Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Попов С.В. Морские имена Якутии

 01.jpg
 exlibris_popov.jpg

 02.jpg
Попов С.В. Морские имена Якутии. Очерки по топонимии морей Лаптевых и Восточно-Сибирского. – Якутск: Кн. Изд-во, 1987-168 с., ил. 45 к. 10000 экз.
Серединные моря Северного морского пути - море Лаптевых и Восточно-Сибирское имеют богатую и героическую историю исследования. О ней с помощью географических названий этого района рассказывает инженер-гидрограф, почетный полярник С.В. Попов, долгое время занимавшийся их изучением.
Книга одновременно является топонимическим справочником морского побережия Северной Якутии. Она адресована всем, кто интересуется географией и историей полярных стран.

ЯКУТСКИЕ ПРОМЫШЛЕННИКИ И ГЕОДЕЗИСТЫ

Великая Северная экспедиция
дала толчок развитию промысловой
деятельности в полярных морях и Тихом океане.
М. И. Белов



На смену стремительным взлетам в изучении арктических областей Якутии, которые составили движение служилых людей «встречь солнцу» и государственная Великая Северная, пришли будни. Соболя быстро выбили, начали промышлять более дешевого песца. Сбор ясака стали производить местные князцы. Не нужно было искать необъясаченные племена, возводить новые острожки. Местом службы якутских казаков становилась Чукотка, Камчатка, тихоокеанское побережье, где начали стремительно развиваться еще более прибыльные, чем соболиные, морские промыслы. Туда следом за служилыми потянулись промышленные я торговые люди.

Еще в 1748 году купец из Великого Устюга Никита Павлович Шалауров со своим компаньоном Иваном Баховым, которому «ведома была наука мореплавания», ходил с Анадыря на Камчатку. В 1755 году после долгих хлопот купцов вышел сенатский указ: «Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла ко изысканию от устья Лены-реки, по северному пути, до Колымы и Чукотского Носа, отпуск учинить».

В 1757 году на свои средства они построили в деревне Вишняковой Чечуйской волости двухмачтовый галиот «Вера, Надежда, Любовь». Путь до мыса Быков занял две навигации. Здесь во время второй зимовки Шалауров повздорил с И. Баховым. Не хватало продовольствия — пришлось отпустить людей «на кормление» в Якутск, а самому добывать мясо на Оленеке. Много трудов было потрачено на ликвидацию последствий пожара на судне, возникшего во время зимовки.

Третий раз пришлось зимовать на юге Янского залива в устье реки Сохурдах. Шестьдесят два года спустя — неутомимый спутник Анжу П. И. Ильин — найдет здесь «казармы и другие строения» Шалаурова. «Теперь они в развалинах, поросли травою и мхом. Якуты называют их «Бахов-дже» (Бахов дом)», — запишет он*.

Плавание 1761 года Шалаурову пришлось осуществлять всего с 17 матросами вместо 70. Остальные с И. Баховым самовольно ушли в Якутск, не выдержав тягот зимовки. 6 сентября, находясь севернее Святого Носа, Шалауров написал на своей карте: «Видна в море великая земля за горами о семнадцати верхах»**. Это, безусловно, были видны берега еще не нанесенного на карты острова Большого Ляховского, где уже в наши дни будет назван мыс Шалаурова.

Очередную зиму провели в низовьях Колымы, в местности, которую и сейчас на некоторых картах называют «Зимовка Шалаурова». Для решения вопросов обеспечения экспедиции Никите Павловичу дважды пришлось ездить в Анадырь. Плавание 1762 года, проходившее в тяжелых ледовых условиях, увенчалось нанесением на карту острова Заведей — позже Сабодей, ныне называющегося островом Айон («айо» — по-чукотски «головной мозг»), Чаунской губы и впадающих в нее рек. Но пробиться восточнее мыса Шелагского не удалось, пришлось возвращаться на Колыму.

Летом 1764 года шалауровский галиот в очередной, теперь в последний раз, направился на восток. Первое свидетельство о судьбе экспедиции поступило через два года от казацкого старшины Анадыря Петунина-Киргинтова, слышавшего от чукчей, что они в устье реки Верхон (теперь река Пыхтымель — по-чукотски «сломанный полоз») восточнее мыса Шелагского нашли в холстяной палатке «мертвые человеческие тела, коих было сорок человек». Зимой 1791 года чукчи рассказали И. Биллингсу о том, что они несколько лет назад находили неподалеку от устья Чауна «избу, покрытую парусиной, и что в той избе было множество костей человеческих и что те остовы принадлежали промышленникам российским Шалауровой компании, которых судно тут зазимовало»***.

