27.07.2009 г.
Заместитель начальника станции по науке Василий Кузнецов, который и приютил меня в последнюю в жизни «СП-33» ночь, перед сном стал вспоминать долгие и тягучие дни двенадцати месяцев дрейфа.
Дождь на Северном полюсе
...Самыми тяжелыми и угнетающими, да и самыми морозными, были, конечно, четыре месяца полярной ночи.
Самым радостным был день появления солнца - 9 марта. Появилось оно, как раз когда полярники отмечали еще один праздник - полгода работы на станции.
- До этого мы на горку карабкались, а в этот день уже покатились с горки. А это всегда легче, - заметил Кузнецов.
Еще одна приятная весенняя новость - в начале апреля на станции появились новые лица: несколько человек прилетели на летний сезон. С первым после зимы рейсом на «СП-33» привезли свежие овощи и фрукты, а главное - письма из дома.
- По Иридиуму долго не поговоришь - денежки щелкают довольно большие (минута, кажется, 5 долларов). Родной голос хоть и слышишь, разговоры какие-то бестолковые. Только когда трубку отключишь, понимаешь, что многого сказать так и не успел. Письма толковее.
- У нас на станции в середине июля даже такое редкое для этих широт явление было, как дождь, - продолжает делиться новостями Василий Кузнецов. - Да еще и с градом. Тоже хлопот прибавил - крыши в домах потекли.
...Только под утро, плюнув на все тревоги и скрежет льда за стеной, мы уснули. А утром обнаружили, что метровый вал торосов замер в трех шагах от нашей двери.
Василий подхватил припасенные на этот случай доски, перекинул их через трещину, и мы, прыгая по жердочкам как воробьи, перебрались на другой берег - на последний в жизни «СП-33» завтрак.
А я помню, как в первых числах сентября 2004 года мы с Василием прибивали к новеньким домикам «СП-33» таблички с названиями «улиц» и «проспектов»: площадь «Академика Федорова», проспект Артура Чилингарова, проспект «Арктики» - в честь атомного ледокола, с которым мы шли к льдине будущей станции. Сейчас об «архитектурной целостности» дрейфующей станции вспоминается с грустью. Из-за многочисленных разломов «улицы» и «проспекты» «СП-33» разъехались вместе с домами, как островки по Сайме. Только на Сайме и близко нет таких глубин - километровых. Так что мы прыгаем над океанской бездной. Но об этом лучше не вспоминать.
Есть захочешь - попрыгаешь.
«Поридж, сэр»
Новохатский опять в белоснежной куртке и завтрак приготовил великолепный. Настроение у него такое, будто идут не последние дни жизни «СП-33», а зимовка только начинается.
- Поридж, сэр, а к чаю - оладушки, - торжественно объявляет он. Только предупреждаю - по пять штук на каждого. И целую банку варенья на один оладушек не вываливать... Вон еще тушенки пара банок осталась. Это - на бутерброды.
Тут, конечно, оживился веселый бородач Андрей Румянцев:
- Это ж надо таким жмотом быть и совсем не думать о моем голодном нахимовском детстве!..
Вы посмотрите, братцы, как я отощал, - начал скорбно взывать Андрей, поглаживая себя по упитанному брюшку и обращаясь прежде всего ко мне - народ на станции явно соскучился по новым лицам. - А этому ироду наплевать, что у меня было голодное нахимовское детство и больше всего курсантами на военных складах мы любили воровать тушенку. Принесешь домой промасленную банку, вытащишь из-за пазухи - и на стол. А мать котлет нажарила, картошки наварила. А для тебя эта тушенка самый лучший деликатес. А почему - знаешь? А я знаю - потому что ворованная...
Когда спрашивают, чему меня Нахимовка научила, я сразу докладываю: всему в жизни она меня научила, - и Андрей начинает загибать пальцы: - Воровать кто научил? Правильно - Нахимовка.
Фарцевать кто научил? Правильно - Нахимовка. Драться и пить-курить тоже Нахимовка научила. И первую трудовую зарплату в американских рублях она же преподнесла. Мы для иностранцев экскурсии по «Авроре» водили - как бы для совершенствования английского, а на самом деле для пополнения кармана. Иностранцы молодцы - кто экскурсоводу блок сигарет сунет, кто десятидолларовую бумажку... С таким уловом мы сразу на «галерку» - в Гостинку. Там натуральный обмен: либо товар - деньги, либо деньги - товар. Вот это была жизненная школа так школа. На всю жизнь пригодилась...
Так что всем хорошим во мне я обязан родной Нахимовке.
Румянцев - весельчак и классный компьютерщик. Это он снял и прекрасно смонтировал забавный фильм о житье-бытье на «СП-33». А еще он - фанат «Зенита», способный вспомнить все голы, забитые питерской командой в ворота противника за последние лет пять, и «поставщик цветов Его Императорского двора» - в своем домике он выращивает розы и дарит их полярникам к дню рождения.
Андрей прилетел на станцию весной. Думал, еще успеет год позимовать. А станция, как назло, заканчивает свой век куда раньше.
