Плотникова И., "Автобиография адмирала А. В. Колчака"
Добавлено: 19 Июнь 2009 13:31«Ничто не могло удержать флот от полного развала»
Публикация доктора исторических наук Ивана Плотникова
г. Екатеринбург
«Источник» 4/1996
Александр Васильевич Колчак проявил себя в различных областях; мореплавании, практическом и теоретическом исследовании Российской Арктики, в высшем эшелоне флотской службы в мирное время и на войне и, наконец, на политическом поприще. Полностью объективная оценка его жизни и деятельности, исторической роли — весьма трудна.О ранних этапах жизни Колчака написано крайне мало, больше — о последнем, в бытность его Верховным правителем. В советской историографии его имя или замалчивалось, или предавалось анафеме. В зарубежной литературе, в том числе эмигрантской, «колчакиана» значительней, но тоже невелика и не лишена различного рода недостатков. Во многом они проистекали от недоступности документов и других источников, хранящихся в России. Совсем мало написал Колчак сам о себе. Есть лишь кратковременный дневник участия в русско-японской войне да наброски писем к любимой женщине (А. В. Тимиревой) 1916-1918 гг., именуемые в печати также «дневником», отдельные частные письма да несколько коротких интервью и записей выступлений. Но, оказывается, сохранилась и одна его сравнительно развернутая автобиография. Знакомство с нею позволяет сразу же увидеть фактические ошибки и несоответствия во многих публикациях о Колчаке. Их авторы черпали данные, как правило, из опубликованных в свое время и затем переиздававшихся так называемых «протоколов допроса» в январе — феврале 1920 г. в иркутской тюрьме, перед расстрелом. Ныне выясняется, что они неполны и искажены. Автобиография была несколько лет назад опубликована зарубежным эмигрантским издательством «Посев» (Франкфурт-на-Майне, ФРГ) в журнале «Грани» (1992. № 165) историком В. И. Шишкиным, с его комментариями. Но, во-первых, тираж издания небольшой, во-вторых, в публикации допущены немалые искажения. Автобиография представляет собой 10 листов машинописного текста. Оттиск не первый, частично выверен рукой Колчака, но не подписан. В нем опечатки. Он не имеет заглавия и не датирован. Однако сомнений в том, что он составлен А. В. Колчаком, не возникает. Орфография времен 1917-1918 гг. Жизнеописание Колчаком доведено до возвращения из Сингапура, где он находился в середине марта (по н. ст.) 1918 г., в Китай, на российский Дальний Восток. Мы с достаточной определенностью можем говорить о том, что автобиография А. В. Колчаком составлена при поступлении его на службу в качестве члена правления Китайско-Восточной железной дороги, по прибытии в самом конце марта (или начале апреля) 1918 г. в русский город в Китае — Харбин. Один из несверенных и неподписанных экземпляров автобиографии он оставил в своих личных бумагах. Автобиографию в числе других документов и материалов, включая названные выше «дневники» (черновики писем), в момент ареста в Иркутске 15 января 1920 г. Колчак передал своему адъютанту лейтенанту Трубчанинову с поручением сжечь. Однако тот этого не сделал, эмигрировал. Папка оказалась в «Русском заграничном историческом архиве» в Праге, а в конце 1945 г. — в советском архиве.
В публикации сохранены особенности стиля, орфографии и синтаксиса подлинника.