* Соколов А. Указ. работа, с. 172.
** Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII-XVIII ââ. Μ., 1964, № 134-135.
*** Белов М. И. Указ. работа, с. 401.


А 31 год спустя экспедиция Ф. П. Врангеля восточнее места первой находки побывала на мысе, названном ею мысом Шалаурова Изба, где, по рассказам чукотского старшины, местные жители также находили следы пропавшей экспедиции.

И еще одно свидетельство. Писателю Сергею Маркову до войны посчастливилось найти в Великоустюжском архиве записки штаб-лекаря Якова Фриза. Со слов слепого старца Максима Старкова, участника первых плаваний Шалаурова, Фриз в 1793 году записал: «Спустя некоторое время про судно Шелагурова {Яков Фриз упорно зовет нашего героя почему-то Шелагуровым!— С. М.) от коряков слышно было, что оное найдено сожженым и многие из людей его мертвыми...» *.

* Марков Сергей. Вечные следы. М., 1982, с. 155.

Видно, Шалаурову опять не повезло, и произошел второй пожар на судне. Высадившись на берег и соорудив избу, деятельный Шалауров не стал ждать верной гибели и двинулся на юго-запад. Находящийся западнее устья реки Пыхтымель остров Шалаурова тоже назван Врангелем, но только потому, что он не знал, что чукчи называют его Жироедным. В устье Чауна, видимо, погибли от холода и голода почти все участники экспедиции.

Почти все, но не все. Как не без оснований утверждает писатель Олег Куваев, кому-то удалось добраться до Колымы, так как в поминальную книгу нижнеколымской церкви в 1764 году внесено более двадцати имен участников экспедиции. Если бы не имелось полной уверенности в их гибели, никто бы их имена не вспомнил «за упокой». В отношении без вести пропавших по традициям того времени служить за упокой было великим грехом. Совершенно очевидно лишь одно: если и добрался кто-либо из спутников Шалаурова до Нижнеколымска, то только не сам Шалауров...

Наряду с быстрым движением промышленников на восток, в меньшей степени, но происходило постепенное заселение побережий арктических морей, особенно устьев богатых рыбой северных рек. Средством существования этих людей стали промыслы. Десятки, если не сотни, разного рода, в первую очередь промысловых «животных» названий населяют карту побережий морей Якутии. Пальму первенства среди них держат названия в честь песца: река Кырса-Юрях (кырса- по-якутски «песец») на острове Большой Бегичев, остров и мыс Песцовый на Хатанге, озеро Песца в бухте Тикси, две реки и мыс Песцовый на Новосибирских островах и в честь оленя: мыс и полуостров Олений на Большом Бегичевой, озеро Оленье и протока Тугуттах-Юёсе в дельте Лены, река Оленья на Колыме.

Другим животным, птицам, рыбам повезло меньше: реки Моржовая впадают в Хатангский залив и Восточно-Сибирское море, мыс Нерпичий на острове Фаддеевский и губа Нерпалах на Котельном, остров Лебединый на Хатанге и протока Лебяжья на Колыме, залив, остров и пролив Куба (куба — по-якутски «лебедь-кликун») в дельте Лены. Губа и река Гусиная на Индигирке названы потому, что сюда русско-устьинцы ходили промышлять линных гусей. Берег между Индигиркой и Колымой называется Куропаточий Яр, тут же реки Большая и Малая Куропаточья, река Гальгаваам (по-чукотски «Птичья река») — Геденштром называл ее рекой Утиной, озера Утиное и Заяц. Река Муксунуоха и горы Муксуновские находятся на побережье Селляхской губы, а мыс Хатыс («осетр» по-якутски) — залива Неелова.

Не всегда можно установить, кем и когда они названы. Есть древние названия, но есть и наши современные. Например, на острове Сасыллах-Ары (сасыл по-якутски — «лисица») в Ленской дельте долгое время стоял столб с надписью на якутском языке, что остров открыт и назван промышленниками во главе с Колодезииковым, построившими здесь в 1934 году промышленно-охотничью станцию (ПОС).

