Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Визе В.Ю., Моря Советской Арктики

 Моря советской Арктики.jpg
По изданиям:
Визе В.Ю., Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования. Изд. 1–3. – М.-Л., 1936–1948.

Сканы jpg 300dpi в архиве zip 394 383 К
http://www.polarpost.ru/Library/Warehou ... rktiki.zip

Вариант в PDF файле:
Моря Советской Арктики.pdf
(76.45 МБ) Скачиваний: 1398
Содержание
  1. От Издательства. [3]
  2. Древнейшие времена. [4]
  3. Первые русские на Крайнем Севере  [9]
  4. Иностранные экспедиции XVI-XVII вв. в Баренцевом море. [17]
  5. Полярные плавания русских в XVI-XVII столетиях [39]
  6. Великая Северная экспедиция. [59]
  7. Русские на Шпицбергене. [79]
  8. Исследования Новой Земли, Вайгача и Колгуева [94]
  9. Открытие Земли Францa-Иосифа. [119]
  10. Баренцово море. [126]
  11. Ледоколы в Арктике. [132]
  12. Карское море. [142]
  13. Исследования Земли Франца-Иосифа. [166]
  14. Первые сквозные плавания Северо восточным проходом. Открытие Северной Земли [192]
  15. Исследования Северной Земли. [211]
  16. Чукотское море и остров Врангеля [220]
  17. Экспедиция Де Лонга [236]
  18. Восточно-Сибирское море. [246]
  19. Новосибирские острова и море Лаптевых [261]
  20. Экспедиции на „Сибирякове“, „Челюскине“ и „Литке“ [ [287]
  21. Освоение Северного морского пути [308]
  22. Исследование Арктики с воздуха. [331]
  23. Дрейфы „Фрама“ и „Седова“. [345]
  24. Завоевание Северного полюса [363]
  25. Указатель [397]
В приложении:
Схема кругополярной области.
Дрейфы буев в Северном Ледовитом океане и в морях Советской Арктики.

Русские на Шпицбергене


Расположенный на западе Баренцева моря архипелаг Шпицберген посещался русскими еще в XVI веке, задолго до официального открытия. На протяжении почти трех столетий русские вели здесь интенсивный и круглогодичный промысел, основывали многочисленные поселения. Однако до 1920 года, Шпицберген не принадлежал никому, представляя собою в правовом отношении так называемую terra nullius («ничью землю»). По постановлению Парижской конференции, в работах которой Советская Россия не принимала участия, 2 февраля 1920 года суверенитет над Шпицбергеном был передан Норвегии, причем гражданам других государств предоставлялась свобода поселения и промышленной деятельности на Шпицбергене. Союз ССР признал суверенитет Норвегии над Шпицбергеном лишь после установления дипломатических отношений с этим государством особой декларацией в 1924 году.

Хотя Шпицберген, таким образом, не входит в советский сектор Арктики, мы, тем не менее, считаем целесообразным включить в наш обзор и этот архипелаг, так как, с одной стороны, история его исследования тесно связана с деятельностью русских промышленников и ученых, с другой стороны, — потому, что Советский Союз имеет здесь важнейшие экономические интересы (до второй мировой войны северные районы СССР и советский морской флот на Севере снабжались углем, который добывался советскими организациями на Шпицбергене). В 1944 и 1945 гг. между СССР и Норвегией была достигнута договоренность о совместной обороне Шпицбергена.

Точных сведений о том, когда именно человек впервые познакомился с Шпицбергеном, не имеется. Выше мы отмечали, что старинные саги дают некоторые указания на то, что Шпицберген был известен древним скандинавам. В исландских летописях за 1194 год мы находим указание на Шпицберген в виде лаконической записи: «открыли Свальбард» (Свальбард на древнеисландском языке значит «холодный край»). Фритьоф Нансен исследовал вопрос, какую страну следует понимать под Свальбардом, и пришел к выводу, что это есть не что иное, как Шпицберген. Впоследствии, по предложению Нансена, Шпицберген вместе с примыкающими к нему островами (Медвежьим, островом Надежды и др.) получил официальное название Свальбард.

В западную Европу первые достоверные сведения о Шпицбергене доставила голландская экспедиция под начальством Яна Рийпа и Якова ван Гемскерка в 1596 году.

По представлению мореплавателей и географов того времени Шпицберген на севере соединялся с Гренландией, вследствие чего Шпицберген нередко и называли Гренландией. Именно под этим последним названием — в виде искаженного «Грумант» — Шпицберген уже давно был известен русским поморам. Время, когда русские впервые посетили Шпицберген, остается неизвестным, но во всяком случае они плавали на Шпицберген еще до 1596 года, то-есть до голландцев. Это усматривается из одного письма, которое датский король Фридрих II отправил в 1576 году
в Нарде некоему Людвигу Мунку [* Письмо Фридриха II было опубликовано А. М. Филипповым в «Литературном вестнике» (1901, 1, № 4) ].

В этом письме давался приказ войти в сношения с русским корщиком Павлом Нишецом (видимо, искаженное «Никитич»), живущим в Коле и ежегодно плавающим на Грумант. В письме говорится также, что в свое время этот корщик предлагал некоторым гражданам Троньема сообщить сведения о Груманте и провести туда их суда.

Рассказы вернувшихся в 1597 году на родину голландцев о большом количестве обитающих около Шпицбергена китов имели следствием то, что уже вскоре к этому архипелагу из различных стран направились китобойные суда. Первыми появились у Шпицбергена английские китобои, которых отправила для китобойного промысла в полярных водах «Московская компания». В 1612 году с такой же целью была учреждена в Голландии компания «Noordsche Maatschappij», которая тоже отправила китобойные суда на Шпицберген. Конкуренция пришлась не по вкусу англичанам, и они силой заставили голландцев вернуться обратно.

В 1613 году английский король Яков I издал указ, по которому бой китов у Шпицбергена объявлялся монопольным правом англичан. Вместе с тем Шпицберген был официально переименован в «Новую Землю короля Якова» (King James New Land). Для проведения этого указа в жизнь Англия в том же году отправила на Шпицберген семь кораблей, в том числе два вооруженных, которые и прогнали голландцев, а также появившихся здесь французских и испанских китобоев. Голландцы, однако, отнюдь не были склонны признать монополию англичан и в 1614 году послали на Шпицберген четырнадцать китобойных судов, в сопровождении четырех военных кораблей, на каждом из которых находилось по тридцать пушек.