Автобиография Александра Васильевича Колчака [1]
«Я окончил морской кадетский корпус [2] в 1894 году фельдфебелем, вторым по выпуску [3] с премией адмирала Рикорда [4], и был назначен в Балтийский флот. В 1895 году весной на броненосном крейсере «Рюрик» я ушел в плавание на Дальний Восток, где прослужил до 1899 года, вернулся в Крондштадт летом на крейсере «Крейсер», проплавав в китайских и корейских водах 4 года [5]. Через 2 месяца по возвращению в Россию я вновь отправился на Дальний Восток на эскадренном броненосце «Петропавловск». Находясь в Средиземном морю, в Пирее, я получил приглашение от Императорской академии наук принять участие в снаряжаемой академией научной экспедиции в Северный Ледовитый океан [6] под начальством барона Толя [7]. Еще будучи в корпусе, и во время плавания на Востоке, я интересовался океанографией и исследованиями в полярной области. Моим всегдашним желанием было снарядить экспедицию для продолжения работ в Южном Ледовитом океане, начатых нашими знаменитыми исследователями адмиралами Беллинсгаузеном [8] и Лазаревым [9]. Мои работы по океанографии обратили на себя внимание и явились основанием для приглашения меня в упомянутую экспедицию. На эту последнюю я смотрел как на подготовку к будущей русской антарктической экспедиции. Я принял это предложение и из Греции вернулся в Петербург, где зиму и весну 1900 года употребил на подготовку к научным работам в экспедиции, работая в главной физической и Павловской магнитной абсерваториях [10]. Летом 1900 года я ушел в составе экспедиции на специальном судне «Заря» кругом Норвегии в Карское море и к берегам северного Таймыра, где экспедиция имела свою первую зимовку. В течении этого времени я занимался вопросами гидрографии, океанографии и делал наблюдения над земным магнетизмом. Кроме работ по этим специальным дисциплинам, я предпринял ряд санных поездок с целью исследования малоизвестного побережья Таймырского полуострова и прилегающих к нему архипелага островов [11]. В июле 1901 года, после вскрытия ледяного покрова «Заря» ушла на восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Ново-Сибирским островам. После обследования Ледовитого океана — к северу от Ново-Сибирских островов, насколько это позволяли границы ледяных полей, «Заря» стала на вторую зимовку на острове Котельный Ново-Сибирской группы. Экспедиция имела строго научный характер и была занята исключительно научными работами и исследованиями. В эту зимовку мною был произведен также ряд санных поездок по островам с целью научных работ. Весной 1902 года барон Толь, считая невозможным, на основании предшествующих опытов, проникнуть далеко на север с помощью судна, решил предпринять отдельную санную экспедицию, имея ближайшею своею целью достигнуть малообследованный остров Бенета, лежащий к северу от Ново-Сибирских островов [12]. Экспедиция должна была продолжать с навигацией научные обследования Сибирского моря и обеспечить возвращение партии барона Толя устройством склада на Сибирских островах, куда барон Толь предполагал вернуться самостоятельно. Лето 1902 года было крайне неблагоприятным по состоянию льда, который благодаря северным ветрам спустился на юг и все наши попытки подойти к острову Бенета и вступить в сношения с бароном Толь не увенчались успехом. Согласно плану, после третьей навигации, экспедиция должна была подойти к устью Лены, закончить работы и вернуться в Петербург [13].
По возвращении было доложено о положении партии барона Толя, о которой небыло известий с весны и академия решила немедленно послать новую экспедицию с целью поисков партии и оказания ей помощи. Я выработал план шлюпочной экспедиции, имея целью пройти на землю Бенета и выяснить там, на месте, судьбу партии барона Толя. Экспедиция эта многим представлялась невыполнимой в виду ее крайней рискованности, но другого выхода, за отсутствием времени, не было [14], и я [...] 1902 года отправился обратно через Иркутск и Якутск в селенье Казачье на устье реки Яны, откуда предполагал начать движение на Ново-Сибирские острова. Со мною отправились двое из команды шхуны «Заря» по собственному желанию (боцман и рулевой старшина [15]) и четверю мезенских тюленепромышленников, за которыми [...] в Мезень. Это были люди, с детства привыкшие к движению льда, и они как нельзя более отвечали моей экспедиции. В Сибири я пригласил участвовать в экспедиции Павла Васильевича Оленина [16], бывшего хранителя Иркутского музея, хорошо знавшего путешествия по Якутской области и еще до моего приезда приобретшего для экспедиции теплую одежду и 160 ездовых собак. В конце апреля моя экспедиция в составе меня, Оленина, шести матросов и восьми тунгусов и якутов, на санях с собаками, имея с собой, доставленный за несколько сот верст с устья Лены тяжелый китобойный вельбот [17] вышла из села Казачьего на Ново-Сибирские острова. Переход был крайне тяжелый и часто приходилось тянуть вельбот наравне с собаками, передвигаясь по несколько верст в день, так как надо было прорубать лед. Экспедиция добралась [...]