Реже географические названия образуются от непромысловых животных. Волку западнее Индигирки посвящены, например, и на русском и на якутском языке реки Волчья и Берелех. А вот «медвежьих» названий в Северной Якутии, как и во всей Арктике, много. Встреча с этим красивым, сильным и опасным зверем всегда запоминалась. Мыс Медвежий на острове Большой Бегичев назван 13 августа 1933 года гидрографом С. Д. Лаппо, как он пишет, «в честь семи медведей, которых встретили здесь и которые стали жертвой наших охотников».

Самым популярным названием, посвященным белому медведю, несомненно, являются Медвежьи острова, которые находятся в сотне с небольшим километров от устья Колымы. Так назвал их в 1763 году полковник Ф. Плениснер — «понеже, как из журналу и рапорту Андреева (посланного им сержанта геодезии для описи этих островов — С. П.) видно, что на тех островах очень довольно медвежьих следов, да и живых медведей несколько видели, а иных убили»*.

На самый большой в этой группе остров Крестовский высаживался еще в 1655 году торговый человек Яков Вятка, обнаруживший здесь следы «какого-то скота и зверя» **. Через четырнадцать лет этот остров посетил казак Н. Малгин. В 20-е годы XVIII века промышленник Иван Вилегин, а потом сын боярский Федор Амосов обнаружили здесь следы давнего поселения. Мы уже говорили, что Д. Лаптев назвал его островом Св. Антония.

* Берг Л. С. Избранные труды, т. I. M., 1956, с. 44.
** РМ, с. 178.


Сержанта геодезии Степана Андреева в его поездке на острова в 1763 году сопровождали нижнеколымский казак Федор Степанов Татаринов и новокрещенный юкагир Ефим Федотов Коновалов, за семь лет до этого побывавшие на островах с промысловыми целями. Но не только материалы первого описания Медвежьих островов сохранили в истории географии имя не очень-то грамотного в геодезии сержанта, выходца из солдат (впоследствии он был произведен в прапорщики и возведен в дворянство). Главным его «открытием» была «Земля Андреева», которую он усмотрел далеко во льдах, к северу от Медвежьих островов, и даже пытался ее достичь. 22 апреля 1764 года он записал в журнале: «...увидели остров весьма немал. Гор и стоячего лесу на нем не видно, низменной, одним концом на восток, а другим на запад, я в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят» *. Почти двести лет эта земля будоражила воображение географов, ее искали безуспешно десятки экспедиций.

* Лебедев Д. М. Очерки по истории географии в России XVIII в. (1725-1800). М., 1957, с. 206-207.

Недостатки описания Медвежьих островов, исполненного Андреевым, исправляли в 1769-1771 годах прапорщики геодезии Иван Леонтьев, Иван Лысов и. Алексей Пушкарев. Помимо спутников Андреева — Татаринова и Коновалова, в этой секретной экспедиции участвовал чукча Н. И. Дауркин, который наряду с картой геодезистов по Медвежьим островам составил и свою.

Чукотский мальчик Тангитан рос и воспитывался в семье якутского подъячего Ивана Андреева сына Борисова по прозвищу Дауркин... От своего крестного отца он получил фамилию, имя, отчество и умение говорить по-якутски и писать и читать по-русски. В 1763-> 1764 годах Дауркин исколесил всю Чукотку. Составленные им тогда карты и записки послужили основой для опубликованного Плениснером «Известия о Чукотском Носе» — долгое время единственного и очень популярного описания Чукотки. В 1788-1791 годах Н. И. Дауркин участвовал в большой экспедиции капитан-командора русского флота Иосифа Иосифовича Биллингса (его имя носит мыс на Чукотке), исследовавшей Северо-Восток России. Дауркин вместе с И. Кобелевым первым из представителей русского государства высаживался на берег Северной Америки, совершил несколько больших походов по Чукотке, Ε том числе участвовал в санном переходе Биллингса от Мечигменской губы до Ангарского острожка. Роль Дауркина, как переводчика и посредника во взаимоотношениях участников экспедиции с местным населением, трудно переоценить. Совет Министров РСФСР постановлением № 168 от 30 марта 1973 года назвал полуостров, «расположенный в северо-восточной части Чукотского полуострова, ограниченный с запада Колючинской губой, с севера Чукотским морем, с востока Беринговым проливом, с юга Мечигменским заливом, полуостровом Дауркина»*.