В 1615 году у Шпицбергена появились датские китобои под охраной трех военных кораблей. Вскоре сюда же пришли немцы из ганзейских городов Гамбурга и Бремена. В шпицбергенских водах разгорелась ожесточенная борьба. Четыре нации оружием защищали свое право промышлять китов.

В 1617 году между различными странами, ведшими китобойный промысел у Шпицбергена, состоялось соглашение, по которому каждой стране предоставлялись на Шпицбергене отдельные промысловые участки. Лучшие участки — от Беллзунда до бухты Магдалены — достались англичанам, голландцы получили остров Амстердам и несколько бухт, датчане — Датский остров, немцы — Гамбургскую бухту, а французы и испанцы должны были довольствоваться промыслами на крайнем севере архипелага, в Бискайской бухте. Столкновения между конкурентами продолжались, однако, и после этого соглашения.

Чтобы получить представление о размерах некогда существовавшего у берегов Шпицбергена китобойного промысла, можно указать, что с 1669 по 1769 год здесь побывало 14 167 одних только голландских судов, которые добыли 57 590 китов. В 1697 году в шпицбергенских водах промышляло 201 судно (в том числе голландских 129), а добычу составляли 1968 китов. В бухте Вирго на острове Амстердаме голландцы имели в XVII веке целый городок, живший, правда, только в летнее время, когда производился промысел, и совершенно пустовавший зимой. Этот город назывался Смеренбург («ворванный городок»), потому что в нем стояли громадные котлы, в которых вытапливалось китовое сало.

Место, где находился Смеренбург, посетил в 1912 году Фритьоф Нансен, который в прекрасном описании своего путешествия на. Шпицберген говорит о Смеренбурге следующее: «Здесь некогда стоял целый город, с лавками и улицами, в котором летом собиралось до десяти тысяч жителей. Несмолкаемый шум стоял около складов, салотопен, игорных домов, кузниц, мастерских, кабачков и танцовальных помещений. На этом низком берегу толпами собирались моряки, возбужденные, вернувшиеся с охоты на китов, и здесь же сновали в своих пестрых нарядах девки, отправлявшиеся на охоту за мужчинами». Около Смеренбурга Нансен еще в 1912 году находил старинные голландские могилы (когда-то их здесь было свыше тысячи). Просуществовал Смеренбург — самый северный когда-либо существовавший на земле город — недолго. Гамбургский цырюльник Ф. Мартене, посетивший Смеренбург в 1671 году, описывает его как уже покинутое и разрушающееся становище.

Дикое хищничество китобоев, заботившихся только о наибольшей наживе в возможно короткий срок, привело к тому, что кит начал исчезать в шпицбергенских водах. «Золотые россыпи севера», как голландцы иногда называли китовые богатства Шпицбергена, стали быстро оскудевать.

Наиболее ценный вид кита Balaena mysticetus был совершенно выбит около Шпицбергена. Дольше всех промышляли кита в шпицбергенских водах англичане (до начала XIX века) и норвежцы.

Русские в китобойных промыслах у Шпицбергена не участвовали, хотя попытки организовать здесь русский китобойный промысел и делались.

Так, еще по указу Петра I в 1724 году на Вавчужской [* Село Вавчуга находится против Холмогор, на правом берегу Северной Двины ] «корабельной партикулярной верфи» корабельный мастер Никифор Баженин начал строить китобойные корабли, а в следующем году состоялось «первое с Двины отправление казенных китобойных кораблей на промысел к Шпицбергену, просто называемому Грумант» [* В. Крестинин, Краткая история о городе Архангельском, СПб., 1792, стр. 109 ].

Учрежденное по приказу Петра «Кольское китоловство» располагало тремя кораблями. За первые четыре года эти корабли добыли только четырех китов и двух белых медведей. Вскоре после этого «Кольское китоловство» было ликвидировано. Столь же неудачна была попытка организовать китобойный промысел, предпринятая в 1787 году по инициативе графа Воронцова. Наконец, в 1805 году была сделана третья попытка, также окончившаяся ничем: когда китобойное судно вышло из Кольского залива, оно подверглось нападению со стороны английского крейсера и было сожжено.

Хотя русские и не промышляли кита у Шпицбергена, но ходили они туда часто. Прельщал их здесь не кит, а главным образом промысел на моржа, которого русские в удачные годы добывали у Шпицбергена до тысячи двухсот голов. Кроме того, русскиена Шпицбергене промышляли белуху, тюленя, песца, белого медведя, а также охотились на оленей. Немаловажную статью дохода «груманланов», — как назывались промышленники, ходившие на Грумант, — составлял сбор гагачьего пуха.

Для характеристики размеров промысла можно указать, что небольшая русская артель промышленников, зимовавшая в 1784/85 году в бухте Магдалены, добыла триста моржей, восемьдесят морских зайцев, сто пятьдесят тюленей, сто белух, сто пятьдесят медведей, тысячу песцов, одного кита и двадцать пудов гагачьего пуха.

В отличие от голландцев и англичан, занимавшихся на Шпицбергене китобойным промыслом, русские промышленники не ограничивались кратковременным посещением этого архипелага в течение лета, а оставались здесь на зимовку. Осенью, до наступления полярной ночи, они охотились главным образом на оленей, причем специально для этой охоты привозили с собою из Архангельской губернии «промышленных» собак.

В течение темного времени года груманланы с помощью расставлявшихся «кулемок» (то-есть примитивных ловушек) промышляли песца.

Полярная ночь не легко давалась груманланам. Климат Шпицбергена, по словам промышленников, развивал цынгу. На этом острове, рассказывали они, «через два добрых уповода спячки человек начинает цынговати». О быте промышленников в полярную ночь они рассказывали так: «человека неодолимо влечет природа ко сну; по этой-то причине они, чтобы не спать, наряжают друг друга навязывать узлы на веревки и снова развязывать или спарывать с полушубков овчинные заплаты и опять нашивать, неослабно наблюдая, чтобы наряды эти были исполняемы» [* А. Харитонов, Архангельские промышленники на Груманте (Шпицберген). Из записок шенкурца «Отечественные записки», т. 66, № 10, 1849 ].