кой оконечности острова Котельный и здесь я решил ждать вскрытия моря. Экспедиция моя располагала ресурсами на четыре месяца, считая в том числе и плавание на вельботе, я же провел шесть месяцев — с мая по декабрь — и жить приходилось ведя расчет на прокорм собак и охоту, от успеха которой зависела не только сама экспедиция, но и наша участь. До вскрытия моря (июль 1903 года) мы охотились на тюленей, но все-таки часть собак пришлось убить, за невозможностью их прокормить. В июле море вскрылось и я на вельботе, вместе с двумя матросами и 4 поморами, взяв запас специальной провизии на полтора месяца — вышел в море, пробираясь [...] Южно-Сибирских островов, между островами Федосеевский и Новая Сибирь (Благовещенский пролив). Оленин с якутами и тунгусами остались на острове Котельный, имея задачею прокормить собак для нашего перехода обратно на материк (ко времени замерзания моря). После трехнедельного плавания во льдах, ночуя и останавливаясь на плавучих льдинах, идя на веслах и под парусами, перетаскивая через льдины часто сам вельбот и находясь иногда в совершенно безвыходных положениях, я, 6-го августа 1903 года, высадился на острове Бенета, но партии барона Толя я там не нашел. Мы осмотрели жилище партии и документы, из которых было видно, что еще в ноябре 1902 года партия барона Толя оставила землю Бенета и по движущемуся льду, в полярную ночь, пошла на юг к Ново-Сибирским островам. Обследовав острова и окончательно убедившись в отсутствии партии, я отправился обратно (на Ново-Сибирские острова) и прибыл на остров Котельный после 43-х* дней плавания на открытой шлюпке во льдах полярного океана. Олениным и отдельными партиями были обследованы спасательные склады на Ново-Сибирских островах, которые оказались совершенно нетронутыми, что еще раз подтвердило гибель партии барона Толя во время перехода с земли Бенета на Ново-Сибирские острова в Ледовитом океане. Дождавшись в ноябре замерзания моря, я с экспедицией по льду вернулся вновь в село Казачье, после семимесячного отсутствия. Вся экспедиция вернулась в полном составе, не потеряв ни одного человека. Впоследствии, от Императорского Географического общества я получил за эту экспедицию большую золотую медаль. Из устья Яны я выехал на оленях в Верхоянск и прибыл в Якутск накануне объявления русско-японской войны. Получив извещение об этом и узнав, что адмирал Макаров уже отправился в Порт-Артур, я испросил разрешение Упр[авляющего] Мор[ским] м[инистерств]ом ехать в Артур на эскадру, отправив Оленина в С.-Петербург с докладом в академию наук об экспедиции и ее результатах [20]. Прибыв в феврале 1904 года в Порт-Артур [21], я явился вице-адмиралу Макарову [22] и получил назначение на крейсер 1-го ранга «Аскольд». Вскоре после гибели эскадренного броненосца «Петропавловск» и смерти адмирала Макарова, которого я считал своим учителем как в военном деле, так и в области научных работ, я получил в командование миноносец «Сердитый», на котором оставался почти до конца осады крепости. Во время командования миноносцем я занимался постановкой мин заграждения и мною была поставлена к югу от Артура минная банка, на которой взорвался и погиб японский крейсер «Такасаго» [23]. Когда я увидел, что центр тяжести всей борьбы в Порт-Артуре перенесся на сухопутный крепостной фронт, я испросил разрешение оставить командование миноносцем и был назначен на северо-восточный фронт крепости, командиром 75 м/м батареи [24]. Переходя на сухопутный фронт, я командовал батареей до падения Артура. После сдачи Порта-Артура, будучи в Японии, я заболел тяжелой формой суставного ревматизма, что явилось результатом предшествующего 4-х летнего пребывания за полярным кругом. После освидетельствования меня японскими врачами, я, как инвалид, был отпущен из Японии в Россию, и в мае вернулся в Петербург [25]. Принять дальнейшее участие в военных действиях мне не удалось, так как осенью, когда я оправился, война была уже окончена. Зиму 1905 года я использовал для обработки научных материалов, предшествовавших экспедиции и занимался вопросами по воссозданию флота, погибшего в русско-японскую войну. Я принял участие в работе небольшой группы офицеров, по инициативе которых был создан Морской Генеральный штаб — орган, на который должна была лечь задача разработки планов войны и судостроительной программы по постройке нашего флота. Весной 1906 года Морской Генеральный штаб был открыт и я вступил в него, в качестве начальника оперативной части по Балтийскому театру. К этому времени относятся мои первые работы с Государственной думой. В заседаниях Комиссии по обороне я принимал участие в качестве эксперта по военно-морским вопросам. К этому же времени относится и начало моих работ по разработке плана войны с Германией в военно-политической обстановке, весьма близкой к той, которая была в минувшей войне. Уже в 1907 году эта война представлялась Морскому Генеральному штабу и мне совершенно неизбежной и срок ее был фиксирован на 1915 год. Ошибка в этом сроке произошла только на 6 месяцев. Эту войну я не только предвидел, но и желал, как единственное средство решения германо-славянского вопроса, получившего в этот период большую остроту, благодаря балканским событиям. Политическая борьба между Государственной думой и морским министерством, тем не менее, затягивала решение вопроса о начале исполнения судостроительной программы, и в 1908 году я пришел к убеждению, что поставить этот вопрос в реальные формы быстрой и энергичной деятельностью — невозможно. Все свелось к препирательству между думой и морским министерством; уходило время, а вопрос о судостроительной программе не двигался и работа Морского Генерального штаба стала получать чисто академический характер [26].