* Собрание постановлений Правительства РСФСР, 1973, № 13, пункт 53.

На первых картах отдельные Медвежьи острова обозначались цифрами от первого до шестого. Этот недостаток восполнил Ф. П. Врангель, который в 18-21 и 1823 годах выполнил новую съемку архипелага. Она, восстановила для первого, самого западного острова древнее название «остров Крестовый», по ближайшему материковому мысу Крестовый. Вскоре оно было изменено на современное — Крестовский. Шестой, самый восточный остров Врангель назвал Четырехстолбовым. Поводом для этого послужили четыре каменные столба-кекура, образовавшиеся от выветривания коренных
пород. «Самый большой из столбов, — писал Ф. П. Врангель, — простирался по моим измерениям на 48 футов высоты и 91 фут в окружности близ основания. К вершине он суживался и представлял, как выше замечено, вид человеческого тела без рук и ног, в чалме или шапке, надетой на голову»*. Позже местные жители называли его «Монахом». Кстати, четвертый кекур теперь окончательно разрушился и, если быть точным, то остров следовало бы называть Трехстолбовым.

Только в июле 1912 года остальные острова, обозначавшиеся цифрами, получили, наконец, собственные названия: Андреева, Пушкарева, Леонтьева, Лысова — в честь авторов первой их съемки. Сделала это Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач», выполнившая морскую съемку архипелага.

С середины XVIII века промышленники все чаще стали обращать свои взоры на север в поисках островов, богатых высокоценимой мамонтовой костью. Пролив Этерикан между Ляховскими островами назван в честь одного из первооткрывателей местных залежей мамонтовой кости. Письменных документов об этом человеке не сохранилось. На основании устных преданий одни утверждают, что он был якут, другие — ламут (эвен). Вероятнее второе, так как «этекан, этикэн» — эвенское слово, что означает «старик». Одни говорят, что он пришел с низовьем Лены, другие — с устья Яны. Даже год посещения им островов можно назвать приблизительно — не ранее 1759-го.

Имя же его сберегла карта. Правда, называвшийся промышленниками остров Этерикана или Ближний по указу Екатерины II был вскоре переименован в Большой Ляховский в честь другого якутского промышленника Ивана Ляхова. Но название реки Большой Этерикан на северо-востоке острова, где стоял стан Этикэна, сохранилось до наших дней.

Гора Макруша-Тас на этом же острове — отзвук старинной эвенской легенды, записанной Н. В. Пинегиным в конце двадцатых годов нашего столетия. Согласно ее, два брата Этикэна с женой старшего Макрушей летовали на Большом Ляховском. Поссорившись из-за Макруши, в поединке убили друг друга.

* Врангель Ф. П. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю. М., 1948, с. 192.

Иван Ляхов пришел на «свои» острова в марте 1770 года по оленьим следам со Святого Носа. На другой день следы вывели его к острову Малый Ляховский. Не географическое открытие, а по существу письменное донесение принесло предприимчивому промышленнику исключительное право промыслов на островах, названных его именем. Летом 1773 года И. Ляхов открыл лежащий к северу остров Котельный, поводом для названия которого послужил найденный здесь котел зеленой меди.

А вот мыс Хвойнова появился на картах в наши дни, хотя это имя известно в географии более двух ееков. В феврале 1775 года Якутская воеводская канцелярия направила землемера Степана Хвойнова с предписанием проследить за приемом в казну десятой доли «упромышленной им, купцом Ляховым, по объявлению ево, кости и песцов» и описать острова. 9 мая Хвойное на собаках выехал из Усть-Янска и к вечеру был в зимовье крестьянина Абросима Портнягина. Как он записал в журнале, копия которого ныне хранится в ЦГАВМФ: «Яна пала в море на северо-запад примерно 70 верст и на устье живут якуты с деревянными юртами». Они-то в основном и промышляли по бере~. гам, которые предстояло проехать и закартографировать землемеру. Поэтому он своих названий не давал, а использовал старые промышленные.

«От того зимовья, — пишет Хвойнов, — 12 числа поехал морем губою Сылатского на румб северо-восток, переехал морем по губе 30 верст, влеве западная сторона усмотрел в море два острова звание Макаровым на румб запад в расстоянии от того места 20 верст»*. Губа Селляхская получила название по впадающей в нее реке Селлях («сиэллях» — по-якутски «с гривой»). Острова, виденные Хвойновым, это современные остров Макар и лежащий южнее Восточный Шелонский.