Промысел морского зверя начинался весной. На небольших карбасах русские промышленники в поисках зверя пускались иногда в открытое море. «Не те спины у груманланов, чтоб бояться океана», — ответил один промышленник, когда его спросили, как это он не боится удаляться от берега [* Там же ].

Корщик зарабатывал за зимовку на Шпицбергене до тысячи рублей, искусные стрелки — до четырехсот пятидесяти рублей, менее искусные — около двухсот рублей, а новички, впервые попадавшие на Грумант, — всего только сто двадцать пять рублей [* Эти данные относятся к первой половине XIX века ].

Кроме того, участникам промысловой артели, за исключением новичков, полагалась часть добытых шкур.

Начало постоянных русских промыслов на Шпицбергене можно отнести к первой четверти XVII века, хотя (как видно из упомянутого письма Фридриха II) русские посещали Шпицберген и раньше. В донесениях иностранных китоловов русские на Шпицбергене впервые упоминаются в 1697 году [* С. Zorgrader, Alte und neue Gronlandische Fischerei und Wallfischfang, Leipzig, 1723 ].

В XVII и XVIII веках русские были единственными круглогодичными обитателями Шпицбергена. В литературе имеется также указание, чтов конце XVIII века на Шпицбергене жили русские ссыльные [* W. Scoresby, On the Greenland or Polar ice, Memoirs of the Wernerian National History Society, vol. II, 1818, p. 308 ].

Одно из наиболее крупных русских становищ находилось в XVIII веке недалеко от старинного голландского Смеренбурга. Это становище посетил в 1780 году английский врач Бакстром, давший хорошее описание его [* «Philosophical Magazine», 1799, July ].

Русское становище около Смеренбурга ежегодно посещалось кораблем водоизмещением около 100 тонн. Он выходил из Архангельска в мае и прибывал в Смеренбург в июне или июле. Здесь судно стояло две-три недели, пока производилась выгрузка продовольствия и промыслового снаряжения, смена личного состава зимовки и прием продуктов промысла. Последние состояли из сала, китового уса, медвежьих и песцовых шкур, гагачьего пуха, зубов нарвала и копченых оленьих языков. Интересно отметить, что на зимовке в Смеренбурге всегда находился врач. В 1780 году эту должность занимал Идерих Пахенталь, который и сообщил Бакстрому сведения о жизни русских промышленников на Шпицбергене. Самому Пахенталю жизнь на Шпицбергене пришлась по вкусу, и он совершил несколько плаваний на этот архипелаг.

Интересные данные о размерах русских промыслов на Шпицбергене (на основании изучения документов Архангельского губернского архива) приводит В. А. Русанов [* В работе «План Шпицбергенской экспедиции», представленной Министерству внутренних дел в 1911 году. Впервые опубликовано в 1945 году в книге: В. А. Русанов, Статьи, лекции, письма, стр. 281—288 ].

За последнее трехлетие XVIII века (с 1797 по 1799 год) на Шпицберген отправилось восемнадцать поморских промысловых судов, принадлежавших семи владельцам. Большинство из них высадили людей на Шпицберген на зимовку, а сами вернулись, с тем чтобы на следующий год притти за добычей и оставленными промышленниками. Всего за три года только из Архангельска отправилось на Шпицберген триста шестьдесят человек. На промысел было взято 11 200 пудов ржаной и ячменной муки.

В. А. Русанов приводит список судов, ходивших на Шпицберген.

ГодНазвание суднаИмя владельца суднаИмя корщика (кормчего судна)Название уезда-родины корщикаЧисло человек судовой командыКоличество пудов муки, взятой на промысел
1797„Андрей Первозванный"В. О. Окольнишников18540
„Св. Николай"М. Стукачев-17540
1797„Св. Николай"Даниловский старообрядческий скит-_561624
„Иоанн Креститель"С. ПушковФ. РахманинМезенского10319
„Св. Николай"И. КузнецовГр. КоморинКаргопольского9348
1798„Св. Феодор"К. и А. АмосовыАф. ТихоновКемского19600
„Св. Андрей Стратилат"Даниловский старообрядческий скитАк. СтаростинОнежского541809
„Св. Андрей Первозванный"В. О. ОкольнишниковАп. СавинКемского12443
„Св. Николай"М. СтукачевАф. СтепановАрхангельского18551
„Михаил Архангел"М. ПлотниковАв. ПротопоповМезенского19580
„Соловецкий чудотворец"С. Пушков-26754
„Св. Николай"С. Пушков---
„Св. Антоний"М. Стукачев-15450
1799„Св. Иоанн Креститель"С. Пушков-13-
„Св. Николай"С. Пушков181460
„Св. Дмитрии-царевич"С. Пушков-18-
„Андрей Первозванный"В. Окольнишников-18522
„Надежда Доброго Согласия"М. Плотников-20580
Всего за 3 года 18 вымпелов7 владельцев7 корщиковиз 5 уездов360 человек11 120 пудов


Любопытно, что в 1800 году к тому же составу архангельских судовладельцев присоединился еще и вологодский купец М. Киселев, отправивший на Шпицберген судно «Св. Николай».

О доходах от промысла можно судить по сообщению, на запрос губернского присутствия, купца Корняева: за груз, доставленный со Шпицбергена в 1829 году на одном судне с двадцатью семью промышленниками, он выручил 20 000 рублей, а в 1830 году он отправил на промысел два судна с тридцатью шестью человеками судовой команды.

В начале XIX века русские промыслы на Шпицбергене стали падать. Английский капитан Бичи, посетивший Шпицберген в 1818 году и встречавшийся с русскими промышленниками в бухте Магдалены, пишет, что становище в этой бухте было в то время одним из последних сохранившихся на Шпицбергене русских становищ. Вскоре после 1850 года русские промышленники вовсе перестали посещать Шпицберген.

В XVIII веке русские промышляли также на Медвежьем острове, на котором нередко зимовали. С исчезновением в конце XVIII века моржа около этого острова русские перестали посещать его. Русское становище на Медвежьем острове находилось в Северной гавани (Nordhamna). Промышляли русские и на острове Надежды, который поморы называли Пятигором.

