Полярная Почта

Метеоролог Константин Иевлев и радист Илья Левченко - люди спокойные, бывалые, участники многих арктических и антарктических экспедиций.

Курорт

Константин говорит, что на «тридцатой» ломало так часто, что от одного домика до другого обычно добирались на лодке.

- Курорт у нас тут, - улыбается Иевлев. - Вон Илья так раздобрел, что в джинсы не влезает. Теперь не знает, в чем домой возвращаться.

- Сейчас у меня 86, - поглаживая себя по животику, радист словно извиняется.

- До ста еще тянуть и тянуть, - смеется Константин.

- Какие проблемы? Еще одна зимовка с Новохацким - и будет сто. Вредитель он - так и запиши. Кормит, зверюга, на убой.

- Да еще тут жизнь размеренная, спокойная, - рассуждает Иевлев. - В транспорте не ездишь, никто не толкает.

О том, что больше пяти часов не проспишь, что четыре раза в сутки каждые шесть часов в любую погоду надо топать на метеоплощадку и отправлять погоду на Большую землю, да и о том, что они уже почти четыре месяца оторваны от станции, ни Иевлев, ни Левченко даже не вспоминают.

Что больше всего запомнилось за зимовку?

Костя улыбнулся и стал рассказывать.

Изнеженная недотрога

Однажды посреди ночи к ним в домик ворвался начальник ДЭС. Вопил он так, будто на станции пожар или льдина треснула прямо под дизельной:

- Суки!.. Суки!..

- Кто - суки? - спросонья пытался сообразить Костя. Подумал, что скорее всего на станцию нагрянули медведи. Но как на расстоянии механику удалось разобраться в половой принадлежности медведя?

- Кобели - суки, - выдохнул механик.

- Какие кобели, какие суки? - Иевлев начал потихонечку просыпаться. - Ты в порядке?

- Кобели - суки, - чуть не плача повторял механик.

Оказывается, щенок Диксон по привычке устроился вечером в ногах у механика. А когда посреди ночи хозяин дизельной проснулся и зажег лампочку, то Диксон решил задрать заднюю лапу. И к своему ужасу, механик не разглядел под ней того самого предмета, который отличает кобеля от сучки. В шоке он выскочил на улицу, растолкал спящего возле крыльца Карата, перевернул сонную собаку на спину и развел ей задние лапы. Карат тоже был лишен мужской гордости.

Так было совершено одно из важнейших за зимовку открытий - все три привезенных с острова Диксон щенка оказались представительницами прекрасного собачьего пола.

И это, конечно, стало поводом для разного рода шуток.

За год до этого мы с «Федорова» летали на Диксон, чтобы взять у пограничников на станцию щенков. Без четвероногих полярников жизнь на дрейфующей льдине скучна да и небезопасна. Арктические лайки всегда предупредят о нашествии медведей, да и опытные медвежатники зверя всегда вовремя отгонят: встреча с хозяином Арктики обычно не сулит ничего хорошего. Сколько из-за таких встреч на полярных станциях только в ХХ веке погибло зимовщиков, еще никто не сосчитал. Точно известно, что куда больше, чем провалилось под лед из-за разломов и торошений да еще из-за неудачных посадок самолетов и вертолетов на лед.

...Только Вадим Базыкин посадил вертолет, как пограничники принесли коробку с тремя пушистыми комочками.

Бортмеханик первым сунул палец в коробку и, почувствовав, как маленький беленький щенок с черной мордой и с крохотным белым пятнышком на кончике носа, рыча, уцепился за палец, его тут же похвалил:

- Сразу видно - мужик.

А повар Женя Новохацкий, поглаживая коричневый клубочек, восхищался:

- По морде видно - кобель, медвежатник.

- Вы только одного в честь нашего острова назовите Диксоном, - попросили пограничники.

- Диксон! Диксон! - позвал кто-то из нас. А как только щенок с черной мордочкой моргнул глазами, все обрадовались: - Вот видите, уже откликается.

Новохацкий своего любимца назвал Каратом.