Я решил снова вернуться к старой работе по исследованию полярных морей и по изысканию Великого северного пути из Атлантического в Северный океан. В это время Главное гидрографическое управление морского министерства решилось заняться этим вопросом и для этого снарядить экспедицию. Я принял участие в подготовительных работах этой экспедиции и при моем непосредственном участии были разработаны, спроектированы чертежи двух специальных ледокольных судов «Таймыр» и «Вайгач», командиром которого я и ушел на Дальний Восток в 1909 году для начала работ по изысканию указанного пути со стороны Берингова пролива. В навигацию 1909 года я работал в Берингове проливе и в прилегающей к нему области Ледовитого океана. Осенью же вернулся во Владивосток с тем, чтобы на следующий год продолжать эти исследования на запад, в Ледовитом океане. Вскоре после возвращения во Владивосток, я получил известия о переменах, происшедших в составе морского министерства и о привлечении меня снова в Морской Генеральный штаб для продолжения работ по судостроительной программе и по подготовке флота к войне. Я немедленно вернулся в Петербург к прежнему своему делу, которое вскоре получило окончательное разрешение [27]. Судостроительная программа, обеспечивавшая наши жизненные интересы на Балтийском и Черном морях начала осуществляться и Балтийский флот, получив в лице адмирала Н. О. Эссена [28] — талантливого и энергичного начальника, — пошел по верному пути подготовки флота к войне, близость которой с каждым годом становилась все очевидней.
Имея своей главной задачей разработку плана операции в Балтийском море, я особенно много уделял времени и всесторонней разработке планов войны на Черном море, главным образом Босфорской операции. В Петербурге в это время был учрежден военно-морской отдел Морской академии, в которой я некоторое время читал лекции по службе Генерального штаба [29], посещая в то же время лекции и в военной академии.
В 1912 году я счел законченными свои работы по судостроительной программе и по подготовке флота к войне, и из Морского Генерального штаба вернулся на палубу корабля, вступив в командование эскадренным миноносцем «Уссуриец».
В 1913 году, в мае месяце, я вступил в командование эскадренным миноносцем «Пограничник» и в то же время принял на себя обязанности флаг-капнтана [30] по оперативной части в штабе командующего морскими силами Балтийского моря адмирала Эссена. Весной 1914 года, я передал командование «Пограничником» и, оставаясь в штабе, всецело посвятил себя подготовке к войне, близость которой была очевидна и несомненна. Война не застала Балтийский флот врасплох. Огромная подготовительная работа, выполненная флотом, обеспечивала не только осуществление всех задач, возлагаемых на флот по общему плану войны, но значительно расширила зону нашего морского господства. Было создано прочное положение в Рижском и Ботническом заливах, где в последнем флот занял Або-Оландский* архипелаг, укрепившись на острове Оланд. Оставаясь флаг-капитаном, а принимал, где только возможно, участие в активных операциях флота и его отдельных частей. Так, я был в ряде крейсерств в Балтийском море, участвовал в походах для поставовки мин заграждений у неприятельских берегов и т. д. Из этих походов я считаю самым трудным зимнюю операцию 4-х миноносцев, которыми я временно командовал. Операция эта, имевшая своей задачею постановку мин заграждения в Данцигской бухте, была выполнена в самое суровое время года, в конце февраля месяца, при исключительно тяжелых условиях, как со стороны чисто военной, так и в смысле обстановки плавания на минных судах, со слабыми корпусами, во льдах. Могу отметить также и другую операцию, выполненную отрядом крейсеров: крейсер «Россия», на котором я был, поставил минное заграждение у германских берегов у мыса Аркона за островом Борнгольмом.