Основываясь на существовании в старину русских промыслов на Медвежьем, военный крейсер «Светлана» в 1909 году водрузил на острове русский коммерческий флаг и установил доску с надписью «Принадлежит России». Впоследствии остров Медвежий, фактически принадлежащий России, был произвольно включен в Шпицбергенский архипелаг по постановлению Парижской конвенции 1920 года.

О пребывании русских промышленников на Шпицбергене свидетельствуют многочисленные оставленные ими избы, а также кресты и могилы. Вследствие крайне плохого снабжения, зимовки далеко не всегда кончались благополучно. Так, например, в 1771 году англичанин Стюарт посетил русское становище в Кингсбее. В избе он обнаружил труп русского промышленника, лицо которого было покрыто плесенью. В 1820 году в русском становище в Хорнзунде нашли ящик, в котором было десять трупов, частью растерзанных медведями; в избе на койке лежали еще два трупа, а третий труп, изъеденный песцами, лежал на скамье. В 1837 году в становище у мыса Южного умерли двадцать два русских зимовщика, а в следующем году на одном из Тысячи островов — восемнадцать.

Большинство исследователей полагает, что главным местом промысла русских на Шпицбергене были южные и западные берега острова Эдж и прилежащие небольшие острова. Такое мнение основывается, повидимому, на том, что иностранные китобои, посещавшие западные берега Шпицбергена, только очень редко упоминали о встречах с русскими. Однако составленная мною и приводимая выше, на стр. 82, карта старинных русских становых изб на Шпицбергене не дает указаний на то, что излюбленным местом промысла русских была юго-восточная часть архипелага, которая притом чаще блокируется льдами, чем западная.

На юго-западном берегу Эдж, который русские называли Малый Брун, находилось одно из больших русских становищ на Шпицбергене. Это становище описано норвежским геологом Кейльхау [* В. Keilhau, Reise i Ost- og Vest Finmarken og Spitsbergen, Christiania, 1831 ]
посетившим его в 1827 году. Здесь стояли тогда две большие жилые избы и несколько маленьких строений. Одна изба имела в длину 10 метров, в ширину 5 метров и в высоту 2 метра. Над входом в нее имелась надпись: «Сия изба старовер-ска». Около изб стояло несколько крестов, на одном из которых была надпись: «22 апреля 1731». Надпись на другом кресте свидетельствовала, что он поставлен в 1809 году корщиком Иваном Рогачевым.

Это же становище посетил в 1858 году англичанин Ламон. Тогда здесь стояла только одна изба, другая, повидимому, была разрушена норвежцами.

В окрестностях большой «становой» избы, в которой жил корщик вместе с наиболее искусными охотниками, обычно находились «станки», или «промышленные избушки», где ютились остальные члены промысловой артели. По словам А. Харитонова, эти станки представляли собою «жалкие, сажен двенадцати квадратных сарайчики, наскоро сколоченные из барочных досок и покрытые мхом. В избе постоянно, всю зиму стоит звериное и оленье сало, закисая в тепле и делая атмосферу в избе нестерпимо зловонной; в избе развешиваются для сушки звериные шкуры, весь пол устлан оленьими шкурами, и, в придачу, в избе в зимнее темное время день и ночь горит жирник с ворванью».

Красочную картину тех злоключений, которые иногда приходилось претерпевать нашим груманланам, представляет собою записанный членом Петербургской Академии Наук Ле Руа рассказ корщика Алексея Химкова и его сына матроса Ивана Химкова о проведенных ими на Шпицбергене, вместе с двумя другими промышленниками, долгих шести годах [* Сочинение Ле Руа под названием «Приключения четырех российских матрозов, к острову Ост-Шпицбергену бурею принесенных, где они шесть лет и три месяца прожили», было издано в 1772 году и переиздано Арктическим институтом в 1933 году.

История эта вкратце такова.

В 1743 году из Мезени на Шпицберген вышло русское промысловое судно. Неблагоприятные ветры прибили корабль к острову Эдж (в юго-восточной части Шпицбергена), где он вскоре был затерт льдами. Решив зазимовать, промышленники отправили на берег партию из четырех человек, во главе с корщиком Алексеем Химковым, с целью разыскать избу, которая, по словам мезенцев, должна была находиться недалеко от того места, где льды пленили судно. Избу эту они действительно нашли и, переночевав в ней, отправились обратно на корабль. Однако разыгравшаяся ночью жестокая буря успела за это время угнать судно: «Пришед на место, где они вышли на берег, они увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но, к самому большому своему несчастию, не увидели и судна. Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его, или умчали его в пространное море».

Все снаряжение, которое Химков и его товарищи унесли с собой с судна, состояло из ружья, двенадцати пуль, небольшого количества пороху, топора, маленького котла, ножика, 20 фунтов муки, огнива, трута и пузырька с табаком. Промышленники, однако, не упали духом и стали деятельно готовиться к зимовке. Поправили избу, смастерили лук, с помощью которого охотились на диких оленей и песцов, нашили оленьими жилами из мехов одежды, для чего предварительно сделали иглы из железного крюка и гвоздей, найденных на берегу в плавнике.

Зима прошла благополучно, но лето не принесло избавления, — лодки у промышленников не было, ни одно судно в море не показывалось. Ведя жизнь настоящих арктических робинзонов и существуя исключительно за счет местных ресурсов, Химков и его товарищи прожили на Шпицбергене шесть лет и три месяца.

В 1749 году к острову Эдж случайно приблизилось одно русское судно, корщик которого, Амос Корнилов (он был другом М. Ломоносова), за 80 рублей согласился доставить шпицбергенских пленников в Архангельск. Одному из матросов (Федору Веригину), однако, уже не было суждено увидеть родину: он скончался от цынги на шестом году пребывания на Шпицбергене. Остальные три промышленника вернулись в Архангельск в полном здоровье. «В заключение сего, — оканчивает свой рассказ Ле Руа, — должен я упомянуть, что сии люди, кои столь долгое время без хлеба жили, с трудом могли оный есть. Они жаловались, что оный тяжело раздувает брюхо. То ж самое они говорили и о напитках и пили только для того чистую воду» [color=#777777][* [i] Два участника зимовки на острове Эдж, Степан Шарапов и Иван Химков, по возвращении на родину отправились промышлять на Новую Землю, где погибли в первую же зимовку
 ]
.