Ну а за мелкой - беленькой, изящной кокеткой, - только ее привезли на борт судна и вместе с собратьями разместили в домике в трюме, взялась ухаживать дневальная - Надежда.

- Давай мы ее в честь тебя и назовем, - без задней мысли предложили полярники.

- Еще чего! - возмутилась Надежда. - Чтобы весь пароход бегал и кричал: «Надька - сука!»

Но было поздно - имя к собачонке уже прилипло.

- Да мы ее уважительно станем звать - Надежда, - утешили дневальную полярники.

Надежда оказалась собачкой голубых кровей. Похоже, мамаша ее явно не в Арктике родилась и не по диксонским помойкам всю жизнь болталась, а обучалась в каком-то западноевропейском пансионе.

Диксон с Каратом изнеженной недотроге жизни не давали с первых дней появления на станции.

Соперники

Сначала Новохацкий пытался их кормить из одной миски - так они вместо еды затевали драку. Потом стал выносить каждому по персональной порции. И снова - драка. Собаки метались от своей миски к соседской. «Они тут такую карусель мне устраивали», - вспоминал потом Женя.

Наконец полярники догадались вбить у камбуза на приличном расстоянии колышки и, перед тем как повар выносил очередную миску с едой, собак привязывать. Так задиры лишились возможности есть из соседской миски. За пару месяцев их приучили в чужую миску носа не совать.

А вот хулиганить отучить до годовалого возраста так и не смогли. То ножовка со станции пропадает и находят ее в торосах с обгрызенной рукояткой, то рукавицы чьи-нибудь стащат и сгрызут, то шерстяную шапочку уволокут. А с апреля вдруг стали бросаться на Костю Иевлева: с первым самолетом приятель после стрижки кобеля прислал ему носки из собачьей шерсти. И как метеоролог эти носки наденет, так Диксон с Каратом - в атаку.

На станционном вече Диксона решили переименовать в Дикси, Карата в Кару, а экипажу Вадима Базыкина и повару Евгению Новохацкому в доходчивой форме объяснить, что отличать кобеля от суки следует вовсе не по морде.

...То ли Леша Жуковский Надьку с первых дней избаловал, поселив у себя в доме, то ли Надька из упрямства не хотела вести развратно-уличный образ жизни, то ли просто из природной наглости, но жить на морозе она отказалась, сразу же облюбовав себе местечко в домике у Жуковского. Хотя пускать полярных собак в дом нельзя. Жить они должны за порогом и вести себя не капризно, лая и огрызаясь на хозяев, а понимать команды с полуслова. Ненцы говорят, что если собака лает - она ни к чему не пригодна.

За изысканно-барский образ жизни быстро набравшие силу Диксон с Каратом на Надьку так осерчали, что стоило Жуковскому вывести собачонку хотя бы на крыльцо, они готовы были ее растерзать.

Пришлось Леше выводить ее на поводке, заранее договариваясь с кем-нибудь, чтобы Диксона и Карата попридержали. Так что чуть ли не всю зимовку Надька носа из дома почти не высовывала.

(Кончилось тем, что от обычной собачьей жизни Надька настолько отвыкла, что Жуковский повез ее с собой в Петербург и поселил у приятеля на даче. И на «Академике Федорове» она ехала в специальной будке с крупной предупреждающей надписью: «Надька едет в Питер!», чтобы ее вместе с собратьями не сгрузили на новой льдине.)

Ну а Дикси с Карой, хоть, как выяснилось, и не кобели, а медвежатниками оказались бесстрашными. Как только первая же медведица со своим потомством метров на двести приблизились к станции, они ринулись в бой. От такой наглости медведица просто обалдела. Она уже подняла лапу, собираясь навечно прихлопнуть кусачую Кару, как вдруг заметила, что Дикси напала на ее детеныша. И тут же сработал материнский инстинкт. Медведица плюнула на обидчицу и кинулась на выручку детенышу. Это Кару и спасло. Словом, они вдвоем сыграли так же мастерски, как в давнем матче с московским «Локомотивом» Кержаков, забив головой гол и обеспечив своей команде совершенно неожиданную победу над будущим чемпионом России. «Зенит» - чемпион!»