В 1915 году осенью я принял командование минной дивизией Балтийского моря с подчинением мне всех морских сил, оперирующих в Рижском заливе [31]. Как только позволило состояние льда, я с дивизией перешел в Рижский залив. Тогда же мне пришлось принять участие в ряде совместных операций с армией Радко-Дмитриева [32] под Ригой и способствовать поражению немцев во время их октябрьского наступления вдоль побережья Рижского залива на Ригу. Несмотря на все попытки немцев захватить Рижский залив и развить операции на его побережье, флот выполнил свою задачу и обеспечил за нами обладание Рижским заливом. За эти операции мною была получена высшая боевая награда — орден св. Георгия 4 ст. [33]. В конце июня 1916 года я получил назначение в Черное море на пост командующего флотом с производством в вице-адмиралы (в контр-адмиралы я был произведен на пасху 1916 года)[34]. В первых числах июля я прибыл в Севастополь и вступит в командование флотом [35]. Между прочим не могу не отметить пребывание у меня в Севастополе бывшего Верховного главнокомандующего генерала Алексеева [36], который приезжал туда лечиться. Мне часто приходилось видеться и беседовать с генералом Алексеевым о государственных вопросах, относящихся к периоду, непосредственно предшествовавшему революции.
Командуя флотом, я все свои усилия сосредоточил на организации борьбы с германскими подводными лодками. Рядом минных операций, заграждением Босфора и сторожевой службой мне удалось совершенно прекратить выход «Гебена» и «Бреслау» — двух быстроходных немецких крейсеров — беспокоивших своими набегами наши берега. За время моего одиннадцати месячного командования флотом, «Бреслау» был в Черном море только один раз, а именно в первый день моего командования флотом, когда я встретил его на линейном корабле «Императрица Мария» у Анатолийского побережья. Я не мог догнать этот быстроходный крейсер на линейном корабле и он ушел в Босфор, и вновь появился в Черном море в июне 1917 г., когда я оставил Черноморский флот. Деятельность неприятельских подводных лодок мне удалось также совершенно ликвидировать и поддерживать сообщение в Черном море, как в мирное время. Громадное значение придавал я Босфорской операции, целью которой была высадка большого десанта и захват Константинополя. Революция сделала эту задачу невыполнимой. С началом революции, мне удалось сохранить свой авторитет и первые два месяца несмотря на головокружительный развал армии и Балтийского флота, Черноморский флот выполнял свои боевые обязанности, как и раньше. Но преступная деятельность германской агентуры, обеспечиваемая действиями правительства, особенно с того момента как военным и морским министром объявился А. Ф. Керенский [37], неминуемо должна была сделать свое дело и с появлением Керенского во главе военного и морского ведомств — уже ни что не могло удержать Черноморский флот от полного развала и дезорганизации. В конце апреля мне пришлось по вызову А. И. Гучкова [38] побывать в Петрограде в те памятные дни, когда первое Временное Российское правительство фактически потеряло свою власть, перешедшую в руки интернационального сброда Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов с Лениным и Троцким и прочими тайными и явными агентами и деятелями большого германского генерального штаба [39]. В эти несчастные дни гибели русской государственности, на политической арене появились две крупные фигуры — своего рода символы: один — государственной гибели, а другой — попытки спасти государство: я говорю о Керенском и о генерале Корнилове [40]. В это же время на военном совете в Пскове под председательством Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева я впервые с совершенной убедительностью понял, что война с Германией, несмотря на полную возможность доведения ее в этом году до победоносного конца, проиграна безвозвратно и, вернувшись в Черное море, я счел долгом открыто об этом заявить флоту, которым я в то время еще фактически командовал. Мое беспристрастное изложение нашего военного и политического положения вызвало среди команд Черноморского флота проявления патриотического чувства и результатом этого явилась посылка черноморской делегации в Москву, в Петроград и на фронт. Я совершенно определенно указал, что путь, на который вступила наша революция, есть путь государственной гибели, связанной с проигрышем европейской войны, осложнениями с нашими союзниками, с