«СП-33» стремительно несет к Гренландии. Если средняя скорость дрейфа за прошедший год - 2,7 километра в сутки, то бывают дни, когда она «разгоняется» и до 10 - 15 километров. Ну а рекорд поставлен 23 февраля, когда льдина за сутки преодолела 26,7 километра.
За это время станция перекочевала с 85-й широты в Восточном полушарии на 86-ю в Западном. Если считать по прямой, то «генеральным дрейфом» она прошла чуть меньше тысячи километров. Но, как каждая льдина, она петляла и кружилась и намотала со дня своего открытия - с 9 августа 2004 года - 2180 километров. Прошла вдоль хребта Ломоносова и котловины Амундсена - по той части Северного Ледовитого океана, которая сегодня наиболее интересна и для океанологов, и для геологов, да и для многих других исследователей Арктики.
Последние из этих километров оказались самыми беспокойными.
Льды вокруг движутся со стоном и скрежетом. Вырастают валы торосов, образуются полыньи. Словом, станция на ладан дышит. И счет идет уже на часы.
Есть надежда, что завтрашние, 360-е сутки ее жизни станут последними. Если, конечно, сегодня суда подойдут к льдине и мы успеем быстренько загрузить весь станционный скарб на борт «Федорова».
...Мы вышли из кают-компании после завтрака, привычно оглядев всегда пустынный - без единого темного пятнышка - горизонт, как вдруг кто-то крикнул:
- Идут!
В белой мгле вдруг появились две точки - черная и оранжевая. «Арктика» прокладывала дорогу «Академику Федорову». Точки пока совсем крохотные.
- Пару вахт им точно еще до нас пробиваться. - Василий Кузнецов уже держал в руках бинокль.
- Значит, еще успеем пообедать и поужинать, - прикинул Евгений Новохатский.
Никто не кричал «ура!». И шапки радостно в небо не подкидывал. Конечно, всем хотелось домой, но, когда суда появились на горизонте, полярникам, похоже, даже жалко стало расставаться со льдиной.
Так часто бывает в высоких широтах: месяцами мечтаешь о возвращении домой, а замаячит корабль на горизонте - и вроде бы уже и домой не так хочется. А может, это обычный страх перед сменой привычного ритма жизни, неизбежный после года зимовки мандраж перед возвращением на землю, перед встречей с близкими, предстоящей толкотней в метро и необходимостью слоняться по магазинам, отвечать на чаще всего бесцельные телефонные звонки и даже не подразумевающее ответа дежурное «Старик, ну как жизнь?»...
Мечта, обретая реальность, тает быстрее арктического льда на солнышке.
Дождь на Северном полюсе
...Самыми тяжелыми и угнетающими, да и самыми морозными, были, конечно, четыре месяца полярной ночи.
Самым радостным был день появления солнца - 9 марта. Появилось оно, как раз когда полярники отмечали еще один праздник - полгода работы на станции.
- До этого мы на горку карабкались, а в этот день уже покатились с горки. А это всегда легче, - заметил Кузнецов.
Еще одна приятная весенняя новость - в начале апреля на станции появились новые лица: несколько человек прилетели на летний сезон. С первым после зимы рейсом на «СП-33» привезли свежие овощи и фрукты, а главное - письма из дома.
- По Иридиуму долго не поговоришь - денежки щелкают довольно большие (минута, кажется, 5 долларов). Родной голос хоть и слышишь, разговоры какие-то бестолковые. Только когда трубку отключишь, понимаешь, что многого сказать так и не успел. Письма толковее.
- У нас на станции в середине июля даже такое редкое для этих широт явление было, как дождь, - продолжает делиться новостями Василий Кузнецов. - Да еще и с градом. Тоже хлопот прибавил - крыши в домах потекли.
...Только под утро, плюнув на все тревоги и скрежет льда за стеной, мы уснули. А утром обнаружили, что метровый вал торосов замер в трех шагах от нашей двери.
Василий подхватил припасенные на этот случай доски, перекинул их через трещину, и мы, прыгая по жердочкам как воробьи, перебрались на другой берег - на последний в жизни «СП-33» завтрак.
А я помню, как в первых числах сентября 2004 года мы с Василием прибивали к новеньким домикам «СП-33» таблички с названиями «улиц» и «проспектов»: площадь «Академика Федорова», проспект Артура Чилингарова, проспект «Арктики» - в честь атомного ледокола, с которым мы шли к льдине будущей станции. Сейчас об «архитектурной целостности» дрейфующей станции вспоминается с грустью. Из-за многочисленных разломов «улицы» и «проспекты» «СП-33» разъехались вместе с домами, как островки по Сайме. Только на Сайме и близко нет таких глубин - километровых. Так что мы прыгаем над океанской бездной. Но об этом лучше не вспоминать.
Есть захочешь - попрыгаешь.
«Поридж, сэр»
Новохатский опять в белоснежной куртке и завтрак приготовил великолепный. Настроение у него такое, будто идут не последние дни жизни «СП-33», а зимовка только начинается.