* ЦГАВМФ, ф. 913, оп. 1, д. 1, л. 259-260.

Следуя на север вдоль берега, Хвойнов спрямлял путь по тундре через далеко выступающие мысы и пересекая по льду большие губы. Древнее русское патрономическое название губа Ванькина, как остров Макара, расшифровать трудно. Об этих людях, кроме имени, ничего не известно. Вероятно губа названа по имени того же промышленника, что и река Ванькина, мысы Большой и Малый Ванькин на острове Большой Ляховский. Во времена Хвойнова там были «речка и стан Ивановой», а спустя пятьдесят лет Анжу уже называл стан Ванькиным.

Снимавший берега восточнее Янского залива в 1909 году геолог К. А. Воллосович отметил, что ХарСтан произносится как «Карыстан» или «Харыстан» и перевел его с якутского словом «оберегаючи»*. На самом деле все проще. Харстан или Харастан — это «Черный Стан». Отсюда и название большой губы Харстанская. Свидетельством тому и запись в журнале Хвойнова 13 мая 1775 года: «Приехал к Харстану, который стоит над губою и усмотрел от оного стану через губу Камень Чекурдах на румб норд»**. Теперь здесь на картах показывается не только гора, но и селение и речка Чокурдах. Точно так же, как и центр Аллаиховского района поселок Чокурдах, эти названия переводятся с якутского, как «Кремневые».

Нынешний мыс Туруктах «(Стоймя стоящие скалы»), от которого позже возникли, названия полуостров Туруктах и озеро Туруктах-Кюель, Хвойнов называет «мыс Туруктацкий».

Переправившись через пролив Дмитрия Лаптева и переночевав в зимовье Малое в устье реки Шапошниковой (теперь река Зимовье), Хвойнов направился на восток. У юго-восточной оконечности о. Большой Ляховский он «увидел в море кекур или наружный камень на румб восток, а берегу расстояние от него с 10 верст». Лишь в 1929 г. этот островок нанесли на карту под названием Хопто-Терюр («Где чайки яйца кладут»).

26 мая Хвойнов, объехав вокруг острова 364 версты, снова был у Малого зимовья. Всего в тот год, согласно его записям, на Большом Ляховском было пять зимовий. Большинство из них, а также речки, горы имели русские и якутские названия. Но на современной карте сохранились лишь названия реки Блудная, Дымная, Бычагай (у Хвойнова «Бычегнева речка»), Орто-Юрях. («Средняя река»), горы Коврижка, Хаптагай-Тас и Хаптагай-Чохчур (хаптагай по-якутски — «плоская»).

* «Труды комиссии по изучению Якутской АССР», т. XV. Л., 1930, с. 178.
** ЦГАВМФ, ф. 913, оп. 1, д. 1, л. 270.


О мысе Кигилях (одноименный полуостров появился в нашем веке) С. Хвойнов записал 29 мая 1775 года: «Увидел камень за названием Писеляцкой». На карте Геденштрома он уже «Камень Киселях». В современном словаре на этот счет находим: «Кигилях — высокий каменный столб, фигура выветривания, скала, торчащая на поверхности гор (якут.). Издали похожи на человека или группу людей, за что и названы по якутскому слову киси — «человек». Термины широко используются в региональной географ. литературе в искаженной форме кигилях вместо кисилээх-тас — «человек-камень» (Комаров, 1964)»*.

* Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. М., 1984, с. 273.

Ни в тот, ни в два последующие года Хвойнов из-за непогоды не смог перебраться на Малый Ляховский. Тем не менее по собранным у промышленников сведениям, он нанес на карту и его и часть третьего острова — Котельного. В Якутск Хвойнов возвратился лишь 17 июля. 1778 года. Мы почти ничего не знаем о жизни этого человека. Известно лишь, что он был «геодезии учеником», но его искусство и труды не принесли ему ни достатка, ни почета при жизни. В 1841 году Μ. Μ. Геденштром писал: «Этот бедняк остался у Ляхова, и помер у него в работниках».

После смерти Ивана Ляхова в 1800 году право промысла на открытых им островах перешло к якутским промышленникам Льву и Семену Сыроватским. Когда-то самый большой на острове Столбовом ручей назывался рекой Сыроватского. Теперь это название утрачено.