грядущей потерей политического значения России, как державы и весьма вероятным территориальным ее разгромом [41]. С появлением Керенского во главе Российского правительства работа большого германского генерального штаба соединилась с поразительными легкомыслием и демагогической деятельностью Керенского и окружающих его членов Совета министров: Петроградский совдеп был представителем первого рода деятельности, а правительство изображало вторую половину работы. Уже в половине мая, после обнародования преступного правительственного акта, известного под именем Декларации прав солдата [42], я обратился к правительству с указанием на невозможность дальнейшей службы и просил освободить себя от командования. Правительство отказало мне в этом, но через три недели мне пришлось все-таки оставить командование Черноморским флотом, который не замедлил пойти по общему пути со всеми вооруженными силами погибающего государства Российского [43]. В Петрограде я встретился с американской миссией сенатора Рута [44], в составе которой находился адмирал Гленон [45]. Эта миссия обратилась к правительству с предложением послать меня на некоторое время в Америку, для передачи и обмена мнениями по целому ряду военно-морских вопросов, главным образом по ведению минной войны и по борьбе с подводными лодками. Правительство Керенского охотно согласилось на это, потому что желало избавиться вообще от моего присутствия, усматривая в нем явную опасность для начавшейся тогда, 4-го июля, последней фазы государственного развала, закончившегося торжеством большевизма.
В конце июля 1917 года я уехал через Швецию и Англию в Америку во главе специальной морской миссии [46], после окончания которой я решил вернуться в Россию через восток. В Америке мне преимущественно пришлось работать в морском министерстве и Морской академии (в Ньюпорте). Я представлялся президенту Вильсону [47], государственному секретарю Лансингу [48], морскому министру и некоторым политическим деятелям. Общее впечатление, которое я вынес из знакомства с американским обществом, это полная неосведомленность о делах в России. Мне это представлялось тем более странным, что в России находились многочисленные агенты американского правительства, которые, казалось бы, должны были бы осведомлять американское общество о положении дел на месте. Американское общество особенно восхваляло Керенского, что не помешало однако впоследствии общественному мнению в Америке усмотреть в большевизме идеологию российского демократизма.
Вообще, находясь за границей в период, предшествующий окончательному развалу российской государственности, я видел, что в вопросах нашей внутренней политики наиболее ясный отчет отдавали себе военные деятели, стоящие быть может, на несколько специальной, но тем не менее — государственной точке зрения. В развале нашей вооруженной силы они видели гибель государственности, а вовсе не выражения демократических настроений русского народа. Для людей военных всего мира было совершенно ясно, что революция, не сумевшая выиграть войну, когда для этого были все средства, неминуемо приведет страну к анархии, что впоследствии и произошло.
Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал Русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наши союзные обязательства в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне, и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее союзниками. Я был принят на английскую службу и получил распоряжение отправиться на Месопотамский фронт, куда я и отправился [49]. Из Сингапура, однако, я был возвращен по распоряжению английского правительства, которое, по представлению нашего посла в Пекине князя Кудашева, освободило меня от службы, так как мое присутствие стало необходимым на нашем Дальнем Востоке» [50].
ГА РФ. Ф. 341. Оп. 1.Д. 52. Л. 13-22. Машинопись.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Александр Васильевич Колчак родился 4(16) ноября 1874 г. вс. Александровское, близ Обуховского завода, — тогда пригороде Санкт-Петербурга, позднее вошедшем в черту города, в семье дворянина, штабс-капитана, впоследствии генерал-майора В. И. Колчака.
2. Морской кадетский корпус был открыт в С.-Петербурге в 1752 г. как привилегированное среднее военно-морское учебное заведение, в 1867 г. реорганизован в высшее учебное заведение. Вначале срок обучения составлял 3 года, ас 1891 г. — 6 лет. В 1917 г. был закрыт.
