Полярная Почта

Газета "Смена"
16.03.2009 г.

22 февраля 1968 года Будрецкий открывал станцию Беллинсгаузен - единственную российскую станцию, расположенную не на континенте, а на одном из островов Южно-Шетландского архипелага, севернее Южного полярного круга.

Остров Ватерлоо

Высаживали ее с «Оби». Экспедицию возглавлял Алексей Федорович Трешников. Вместе с ним и с капитаном дизель-электрохода Эдуардом Иосифовичем Купри нашли на юго-западе острова Ватерлоо - самого крупного в архипелаге Южных Шетландских островов - не скованную льдом удобную бухту. Место для станции выбрали на каменистых берегах ручья, текущего в море из расположенного на террасе озера. Озеро так и назвали - Станционным. На ручье соорудили плотину. Получился небольшой - глубиной метра три - водоем. Из него брали воду, проложив к ДЭС трубопровод.

От станции до Южной Америки рукой подать - отделяет только пролив Дрейка. Это самая северная из российских антарктических станций - она на 62-м градусе южной широты. И погода там для Антарктиды даже зимой нетипичная - почти ленинградская. С пролива Дрейка, будто с Финского залива, часто дуют ветры, температура за день может прыгать от плюса к минусу, гололед, туман и почти такая же, как на берегах Невы, влажность.

В бухте Ардли живут морские слоны и морские леопарды, котики и тюлени, пингвины и капские голуби. Даже растительность на станции есть - мхи и лишайники. Летом к острову часто подходят научные и туристические суда. В ту первую зимовку на Беллинсгаузен зашел «Профессор Зубов». Возглавлял морскую экспедицию на научно-исследовательском суд­не ААНИИ знаменитый полярный радист, папанинец, Герой Советского Союза Эрнст Теодорович Кренкель. И, выступая через несколько месяцев в Ленинграде, на заседании ученого совета, Кренкель сказал: «Я в жизни своей не ви­дел такой ухоженной полярной станции».

По сравнению с другими станциями жизнь на Беллинсгаузене почти курортная. Тем более если сравнивать с Востоком.

...12 апреля 1982 года на Востоке во время пожара сгорело сердце станции - дизельная. Из горящей ДЭС не смог выбраться ее начальник Алексей Карпенко. Двадцать полярников остались на семидесятиградусном морозе без тепла и света. В такие морозы, зимой, в глубь Антарктиды полет с посадкой на Востоке нереален. Санно-тракторный поезд тоже дойти не может. Рассчитывать им оставалось только на себя...

О том, как им удалось выжить, я написал книжку. В ней попытался восстановить события той зимовки. Рассказать, как во время ночного пожара люди выскакивали из домов, едва успев сунуть ноги в валенки и накинуть куртки; как задыхались ядовитым ды­мом; как сутки после пожара Восток молчал - без электричества даже сообщить о том, что с ними произошло и живы ли, они не могли; как в первые дни спали во всей амуниции - даже в унтах, а голову обматывали шарфом, чтобы случайно волосы не примерзли к стене; как из газовых баллонов мастерили печки и из парафина делали свечи; как спасли от мороза несколько мешков картошки, а чтобы сварить щи, повар открыл болгарские банки с консервированными голубцами, развернул листья и вынул из них фарш; как трудно было раздобыть воду - снег на сотни метров вокруг покрыла гарь и в бане мылись в резиновых сапогах - иначе ноги примерзали к полу; как на 85-градусном морозе тащили с холодного склада на камбуз мешок сахара и «дышали так, будто кол в легкие забили»; как пытались уберечь от волнений своих родных - о пожаре на Востоке те узнали, когда зимовка закончилась, а со станции все сообщали в радиограммах: «Живем нормально».

Так уж случилось, что с восточниками, пережившими страшный пожар, я познакомился в Антарктиде перед их зимовкой, вместе с ними летел на станцию, а возвращался в Мирный одним из последних рейсов. Книжку хотел назвать «Жизнь на Полюсе холода», но «Лениздат» настоял на другом названии - «Подвиг на Полюсе холода». Одно то, что они остались живы - при всей сложности той зимовки, при всем столкновении характеров и амбиций и неизбежных стычках, - пожалуй, действительно мож­но считать подвигом.