Среди самых известных на Шпицбергене русских промышленников были Старостины. Последний из промышленников Старостиных, Иван, провел на Шпицбергене тридцать две зимы и умер в 1826 году в Гринхарбуре, где и похоронен. Его имя носит южный входной мыс в Айсфиорд. В литературе иногда можно встретить указание, что Старостины плавали на Грумант еще до основания Соловецкого монастыря (1435). Такое утверждение, однако, слишком шатко, так как оно основывается только на показании внука Ивана Старостина, вологодского крестьянина Антона Старостина, который в 1871 году подал прошение русскому правительству, с просьбой предоставить ему «преимущественное право» промышлять на Шпицбергене. В качестве аргумента для получения этого права Антон Старостин и ссылался в своем прошении на то, что «сколько мне известно из рассказов, они (Старостины) плавали на Грумант еще до основания Соловецкого монастыря». Если такое утверждение извинительно А. Старостину, преследовавшему определенные материальные цели, то историку едва ли подобает ссылаться на подобного рода заявления.

Одна из последних зимовок русских промышленников на Шпицбергене была омрачена трагедией. В 1851 году из Белого моря на Шпицберген вышла под управлением корщика Ивана Гвоздарева шхуна «Григорий Богослов» с десятью человеками команды. Уже в сентябре шхуна вернулась домой. Вместо десяти человек на ней оказалось только трое — братья Исаковы и Дружинин, по словам которых остальные погибли на Шпицбергене от несчастных случаев. Впоследствии выяснилось, однако, нечто совсем другое. В 1852 году один норвежский шкипер посетил русскую избу в Беллзунде и нашел там два трупа, которые, судя по одежде, принадлежали русским. Здесь же в избе норвежец нашел ружье, на прикладе и ложе которого русскими буквами были вырезаны какие-то надписи. Это ружье вместе с несколькими кусочками дерева, на которых тоже имелись надписи, шкипер отправил через шведское посольство в Архангельск. Здесь нетрудно было разобрать надписи. На прикладе ружья было вырезано: «Простите нас, грешных, оставили злодеи, бог им заплати. Донести нашим семействам». На ложе ружья имелась следующая надпись: «Мы двоима оплакали свою горькую участь, ушли в Рынбовку [* Рынбовка (или Рунбой) — искаженное Green Bay (Green Harbour) ], это было в Кломбае [* Кломбай — искаженное Klock Bay, как голландцы называли Беллзунд ] 1851 года. 8 августа поехали за оленями со шхуны и оставлен товар. Здесь хозяин с 2 человеками ходили по берегу 3 дня, затем приехали Гвоздарева стрелили 11 августа Колуп. Убежал Иван Тихонов. Убежал Андрей Каликин. Пострелил Ивана Гвоздарева Колуп собака» [* «Колуп-собака» — прозвище Якова Исакова ].

Исаковы и Дружинин были немедленно арестованы и препровождены в Архангельск, где они показали следующее. По прибытии «Григория Богослова» в Беллзунд вся артель промышленников, за исключением одного, высадилась на берег с целью охоты на оленей. Шесть человек вскоре вернулись, а Гвоздарев и промышленники Каликин и Тихонов продолжали охоту. Тогда Исаковы решили воспользоваться этим случаем и, бросив Гвоздарева с двумя промышленниками на берегу на произвол судьбы, завладели шхуной. По возвращении на судно Исаковых стала, однако, тревожить мысль, как бы брошенные на берегу не выжили и не донесли затем о случившемся. Было решено прикончить несчастных, и с этой целью злоумышленники отправились на шлюпке на берег, где и нашли Гвоздарева с Каликиным и Тихоновым. После двух неудачных выстрелов в Гвоздарева за кортиком была устроена дикая погоня. Нагнал его промышленник Антипин. Видя, что ему не убежать, Гвоздарев обратился к Антипину со следующими словами: «Григорий Андреевич, стреляй прямо в сердце». Антипин исполнил просьбу и убил корщика наповал. Каликину и Тихонову удалось скрыться. Из Беллзунда преступники отправились прямо в Норвегию, причем по пути выбросили за борт трех товарищей, в которых они не были уверены. В Норвегии Исаковы продали вещи Гвоздарева и на вырученные деньги устроили жестокую попойку, во время которой был задушен полотенцем еще один человек из команды. Оставшиеся трое, как сказано, вернулись на родину. Что же касается брошенных на Шпицбергене Каликина и Тихонова, то они, очевидно, умерли от голода или от цынги (их трупы и обнаружил норвежский шкипер).

Деятельность русских промышленников на Шпицбергене в XVIII и первой половине XIX века не побудила, однако, русское правительство заняться детальным исследованием этого архипелага.

Известно, что в 1850 году отставной прапорщик Фролов выдвинул проект исследовательской экспедиции на Шпицберген и испрашивал на это десять тысяч рублей, в которых ему было отказано.

На смену русским на Шпицбергене стали промышлять норвежцы, которые впервые появились здесь в 1819 году (если не считать поездок древних скандинавов). Первая норвежская избушка на Шпицбергене была выстроена в 1822 году в Кроссфиорде.

Интенсивный промысел на Шпицбергене и в окружающих его водах имел следствием не только почти полное исчезновение кита и моржа, но и резкое уменьшение количества других животных. В целях охраны диких оленей на Шпицбергене, которым тоже грозило полное истребление, по постановлению норвежского правительства охота на этих животных была запрещена на десять лет (1925—1934). Начиная с 1935 года, на Шпицбергене разрешается убивать ежегодноне более двухсот пятидесяти оленей. Укажем также, что в последнее время был сделан опыт акклиматизации на Шпицбергене гренландского мускусного быка.