3. А. В. Колчак, равнозначно оценивавшийся комиссией корпуса по успеваемости с другим выпускником, как фельдфебель был обозначен для выпуска первым. Присутствуя на заседании комиссии. Колчак решительно возразил против принятого решения, отказался от первого места в пользу своего товарища Д. Филиппова, как более достойного (в дальнейшем тот ничем особым себя не проявил). Его мнение при окончательном решении вопроса была учтено. Этот поступок девятнадцатилетнего юноши, совершенно неординарный, отражал его характер и навсегда остался в памяти выпускников и кадетов корпуса, офицерской общественности.
Колчак исправлял должность фельдфебеля в младшем классе. 11 августа 1893 г. он был произведен в гардемарины, 15 сентября 1894 г. — в мичманы (первое морское офицерское звание), в декабре 1898 г. — в лейтенанты. Следующее звание — капитан-лейтенанта — он получил лишь через 8 лет—осенью 1906 г., ибо на длительное время был откомандирован в научные экспедиции.
4. Рикорд Петр Иванович (1776-1855) — русский мореплаватель, вице-адмирал, член-корреспондент С.-Петербургской Императорской академии наук. Премия, выданная Колчаку, составляла 300 руб.
5. Во время плаваний в атлантических водах Колчак совершенствовался не только как офицер, но и как ученый-гидрограф и океанограф. Результатом стала первая его научная публикация, затем другие, вызвавшие значительный интерес специалистов.
6. Русская Полярная экспедиция, как она называлась официально, была организована С.-Петербургской Императорской академией наук, с заинтересованным участием ее президента великого князя Константина Константиновича. Началась в июле 1900 г. и продолжалась по 1903 г. Одной из задач был поиск легендарной «Земли Санникова», в существование которой горячо верил руководитель экспедиции Э. В. Толль.
7. Толль (Толь) Эдуард Васильевич (1858-1902) — барон, геолог, арктический исследователь. Окончил Дерптский университет. В 1885-1886 гг. участвовал в руководимой А. А. Бунге экспедиции Академии наук на Новосибирские острова; обследовал о. Большой Ляховский, землю Бунге, о. Фаддеевский, западный берег о. Новая Сибирь, о. Котельный. В 1883 г. возглавлял экспедицию в северные районы Якутии. В 1899 г. участвовал под начальством С. О. Макарова в плавании ледокола «Ермак» к берегам архипелага Шпицберген. В 1900-1902 гг. возглавлял экспедицию Академии наук на парусно-моторной шхуне «Заря» к Новосибирским островам, лично выполнял комплекс гидрографических, геологических исследований. При переходе в ноябре 1902 г. с о. Беннетта на Новосибирские острова пропал без вести.
8. Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1778-1852) — русский мореплаватель, адмирал. Участник 1-го русского кругосветного плавания (1803-1806). Во время руководимой им антарктической экспедиции 1819-1821 гг. была открыта (в 1820 г.) Антарктида и ряд островов.
9. Лазарев Михаил Петрович (1788-1851) — русский флотоводец, мореплаватель, ученый, адмирал; совершил три кругосветных плавания, включая экспедицию Ф. Ф. Беллинсгаузена (соучастник открытия Антарктиды). Участвовал в русско-шведской (1808-1809), Отечественной (1812) войнах, в сражениях с турецким флотом (1827-1829), герой Наваринского сражения. С 1833 г. Главный командир Черноморского флота и портов Черного моря, военный губернатор Севастополя и Николаева.
10. А. В. Колчак в составе экспедиции возглавлял гидрографические исследования, участвовал также в магнитологических, океанографических и других работах. К ним он готовился долго и тщательно; в Норвегии обучался у знаменитого полярного путешественника и исследователя Ф. Нансена. Итоги гидрографической работы в дальнейшем он изложил в нескольких отчетах Академии наук и монографии «Лед Карского и Сибирского морей», в дальнейшем в сокращенном виде, в переводе на английский язык изданной и в США («Сибирским» Колчак обобщенно называл моря Лаптевых и Восточно-Сибирское). Одновременно Колчак был вторым, а затем первым помощником капитана шхуны «Заря».
11. В одной из этих зимних поездок на собачьих упряжках Колчак и начальник экспедиции Э. В. Толль едва не погибли.
12. Санная часть маршрута Э. В. Толля и его спутников — магнитолога Ф. Г. Зеберга. каюров Н. Протодьяконова (Дьяконова) и В. Горохова — закончилась на северо-западном побережье о. Новая Сибирь, далее они отправились в путь вплавь, на байдарках. Одной из задач Толля было, по возможности, выяснить вопрос о «Земле Санникова», в существование которой Толль продолжал верить.