На месте нынешних морей Лаптевых и Восточно-Сибирского когда-то давно, много десятков тысяч лет назад, простиралась суша с богатой растительностью и животным миром. Об этом люди догадывались давно, находя вытаявшие в обрывах кости вымерших животных. О том свидетельствуют, например, лагуна Нарвалов на побережье Таймыра, названная в 1941 году гидрографом А. И. Косым по находке двухметрового бивня и черепа ископаемого для этих мест морского животного нарвала. На острове Земля Бунге есть гора, возвышенность Оксекю-Булгуннях. Булгуннях — по-якутски «бугор, холм», «вспучивание с ледяным ядром». А по поводу первой части названия Э. В. Толль записал у местных промышленников легенду, которая гласила, что когда-то давно здесь жила исполинская птица Оксекю, когти которой до сих пор находят в земле (на самом деле это рога ископаемого носорога). Птица будто бы имела две головы и была самой могучей птицей на земле.

На побережье западнее Оленекского залива имеется мыс Мамонтов Клык, а на острове Новая Сибирь — река Мамонтовая. А сколько в полярной Якутии таких названий, как мыс и остров Муостах (что можно перевести как «с костями, костяной») в бухте Тикси, урочище и мыс Муостах в Селляхской губе или залив Кыл-Муостах в дельте Лены! Мы уже говорили, что в Якутии давно существовала «охота на мамонтов», то есть промысел мамонтовой кости.

Именно в поисках ее плыл вдоль нижнеленских берегов летом 1799 года эвенк Осип Шумахов. Вдруг его внимание привлек покрытый рыжей шерстью громадный чурбан, торчащий из берегового обрыва. Добраться до находки Осип не смог ни снизу — с прибрежной отмели, ни сверху — с семидесятиметрового обрыва, сложенного ископаемым льдом. Через год вытаяли волосатый бок и громадный клык, подтвердивший догадку Шумахова, что он нашел то, что искал. Воспользоваться находкой удалось лишь в марте 1804 года. Осип отрубил десятипудовые клыки у скатившегося на отмель громадного мамонта и вскоре продал их якутскому купцу за 50 рублей.

Через два года об этой сделке случайно узнал оказавшийся в Якутске адъюнкт Петербургской Академии наук Михаил Иванович Адаме. Понимая научную важность находки, он отправился спасать ее на берег Ледовитого океана. В поездке Адамса сопровождали С. Шумахов, промышленник Н. С. Бельков, десять эвенков и три казака из Якутска. Мамонт к этому времени оказался основательно растащенным зверьем. Даже собаки эвенков охотно лакомились мамонтиной. Адаме и его спутники потратили много сил и времени, прежде чем собрали почти все кости скелета, более пуда шерсти, большие куски шкуры и отделили мясо от костей. Все это погрузили на паузок и доставили в Якутск. Здесь Адаме выкупил у купца клыки и полный костяк мамонта на перекладных отправил в Петербург. После долгих проволочек составленный ученым скелет купили для кунсткамеры, заплатив 8600 рублей, — ровно столько, сколько ученому обошлась доставка мамонта в столицу. Это был первый, известный науке целый скелет мамонта. Недавно с помощью углеродного метода в Тронхейме определили возраст этого гиганта. Он оказался 32 тысячи лет.

Уезжая с Быковского полуострова, Адаме поставил на месте находок два памятных знака. Один — крест посольства — соорудили на вершине ледяной горы, в 40 метрах от обрыва. Другой — крест мамонта — на прибрежной отмели. Теперь крестов Адамса не сохранилось, и большинство жителей недалеко расположенных поселков Тикси и Быковского даже не подозревают, что они живут вблизи столь знаменательного в истории науки места. Зато памятью выдающейся находки ученого остался на картах более надежный памятник — названия мыс Мамонта, ледяной холм Мамонтовый Булгунньяга, озеро Мамонтовый-Сыабакалаах-Кюёлэ, урочища Мамонтовый Бысагаса и Мамонтовый Хайата. Мне неоднократно приходилось бывать у разрушающихся берегов в этих местах. Особенно величественен ледяной откос летом. Под лучами солнца он интенсивно тает. Грязевые потоки, куски обрушившейся глины и торфа стекают по мутной ледяной глыбе. В первозданной тишине тундры то и дело слышны шорохи осыпающейся земли и журчание ручейков. Кажется, он живет, этот многотысячелетний обрыв, шевелится! Что он еще выбросит из своих глубин на дневную поверхность?...