Первая русская экспедиция на Шпицберген состоялась в 1764—1766 годах. Она была организована по инициативе М. В. Ломоносова и имела целью искать проход к Берингову проливу. На основании ряда соображений Ломоносов пришел к заключению, что «в отдалении от берегов сибирских, на пять и семь сот верст, Сибирский океан в летние месяцы от таких льдов свободен, кои бы препятствовали корабельному ходу» [* В связи с этим заключением Ломоносова интересно привести одно место из документа неизвестного автора, относящегося ко времени царя Алексея Михайловича и озаглавленного «Описание, чего ради невозможно от Архангельского города морем проходити в Китайское государство и оттоле к Восточной Индии» (опубликовано в «Чтениях Общества истории и древностей российских», 1893, кн. 4). Отметив, что северный морской путь в Китай нельзя «проходити великих ради лдов и стужи и тмы и мглы», неизвестный автор указывает на высокоширотный вариант этого пути, который, по словам географов, более благоприятен: «пишут же землеписатели, что буде кто не близ берега морем, но далеко в акиане плавати будет, может пройти в Китай». Л. С. Берг высказал предположение, что автором указанной записки является Николай Спафарий, русский посол в Китае («Известия Всесоюзного географического общества», т. 72, вып. 6, 1940) ].

Наиболее рациональным ему казалось начать плавание от Шпицбергена. Ломоносов добился того, что в 1764 году правительство издало указ об экспедиции: «для пользы мореплавания и купечества на восток за благо избрали мы учинить поиск морского проходу Северным океаном в Камчатку». Вся экспедиция проходила в строго секретном порядке. По особому предписанию Екатерины II предлагалось «все сие предприятие содержать тайно, и потому сего нашего указа, до времени, не объявлять и нашему Сенату». Официально оно называлось «экспедицией о возобновлении китовых и других звериных и рыбных промыслов».

Экспедиция должна была пройти от Шпицбергена через Полярный бассейн к Северной Америке и потом следовать вдоль ее северных берегов на запад к Берингову проливу, «с мыса на мыс перенимаясь; между тем, когда земля из глаз потеряется, смотреть с оных машт в подзорные трубки, что и во всех местах весьма полезно».

В 1764 году под начальством капитан-лейтенанта М. Немтинова на Шпицберген были отправлены шесть судов для устройства в бухте Кломбай базы [* Пинк «Слон» и гукоры «Св. Иоанн», «Св. Дионисий», «Св. Николай», «Наталия» и «Св. Архангел Михаил». «Св. Дионисий» до Шпицбергена не дошел и вернулся в Архангельск ].

Здесь были построены пять изб, амбар и баня. В Кломбае на зиму осталась партия унтер-лейтенанта М. А. Рындина в составе шестнадцати человек.

Партию Рындина должен был в следующем году сменить Немтинов. Он вышел из Архангельска в июле 1765 года на пинке «Лапоминк» и в течение целого месяца безуспешно пытался пробиться через льды в Кломбай. 15 августа Немтинов созвал «консилиум», на котором было решено возвращаться в Архангельск. Таким образом, Рындин остался на Шпицбергене на вторую зимовку. Она оказалась очень тяжелой, и, по словам Рындина, зимовщики «претерпевали во обуви, и в платье, и в съестных припасах великую нужду». К концу зимовки восемь человек умерли, несмотря на помощь, оказанную жившими в 30 верстах русскими промышленниками во главе с Василием Бурковым.

Главная экспедиция, под начальством капитана В. Я. Чичагова, вышла из Колы к Шпицбергену в мае 1765 года (то-есть уже после смерти Ломоносова [* Ломоносов умер 4 (15) апреля 1765 года ] ) на трех судах, специально для этой экспедиции выстроенных на Северной Двине. Суда эти назывались по имени начальника экспедиции и его ближайших помощников: «Чичагов», «Панов» и «Бабаев». Корабли были выстроены специально для этого плавания и имели особые крепления и ледовую обшивку. На «Чичагове» находилось шестнадцать пушек, на двух других — по десяти. Личный состав экспедиции В. Я. Чичагова был очень многочислен — сто семьдесят восемь человек.

Плавание оказалось неуспешным, и Чичагов, достигнув 3 августа к северо-западу от Шпицбергена широты 80°26' N, в конце августа вернулся в Архангельск. Неудача Чичагова вызвала чрезвычайное неудовольствие в Адмиралтейств-коллегий, обвинявшей командование экспедиции в том, что «мореплаватели рано вздумали о возвратном пути и что чрезмерный страх понудил вас возвратиться».

Тем не менее Адмиралтейств-коллегия постановила «покушение повторить», и в следующем году (1766) Чичагов был снова отправлен на Шпицберген, откуда он должен был пройти к Берингову проливу. При этом было снова дано распоряжение «накрепко подтвердить, чтоб до сей экспедиции принадлежащие письма хранены были в крайнейшем секрете». Это обстоятельство указывает, что экспедиция преследовала не только научно-исследовательский интерес, но и установление политических и экономических связей с северо-западной Америкой. Эту мечту, как мы видели, лелеял еще Петр I, организовывая первую беринговскую экспедицию.

Второе плавание Чичагова было не более успешно, чем первое, не увенчавшись притом сколько-нибудь значительными научными исследованиями. Достигнув 29 июля 80°30' северной широты (то-есть пройдя только та 7 миль севернее, чем Гудсон з 1607 году), Чичагов повернул обратно вследствие встреченных тяжелых льдов и 21 сентября прибыл в Архангельск.

В то же лето, также в июле, одно голландское китобойное судно доходило до 81° северной широты, англичанин Уитлей—до 81°,5 и англичанин Робинсон—-до 82°,5.

Перед возвращением в Архангельск Чичагов зашел в Кломбай, где взял на борт Рындина и оставшихся в живых его спутников (одновременно с Чичаговым в Кломбай пришел Немтинов на пинке «Лапоминк»).

В пространной оправдательной записке Чичагов объясняет причины своей неудачи, причем говорит, что «мне эту экспедицию представляли в другом виде (как господин Ломоносов меня обнадеживал)». Убедившись в невозможности пройти в Америку через Полярный бассейн, Чичагов в этой же записке пишет: «Напоследок, хотя за непреодолимыми препятствиями не могли достигнуть до желаемого по намерению места, однако по довольному осмотру, кажется, открылась невозможность, в чем не остается сумнения».

После неудачных плаваний Чичагова профессор Петербургского университета Е. Ф. Зябловский пришел к заключению, что «ныне никому уже на мысль не придет, чтоб еще предпринимать путешествие по Ледовитому морю» [* Е. Ф. 3ябловский, Землеописание Российской империи для всех состояний, т. I (стр. 21), СПб., 1810 ].