- Поридж, сэр, а к чаю - оладушки, - торжественно объявляет он. Только предупреждаю - по пять штук на каждого. И целую банку варенья на один оладушек не вываливать... Вон еще тушенки пара банок осталась. Это - на бутерброды.
Тут, конечно, оживился веселый бородач Андрей Румянцев:
- Это ж надо таким жмотом быть и совсем не думать о моем голодном нахимовском детстве!..
Вы посмотрите, братцы, как я отощал, - начал скорбно взывать Андрей, поглаживая себя по упитанному брюшку и обращаясь прежде всего ко мне - народ на станции явно соскучился по новым лицам. - А этому ироду наплевать, что у меня было голодное нахимовское детство и больше всего курсантами на военных складах мы любили воровать тушенку. Принесешь домой промасленную банку, вытащишь из-за пазухи - и на стол. А мать котлет нажарила, картошки наварила. А для тебя эта тушенка самый лучший деликатес. А почему - знаешь? А я знаю - потому что ворованная...
Когда спрашивают, чему меня Нахимовка научила, я сразу докладываю: всему в жизни она меня научила, - и Андрей начинает загибать пальцы: - Воровать кто научил? Правильно - Нахимовка.
Фарцевать кто научил? Правильно - Нахимовка. Драться и пить-курить тоже Нахимовка научила. И первую трудовую зарплату в американских рублях она же преподнесла. Мы для иностранцев экскурсии по «Авроре» водили - как бы для совершенствования английского, а на самом деле для пополнения кармана. Иностранцы молодцы - кто экскурсоводу блок сигарет сунет, кто десятидолларовую бумажку... С таким уловом мы сразу на «галерку» - в Гостинку. Там натуральный обмен: либо товар - деньги, либо деньги - товар. Вот это была жизненная школа так школа. На всю жизнь пригодилась...
Так что всем хорошим во мне я обязан родной Нахимовке.
Румянцев - весельчак и классный компьютерщик. Это он снял и прекрасно смонтировал забавный фильм о житье-бытье на «СП-33». А еще он - фанат «Зенита», способный вспомнить все голы, забитые питерской командой в ворота противника за последние лет пять, и «поставщик цветов Его Императорского двора» - в своем домике он выращивает розы и дарит их полярникам к дню рождения.
Андрей прилетел на станцию весной. Думал, еще успеет год позимовать. А станция, как назло, заканчивает свой век куда раньше.
«СП-33» стремительно несет к Гренландии. Если средняя скорость дрейфа за прошедший год - 2,7 километра в сутки, то бывают дни, когда она «разгоняется» и до 10 - 15 километров. Ну а рекорд поставлен 23 февраля, когда льдина за сутки преодолела 26,7 километра.
За это время станция перекочевала с 85-й широты в Восточном полушарии на 86-ю в Западном. Если считать по прямой, то «генеральным дрейфом» она прошла чуть меньше тысячи километров. Но, как каждая льдина, она петляла и кружилась и намотала со дня своего открытия - с 9 августа 2004 года - 2180 километров. Прошла вдоль хребта Ломоносова и котловины Амундсена - по той части Северного Ледовитого океана, которая сегодня наиболее интересна и для океанологов, и для геологов, да и для многих других исследователей Арктики.
Последние из этих километров оказались самыми беспокойными.
Льды вокруг движутся со стоном и скрежетом. Вырастают валы торосов, образуются полыньи. Словом, станция на ладан дышит. И счет идет уже на часы.
Есть надежда, что завтрашние, 360-е сутки ее жизни станут последними. Если, конечно, сегодня суда подойдут к льдине и мы успеем быстренько загрузить весь станционный скарб на борт «Федорова».
...Мы вышли из кают-компании после завтрака, привычно оглядев всегда пустынный - без единого темного пятнышка - горизонт, как вдруг кто-то крикнул:
- Идут!
В белой мгле вдруг появились две точки - черная и оранжевая. «Арктика» прокладывала дорогу «Академику Федорову». Точки пока совсем крохотные.
- Пару вахт им точно еще до нас пробиваться. - Василий Кузнецов уже держал в руках бинокль.
- Значит, еще успеем пообедать и поужинать, - прикинул Евгений Новохатский.
Никто не кричал «ура!». И шапки радостно в небо не подкидывал. Конечно, всем хотелось домой, но, когда суда появились на горизонте, полярникам, похоже, даже жалко стало расставаться со льдиной.
Так часто бывает в высоких широтах: месяцами мечтаешь о возвращении домой, а замаячит корабль на горизонте - и вроде бы уже и домой не так хочется. А может, это обычный страх перед сменой привычного ритма жизни, неизбежный после года зимовки мандраж перед возвращением на землю, перед встречей с близкими, предстоящей толкотней в метро и необходимостью слоняться по магазинам, отвечать на чаще всего бесцельные телефонные звонки и даже не подразумевающее ответа дежурное «Старик, ну как жизнь?»...
Мечта, обретая реальность, тает быстрее арктического льда на солнышке.