Франца-Иосифа, но все они оказались безуспешными, вследствие чего ледокол вернулся в Мурманск, куда и прибыл 4 декабря.

Задача освобождения зазимовавших в бухте Тихой судов была возложена на тот же «Ермак» в начале навигации 1938 года. «Ермак» уже 23 мая вышел из Мурманска на Землю Франца-Иосифа. Через шесть дней были усмотрены южные берега Земли Франца-Иосифа, а 31 мая «Ермак» вошел в бухту Тихую. Этот рекордно ранний рейс на Землю Франца-Иосифа также представляет большой интерес. 2 июня «Ермак» приступил к проводке зимовавших в бухте Тихой судов на юг и 5 июня вывел их на чистую воду (в широте 75°45' N и долготе 47°52' Е).

Опорными пунктами научно-исследовательских работ на Земле Франца-Иосифа долгое время являлись созданные в советское время полярные станции: в бухте Тихой (основанная в 1929 г.) и на острове Рудольфа (основанная в 1932 г.).

Деятельность станции в бухте Тихой расширялась из года в год. В 1929/30 году она производила только метеорологические наблюдения по обычной программе, в следующем году в круг ее работ были включены исследования по геологии и биологии, а в 1931 году здесь устроена магнитная обсерватория (самая северная в мире) и начали производиться — впервые на полярной станции — аэрологические наблюдения при помощи радиозондов.

К началу второго Международного полярного года (1 августа 1932 года) станция в бухте Тихой еще больше расширилась. Здесь были выстроены второй жилой дом, несколько служб и небольших павильонов для научных исследований. В 1932/33 году в бухте Тихой зимовало двадцать человек во главе с И. Д. Папаниным. Научные сотрудники станции выполнили большие и исключительно интересные исследовательские работы. Особенно должны быть отмечены наблюдения над радиоволнами, аэрологические исследования с помощью радиозондов, наблюдения над атмосферным электричеством, а так же геомагнитные исследования.

Магнитолог станции Е. К. Федоров совершил большой маршрут от бухты Тихой до острова Рудольфа, во время которого были определены многочисленные магнитные и астрономические пункты и внесены весьма существенные исправления в карту архипелага, в настоящее время еще далеко не совершенную.

Летом 1933 года в бухте Тихой была установлена, в качестве опытной, первая в мире автоматическая метеорологическая станция. Эта станция, сконструированная проф. П. А. Молчановым, работает без помощи человека: показания всех приборов автоматически передаются при помощи коротких радиоволн. Для исследования Арктики такие автоматические метеорологические станции имеют исключительно большое значение.

Помимо геофизических исследований, сотрудниками станции в бухте Тихой выполнялись и некоторые работы в области географии, геологии (Т. Н. Спижарский в 1933—1934 годах) и биологии (Н. П. Демме в 1930—1931 годах и Л. И. Леонов в 1932—1933 годах).

В 1934/35 году в бухте Тихой находились два самолета («У-2» и «Ш-2»), которые под управлением летчика Волосюка совершили над архипелагом около пятидесяти полетов, пробыв в воздухе в общей сложности сто шестьдесят часов. Эти полеты имели главной задачей обследование ледяного покрова моря в районе Земли Франца-Иосифа; во время полетов удалось также внести некоторые исправления в карту архипелага.

В 1938 году в бухте Тихой производилось зондирование высоких слоев атмосферы при помощи самолета.

Изучение промыслового зверя Земли Франца-Иосифа также являлось одной из задач станции в бухте Тихой. Деятельность норвежских зверобоев в районе Шпицбергена и Медвежьего острова привела к тому, что морж там был практически выбит. Форстер в своей известной книге, посвященной истории исследований на Севере (вышедшей в 1784 году), отметил, что моржи покинули район Шпицбергена и переселились в другие, реже посещаемые льдами области [* J. Forster, Geschichte der Entdeckungen und Schiffahrten im Norden, Frankfurt a/O, 1784, стр. 334.]. В погоне за моржом норвежцы стали плавать к архипелагу Франца-Иосифа, где они появились впервые в 1886 году, и промышляли вплоть до начала тридцатых годов текущего столетия.