В последующее время, вплоть до конца XIX века, Россия не снаряжала специальных экспедиций для исследования Шпицбергена. Однако изредка архипелаг посещали отдельные русские — ученые и туристы, как, например, зоолог проф. А. Коротнев в 1898 году.

В 1899 году интересные гидрологические работы в малообследованных водах архипелага производил адмирал С. О. Макаров на «Ермаке». 14 августа «Ермак» достиг к северу от Шпицбергена широты 81°28, пройдя во льдах 230 миль.

В 1899—1901 годах русская Академия Наук совместно со шведской провела на Шпицбергене очень крупное научное предприятие, получившее название «Шпицбергенского градусного измерения». Как известно, Земля представляет собою не идеальный шар, а геоид, то-есть фигуру, сжатую у полюсов и близкую к сфероиду. Вследствие сжатия Земли у полюсов величина градуса меридиана уменьшается по направлению от экватора к полюсам. Зная величину градуса меридиана в различных широтах, можно, следовательно, определить степень сжатия Земли или, иначе говоря, определить точную форму Земли.

На важность измерения дуги меридиана в полярных областях в свое время указывал еще англичанин Сэбин, а позже Норденшельд, представлявший в 1866 году в шведскую Академию Наук проект градусного измерения на Шпицбергене. Этот проект несколько раз подвергался пересмотру, пока в 1898 году русская и шведская Академии Наук окончательно не решили провести его в жизнь. Еще в том же году на Шпицберген была отправлена рекогносцировочная экспедиция под начальством шведского профессора Едерина (Jaderin) и при участии русского топографа Шульца.

Собственно работы по градусному измерению были начаты в 1899 году и продолжались до 1901 года (со стороны Швеции — до 1902 года). Во главе русской партии стоял вначале штабс-капитан Д. Д. Сергиевский, а позже академик Ф. Н. Чернышев; шведскую партию возглавлял профессор Едерин. Шведы имели базой своих работ бухту Трейренберг на севере Шпицбергена, а русская база находилась в Хорнзунде, на крайнем юго-западе архипелага. Для доставки на Шпицберген экспедиции, строительных материалов и различного снаряжения русская часть имела в своем распоряжении транспорт «Бакан», ледокол Либавского порта № 2 и грузовой пароход «Бетти». Русские развернули геодезические и топографические работы по преимуществу в районе Стурфиорда, доведя их на север до горы Чернышева (78°57' северной широты); эта гора являлась крайним северным пределом русской градусной сети, откуда начиналась уже шведская сеть. Русскими участниками экспедиции, в особенности астрономом А. С. Васильевым, было совершено много экскурсий в глубь Шпицбергена, нередко проходивших в весьма не легких условиях. Почти непрерывные туманы и дожди сильно затрудняли продвижение, люди и собаки много раз проваливались в трещины и, по словам Васильева, «тонули в снежном сиропе», покрывавшем в летнее время шпицбергенские ледники. Между прочим, А. С. Васильев побывал на вершине горы Ньютона (в центральной части Шпицбергена), до того еще не посещенной человеком и являющейся высшей точкой архипелага (1658 метров). Помимо геодезических и астрономических работ, русскими участниками шпицбергенской градусной экспедиции были выполнены многочисленные исследования и по другим отраслям науки: земному магнетизму, силе тяжести, полярным сияниям, геологии, гляциологии и биологии.

Опубликование результатов русской части Шпицбергенской градусной экспедиции началось в 1904 году и продолжалось при советской власти, когда Академией Наук СССР была издана прекрасная карта части Шпицбергена, составленная А. С. Васильевым.

Дальнейшие исследования русских на Шпицбергене были связаны главным образом с каменноугольными месторождениями на этом архипелаге. О том, что на Шпицбергене есть уголь, знали уже в XVII веке, но только с начала XX века этот уголь стал добываться в промышленном масштабе. Первая крупная разработка угля на Шпицбергене была организована американской Арктической угольной компанией в Адвент-бэе в 1904 году. Кроме американцев, добычей каменного угля на Шпицбергене занимались норвежские, английские и голландские компании.

Первым шагом русских в отношении эксплоатации шпицбергенских угольных месторождений можно считать экспедицию В. Ф. Држевецкого в 1911 году, организованную правительством, но официально носившую частный характер. Эта экспедиция должна была посетить Хорнзунд и Стурфиорд и сделать заявки на уголь. Экспедиция, вышедшая из Архангельска 21 сентября на судне «Жак Картье», окончилась неудачей. Из-за штормовой погоды судно не могло дойти до Шпицбергена.

В 1912 году на Шпицберген, снова на средства правительства, была отправлена другая экспедиция на парусно-моторном судне «Геркулес» под начальством геолога В. А. Русанова. Этой экспедицией было геологически обследовано пространство длиной до 1000 километров, причем в четырех местах были обнаружены каменноугольные месторождения, где и были поставлены заявочные столбы в пользу русских. Во время этой экспедиции В. А. Русанов пересек Шпицберген от Беллзунда до Уэлс-бэя.

В 1913 году было основано русское товарищество для горных разработок на Шпицбергене под названием «Грумант», которое в том же году отправило на Шпицберген геологоразведочную экспедицию на пароходе «Мария» и небольшом боте «Грумант». Эта экспедиция, в которой участвовал геолог П. В. Виттенбург, произвела детальную разведку каменноугольных месторождений между Коал-бэем и Адвент-бэем. Тогда же в Коал-бэе был построен дом со службами. Некоторые разведочные работы производились здесь также в 1914 и 1915 годах. Эксплоатация месторождения в Коал-бэе началась в 1919 году.

В 1925 году Шпицберген посетила советская экспедиция на судне «Персей», на котором находилась также геологоразведочная партия общества «Русский Грумант». Работы экспедиции были сосредоточены главным образом в Стурфиорде, где, между прочим, был найден заявочный столб, поставленный в 1912 году Русановым.

В 1928 году некоторые научные наблюдения были произведены на Шпицбергене экспедицией на «Красине», снаряженной для сказания помощи терпящему бедствие экипажу дирижабля «Италия». Участники экспедиции делали высадки в районе Беверлизунда (Северо-восточная Земля), где были собраны геологические коллекции и выполнены наблюдения над колебаниями уровня моря.