В истории географических открытий на якутском севере не было человека, на счету которого имелось бы столько открытий, как у Якова Санникова. Еще в 1800 году, будучи переводчиком промысловой артели отца и сына Сыроватских, он открыл остров Столбовой, через пять лет — остров Фаддеевский, в 1806 году усмотрел вместе с другими промышленниками остров Новая Сибирь, в 1811-м первым посетил остров, впоследствии названный Землей Бунге. Последнее открытие он сделал уже в экспедиции М. Геденштрома, о которой мы расскажем в следующей главе.

Название пролив Санникова как нельзя лучше подходит к акватории, разделяющей острова Малый Ляховский и Котельный. Однако оно утвердилось на картах лишь недавно и далеко не сразу. Первоначальное название пролива, данное в 1902 году Ф. А. Матисеном в честь врача экспедиции Э. Толля Виктора Николаевича Катина-Ярцева, практически так и не вошло в употребление. Но и последовавшее вскоре предложение геолога К. А. Воллосовича дать проливу имя Санникова долгое время оставалось лишь на рукописной карте. Едва успели ее отпечатать, как ленинградское наводнение 1924 года погубило ее тираж прямо Ε типографии. Лишь в 1935 году это название постановлением правительства было закреплено на картах.

Яков Санников не занимал высоких постов и не славился богатством. Большую часть жизни он прожил в Усть-Янске. С. Е. Мостахов утверждает, что он и родился здесь в 1780 году. Вполне справедливо ему возражает В. М. Пасецкий, считая что Я. Санников родился значительно раньше, так как в 1809 году в его поездках по Новосибирским островам его сопровождали четверо взрослых сыновей Андрей, Роман, Петр и четвертый, имя которого не известно.

На старом кладбище вблизи Оставленного людьми Булуна еще и сейчас обращает на себя внимание необычно шикарный для этих мест гранитный надгробный памятник потомственному почетному гражданину-Якову Федоровичу Санникову (1844-1908). Может быть этот купец, про которого местные жители когда-то говорили: «На небе Бог, а на Булуне Яков Санников» * и есть сын четвертого сына первопроходца?

Весной 1808 года якутский промышленник Николай Семенович Бельков с работными людьми отправился с мыса Быков на Новосибирские острова. «... На расстоянии от оного около 400 верст, — пишет он в донесении якутским властям, — 30 числа марта я нашел остров, длиною примерно 100 верст, шириною до 20 верст, дотоле никому не известный... Сей отысканный остров назван мною Св. Иоанном спасителем, а работниками моими и приморскими жителями поныне называется Бельковским» **

* Посетивший в 1897 году низовья Лены Александр Бычков писал про Я. Ф. Санникова: «... У него в пяти или шести местах до тысячи оленей пасутся под присмотром пастухов; у него десять приказчиков разъезжают в разных местах с его товарами «на отчете»; он ежегодно посылает на Ляховские острова и на острова Анжу и Де-Лонга своих рабочих для собирания мамонтовой кости». («Очерки Якутской области». Томск, 1899, с. 26).
** Мостахов С. Е. Сподвижники путешественников и исследователей. Якуток, 1966, с. 72.


Н. С. Белькова отличали большая Пытливость и необыкновенное стремление познать якутский Север. Как установил советский геолог В. А. Полуянов, еще в 1804 году Бельков открыл нефтеносность полуострова Урюнг-Тумус («Белый мыс») в Хатангском заливе. «... В Анабарской стороне, — писал Бельков, — найдены были мною соль каменная и таковое же масло, называемое врачебной управой черной нефтью» *.

Бельков добровольно оказывал большую помощь экспедициям Геденштрома и Анжу. С именем этого промышленника связано и появление на карте островов Васильевского и Семеновского. В 1814 году Бельков с работником, имя которого он не указывает в донесении, во время поездки по льду заметили неизвестный остров, посчитав его в тумане за остров Столбовой. На другой год сам Бельков выехать на промысел не смог. Но «харчевые припасы» на острова «отправил весной на нартах с работниками, из коих передовщиком был прошлогодний, ездивший со мной, дав ему компас, наказал, какого ветра (направления по компасу — примечание В. Полуянова) к острову держать, оной передовщик по возвращении мне донес, что прошлого года виденный остров есть не Столбовой, а новый, неизвестный, стоящий от Столбового к северо-западу примерно в 80 верстах, к которому, т.е. Столбовому, он спешил с припасами, осмотреть новый не имел времени» **

* Полуянов В. А. Географические открытия якутского промышленника Н. С. Белькова. В сб. «Летопись Севера», т. VII. М., 1975, с. 168.
** Там же, с. 169.