Когда на Большой земле узнали, что произошло на Востоке, и поняли, что до наступления весны - до конца года - помочь восточникам не смогут, многие считали, что после этой зимовки станцию придется законсервировать. Все равно за один короткий летний сезон наладить жизнь Востока не удастся. Потом все же приняли другое решение - рискнуть.

Восстанавливать уникальную станцию на полюсе холода отправили, конечно, Нолика.

Будрецкий еще в Ленинграде всех предупредил, что зимовка будет необычайно сложной. Он подбирал себе коллектив так, как не подбирал еще никогда. Постарался взять самых опытных, самых выдержанных и самых толковых. Таких, что не только могли работать за десятерых, но и умели жить в коллективе, были терпимы к недостаткам других.

Смена - 21 зимовщик. Из них десять на Востоке уже зимовали. Инженеры-механики Андрей Бабий и Олег Ковалевский, техник ДЭС Федор Львов, радиолокаторщик Виктор Руденко работали на Востоке вместе с Будрецким в 25-ю САЭ. Львов вообще человек уникальный: на Востоке он зимовал семь раз. Повар Борис Корнеев тоже ветеран Востока - три зимовки. Радист Юрий Медуницин работал с Будрецким на Ленинградской - вместе строили эту станцию.

На пепелище

6 января 1983 года - первым после пожара рейсом - Будрецкий прилетел из Мирного на Восток вместе с врачом Вячеславом Могиревым и радистом Юрием Медунициным. А еще через несколько дней - 10 января - Нолик станцию принял у начальника предыдущей смены Петра Астахова. И он до сих пор спокойно не может вспоминать охвативший его в те первые дни ужас.

Станция - в жутком состоянии. И в таком же состоянии люди, выжившие после пожара. Вместо кружек чай пили из пол-литровых банок. На библиотечных полках грязные тарелки - у каждой свое место: поел и, чтобы не мыть, поставил до следующей еды. В ка­ют-компании вперемешку со стульями ящики из-под картошки. Сажа от печек-капельниц, сваренных из газовых баллонов, - на лицах людей, на стенах, на жирном скользком линолеуме, разбухшем от солярки. Ее из бочек разливали по ведрам прямо в кают-компании. От дизельной остались одни лишь сваи, остов и на нем маленькая дощечка:

«Карпенко Алексей Илларионович 05.01.1940 - 12.04.1982».

Теплом и светом станцию снабжала лишь слабенькая аварийная электростанция - ее тягачи притащили из Мирного в начале лета, первым походом. Она стояла возле кают-компании. Там сидел механик и все время прислушивался: тарахтит или нет. Тряслись над ней, как над грудным младенцем. Как только дизель замолкал - свет на всей станции гас, в дома сразу проникал холод, все приборы замирали.

С Будрецким тем первым рейсом на Восток прилетел и начальник 28-й Советской антарктической экспедиции Корнилов - участник многих высокоширотных экспедиций, Герой Социалистического Труда. Николай Александрович прекрасно понимал, что люди почти девять месяцев после пожара боролись за жизнь, зная, что до наступления антарктической весны никто им на помощь не придет, но увидеть такую картину и он не ожидал. У Корнилова даже слезы на глазах появились. И на следующий день, улетая в Мирный, он честно признался Будрецкому: «Я даже не представляю, с чего здесь начинать».

А Нолик начал с того, что вместе с врачом и радистом перемыл всю посуду и стал соскребать копоть со стен в кают-компании. «К прилету новой смены мы должны все здесь привести в божеский вид».

Глядя, как ретиво первая троица взялась за дело, зимовщики старой смены посочувствовали: «Так вас надолго не хватит».

...Когда из Мирного прилетела новая смена полярников, они и представить себе не могли, как выглядела станция еще неделю назад.