С 1932 года Советский Союз начал развивать планомерную добычу угля на Шпицбергене. Государственным трестом «Арктикуголь» разрабатывались месторождения в Грумант-Сити и Баренцбурге (в Айсфиорде).

Добыча угля на советских рудниках за 18 лет (с 1932 по 1940 год) выросла с 26 тысяч тонн до 400 тонн в год, при общей добыче угля на Шпицбергене в 600—650 тысяч тонн.

В 1937 году на рудниках в Баренцбурге и Грумант-Сити были заняты тысяча двести тридцать человек; постоянное норвежское население Шпицбергена составляло зимой 1938/39 года семьсот человек.

В дни Отечественной войны разработка угля на Шпицбергене временно прекратилась, горняки были вывезены. Первоклассные угольные предприятия, созданные Советским Союзом на территории Шпицбергена, были варварски разрушены немецко-фашистскими пиратами. В настоящее время рудники Баренцбург и Грумант восстанавливаются.

Опыт Шпицбергена показал, что в условиях высокой Арктики (советские рудники расположены под 78° северной широты, где полярная ночь длится 112 суток) труд человека — при надлежащем подходе, учитывающем специфические особенности арктического климата, — не только возможен, но и не связан с какими-либо особенными опасностями для человека. Добываемый на советских шпицбергенских копях уголь отличался высоким качеством; он шел почти исключительно на нужды нашего торгового флота, работающего на Севере.

С 1933 года и до Отечественной войны между Мурманском и советскими рудниками на Шпицбергене осуществлялись регулярные пароходные рейсы. В 1931 году на руднике Грумант-Сити была построена советская метеорологическая радиостанция, перенесенная в 1933 году к руднику Баренцбургу.

С навигацией к нашим угольным копям на Шпицбергене связана трагическая страница в истории советского полярного мореплавания. К сожалению, такие страницы неизбежны не только в Арктике, но и в любых других частях земного шара. В декабре 1932 года — в разгар полярной ночи — из Мурманска на Шпицберген вышел ледокольный пароход «Малыгин». Войдя в Айсфиорд, совершенно не обставленный огнями [* Норвегия установила несколько маяков на Шпицбергене только в 1933 году ] ледокол во время метели наскочил на подводные камни и получил серьезные повреждения.

Для снятия «Малыгина» в Айсфиорд прибыли небольшое спасательное судно «Руслан» и ледокол «Ленин», которого позже сменил «Красин». 24 марта «Малыгин» был снят. После временной заделки повреждений он вместе с «Русланом» вышел в Мурманск. Недалеко от выхода из Айсфиорда суда во время метели потеряли друг друга из вида. «Руслана» в открытом море сразу подхватило сильное волнение; волны перекатывались через маленькое судно, и оно стало быстро обледеневать. К несчастью, в это время на «Малыгине» оборвалась антенна, и связь между судами прекратилась. Между тем на «Руслане» открылась течь, и помпы не могли с нею справиться. Работая на помпах и скалывая лед, люди выбивались из сил, но все было напрасно. Осадка судна увеличивалась с каждым часом, и вскоре оно стало погружаться. Единственным средством спасения оставались шлюпки. В возможность спасения во время свирепого полярного шторма и сильных морозов никто не верил. Пока спускали шлюпки, радист посылал в эфир последние приветствия от гибнущих.

Через шесть дней одна из двух спущенных с «Руслана» шлюпок была замечена и подобрана норвежским судном «Ringsael» в 120 милях от Шпицбергена. Из двенадцати человек, севших в шлюпку, живыми оказались только трое. Отчаявшись в спасении, капитан застрелился. Члены команды, обессиленные до крайних пределов, один за другим погибали, замерзая во время сна. Чтобы облегчить обледеневшую шлюпку, тела погибших приходилось выбрасывать в море. Оставшиеся в живых (штурман Точилов, сигнальщик Бекусов и матрос Попов) были сплошь покрыты льдом, и, чтобы снять с них одежду, пришлось разрезать ее ножами. Спасшиеся были доставлены в госпиталь в Тромсе, где двоим пришлось ампутировать обмороженные ноги. Судьба второй шлюпки с «Руслана» не выяснена, но не подлежит сомнению, что все находившиеся в ней погибли.

(Касаясь плаваний советских судов на Шпицберген, следует отметить рейсы 1938 года, интересные по времени года, когда они были выполнены. Первым на Шпицберген в этом году вышел пароход «Мироныч», покинувший Мурманск 16 апреля. Последние рейсы были выполнены ледорезом «Литке» и пароходом «Узбекистан» полярной ночью. «Литке» вышел из Мурманска 6 декабря, через три дня достиг Баренцбурга и 29 декабря прибыл в Ленинград. «Узбекистан» вышел на Шпицберген в конце декабря и 2 января 1939 года прибыл в Баренцбург. В 1940 году рейс на Шпицберген в декабре совершил пароход «Революционер».


Литература
  1. Васильев А. С., На Шпицбергене и по Шпицбергену во время градусного измерения, Одесса, 1915.
  2. «Каменноугольная промышленность Груманта». Сборник статей, Л., 1927.
  3. Ле Руа, Приключения четырех русских матросов на Шпицбергене, Л., 1933.
  4. Русанов В. А., Статьи, лекции, письма. М., 1945. (Глава «Шпицбергенская экспедиция», стр. 275—302).
  5. Соколов А., Проект Ломоносова и экспедиция Чичагова, СПб., 1854.
  6. Ставницер М., Русские на Шпицбергене, М., 1948.
  7. Харитонов А., Архангельские промышленники на Груманте, «Отечественные записки», т. 66, № 10. 1849.
  8. Шидловский А., Шпицберген в русской истории и литературе, СПб., 1912.
  9. Conway М., No man's land, Cambridge, 1906.
  10. Herrn V., Tschitschagow Russisch Kayserlichen Admirals Reise nach dem Eismeer, St. Petersburg, 1793 (отдельный оттиск статьи Г. Миллера из "Neue Nordische Beitrage", V., St. Petersburg und Leipzig, 1793).

Пред.След.