В исторической литературе принято считать, что острова Семеновский и Васильевский открыл в 1815 году житель Янского уезда Максим Ляхов. Скорее всего именно он и был тем работником Белькова. Сам же Николай Семенович побывал на островах лишь в 1822 году с тремя спутниками. Как доносил Бельков, один из островов «по осмотру моему оказался земляной с крутыми ярами и лайдами, а подошва песошная..... продолговатый в длину около 10, шириной 2 версты местами имел, а 27 числа за оным островом к северу через пролив около 10 верст нашел другой остров, продолговатый же, в длину примерно на 20, шириной 2 версты, также земляной с ярами и лайдами, довольно возвышенный, поверхность на том и другом состоит в ручьях и баяраках, не имеющих подобно всем в Ледовитом море островам никакого растущего лесу, кроме наносного морской водой. Из животных видели и убили белого медведя, весьма большой величины, и двух медведенков — других не примечено. Мамонтовых костей находили довольно, также нашли оного зверя пять рогов... А так как из сих островов первый малый был осмотрен 26 апреля в день св. Василия, епископа Амасийского, второй, большой, 27 числа в день св. Симеона, епископа Иерусалимского, то я именовал их в честь оных святых Васильевским и Симеоновским»*. Эти острова, сложенные ископаемым льдом, постепенно разрушались и окончательно исчезли с дневной поверхности- первый в 1936, второй — к 1951-му годам. Теперь на их месте гидрографы обнаружили банки Васильевскую и Семеновскую.

В заключении главы о большом скоплении на карте имен промышленников на побережье Восточно-Сибирского моря от Меркушиной Стрелки до Колымы. Пока никто не знает, кем были люди, в честь кого названы здесь реки Лобанова, Богдашкина, Агафонова, Сергушина, Спиридонова, Чубукова, Шелканова; протоки Индигирки Джелакова, Ермолкина, Кукурина, Уларова, Хомичева; острова Степанова, Антоновский, Васькин; озера Гаврилова, Тарасова. Архивных материалов о них не сохранилось, предания молчат. Лишь изредка косвенным путем удается иногда что-нибудь узнать. Топограф Ε. Τ. Скворцов в 1909 году свидетельствует: «Чихачевым были построены поварни, развалины которых сохранились и по настоящее время»**. Поварня Чихачева показывается на картах и восемьдесят лет спустя. Но какого Чихачева? Эта фамилия среди русско-устьинских (Русско-Устьинская протока Индигирки западная, ближайшая к России) промышленников «коренная, досельская» со времен Ивана Грозного, чуть ли. Только в тридцатых годах в Русском Устье жила 21 семья Чихачевых, живут они в низовьях Индигирки и теперь.
Недалеко от острова Айон есть небольшой островок Мосей.

* Полуянов В. А. Указ. работа, с. 170.
** Труды комиссии по изучению Якутской АССР, т. XV. Л., 1930, с. 90.


Последние годы у него появилось второе название — Янранот (по-чукотски — «Отдельная Земля»), Лишь совершенно случайно в документах Восточно-Полярной экспедиции аэрофлота натолкнулись на такие слова: «Назван именем переводчика экспедиции Моисея Карева, человека очень популярного среди чукчей. Чукчи его называют Мащей или Масей» *.
Процесс замены старых непонятных названий всегда идет. Непонятное имя обречено. Сначала его исказят, трансформируют, потом, глядишь, заменят другим, понятным. Конечно, очень бы хотелось сохранить древний слой названий, ибо он — отблеск далеких и славных страниц якутской истории. И тут единственный путь — объяснить происхождение и значение этих названий.

* Материалы по лоции Восточно-Сибирского моря. Л., ГУСМП 1934, с. 65.
Вложения
 илл42.jpg
 илл44.jpg
Попов-39-55.djvu
(227.41 КБ) Скачиваний: 425

Пред.След.