Советские промысловые суда посетили Землю Франца-Иосифа впервые в 1931 году и промышляли здесь, притом с хорошим успехом, в течение следующих трех лет. Опыт советского моржового промысла на Земле Франца-Иосифа показал, что этот промысел экономически эффективен только в том случае, если производится за счет основных запасов зверя. Так как такой промысел, очевидно, в скором времени должен был бы привести к полному уничтожению моржа (как это и случилось у Шпицбергена), то с 1935 года плавание наших зверобойных судовна Землю Франца-Иосифа запрещено.

Уменьшение запасов моржа в Арктике продолжается и в настоящее время. Так, по подсчетам К. К. Чапского, в юго-западной части Карского моря имелось в 1931 году тысяча восемьсот моржей, а к началу 1934 года только тысяча двести.

Станция на острове Рудольфа, как мы уже отмечали выше, являлась базой для воздушной экспедиции на Северный полюс. В 1937 — 1938 гг. в связи с операциями по устройству дрейфующей станции в Полярном бассейне, а затем для поисков пропавшего во время трансполярного полета самолета Леваневского, на острове Рудольфа и в бухте Тихой находились мощные самолеты под управлением отважных советских летчиков, выполнивших замечательные перелеты как в светлое время года, так и в полярную ночь.

В свое время, покидая остров Рудольфа, Юлиус Пайер писал:

«Годы пройдут, а эти негостеприимные берега останутся все теми же... Только морские птицы совершают свои бесконечные полеты к скалам и обратно к воде. Дикие берега острова смываются водой, несущей неисчислимые полчища льдин и ледяных полей, подчиненных одной лишь воле ветра. В течение короткого лета в растрескавшиеся береговые утесы ударяет прибой, волна с рыданием разбивается о камни, но некому услышать ее жалобу. Тысячелетние глетчеры сползают в морскую пучину. Горы этой страны холода и зимы лишены растительности, они стареют и распадаются, а склоны их, усеянные каменными обломками, кажутся покрытыми костями мертвецов.

Мы повернулись спиной к этому пустынному миру».

Советские люди опрокинули мнение Пайера. Годы прошли, и на острове Рудольфа выросла самая северная в мире научная станция. Уже в 1939 году на острове имелось два жилых дома, столярная мастерская, баня, гараж на три машины, скотный двор, большая механическая мастерская. Два трактора и два вездехода бесперебойно поддерживали связь с самыми далекими уголками острова.

В 1941 году, в связи с особыми условиями военного времени, полярные станции Земли Франца-Иосифа свою работу прекратили.


Литература
  1. Альбанов В. И., На юг, к Земле Франца-Иосифа. П., 1917. Визе В. Ю... На Землю Франца-Иосифа, М., 1930.
  2. «Земля Франца-Иосифа», «Труды Института по изучению Севера», вып. 47, 1930
  3. Иванычук М., 14 месяцев на Земле Франца-Иосифа, Харьков. 1934.
  4. На подступах к полюсу. Коллективная книга зимовщиков полярной станции на острове Рудольфа. 1941.
  5. Fiala A., Fighting the Polar ice, London, 1907.
  6. Jackson F., A thousand days in the Arctic, London, 1899.
  7. Luigi Amedeo di Savoia duca degli Abruzzi, La "Stella Polare" nel mare Artico, Milano. 1903. (Имеется очень сильно сокращенный русский перевод этой книги: "К Северному полюсу. Первая итальянская полярная экспедиция под начальством герцога Абруццкого", СПб., год издания не указан).
  8. Second voyage of the "Eira" to Franz-Josef Land, proceedings of the R. Geographical Society", V, 1883.
  9. Wellman W., The Wellman Polar expedition, "The National Geographic Magazine", X, No. 12, 1899.

Пред.След.