13. При неоднократных попытках пробиться на «Заре» к о. Беннетта была израсходована большая часть угля. Оставалось лишь то его количество, которое было достаточным для возвращения на материк, что и было сделано в соответствии с данным перед уходом на о. Беннетта распоряжением Э. В. Толля. При неисполнении его «Заря», личный состав экспедиции и ее материалы могли погибнуть.
14. Несмотря на крайнюю рискованность, по некоторым высказываниям «безрассудность», данного варианта экспедиции. Академия наук. Русское Географическое общество ее в итоге одобрили, отчасти из-за выигрыша времени, отчасти потому, что она не требовала больших средств, которыми эти учреждения не располагали.
15. А. В. Колчак имеет в виду боцмана Н. А. Бегичева, в дальнейшем видного полярного исследователя, боцманмата В. А. Железникова (в литературе он, как правило, именуется неточно — Железняков).
16. Оленин Павел Васильевич — бывший студент Московского университета, сосланный в Сибирь за участие в революционной деятельности. Был сотрудником Якутского губернского статистического комитета и консерватором указанного музея. В 1920 г. эмигрировал, осудив большевизм.
17. Вельбот — весельно-парусная шлюпка, была снята со шхуны «Заря».
18. «Убийство» ездовых собак в экспедициях было практически неотъемлемой частью походной тяжелой жизни. При острой нехватке пиши и корма приходилось прибегать и к этой мере — убивать часть животных, чтоб прокормить остальных и себя.
19. Допущена неточность: приплыли и высадились на о. Беннетта Колчак и его спутники 4 августа. Его экспедиция не только осуществляла поиск Э. В. Толля, но и проводила исследовательские работы. Колчак в дальнейшем представил аргументированные научные доказательства несостоятельности версии о сушествовании «Земли Санникова»; он тем самым, так сказать, «закрыл» эту землю.
20. П. В. Оленин вместе с предварительным отчетом А. В. Колчака составил и свой, довольно обстоятельный, посвященный действиям его вспомогательной группы, проводам и встрече по возвращении с о. Беннетта вельбота руководителя экспедиции. Обе работы были опубликованы в академическом издании. С отчетом-информацией Оленин выступил на заседании Географического общества. Тот и другой отчеты позволяют устранить отдельные, частные неточности, вкравшиеся в автобиографию Колчака, составленную почти через полтора десятилетия после завершения экспедиции, по памяти.
21. Неточности хронологического плана имеются и в этом отрезке автобиографии. Составленный А. В. Колчаком «Предварительный отчет начальника экспедиции на землю Беннетта для оказания помощи барону Толлю» в Иркутске датирован 9 марта. За четыре дня до этого он сочетался браком с приехавшей в Иркутск его невестой С. Ф. Омировой, в Порт-Артур выехал 11 марта, а 18-го был уже на месте. В автобиографии — смешение событий с марта на февраль.
22. Макаров Степан Осипович (1849-1904) — русский флотоводец и ученый, вице-адмирал. Окончил морское училище. В русско-турецкую войну (1877-1878) осуществил атаки турецких кораблей шестовыми минами, впервые в русском флоте применил самодвижущуюся мину-торпеду. В 1886-1889 гг., командуя корветом «Витязь», совершил кругосветное плавание. Собрал богатые научные наблюдения, обобщенные им в труде «Витязь» и «Тихий океан», за который получил премию Академии наук и Золотую медаль Географического общества. В 1890 г. произведен в контрадмиралы, а спустя 6 лет — в вице-адмиралы. С 1894 г. командовал эскадрой Средиземного моря. В 1894-1896 гг. совершил второе кругосветное путешествие. Предложил построить ледокол «Ермак», руководил его строительством, в 1899 и 1901 гг. совершил на нем арктические плавания. С 1899 г. Главный командир Кронштадтского порта. Продолжал работу над вопросом улучшения боевых качеств кораблей. После начала русско-японской войны
1 февраля 1904 г. назначен командующим Тихоокеанским флотом, 31 марта того же года погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.
23. Крейсер «Такасаго» взорвался на минах в ночь на 13 декабря 1904 г., его экипаж погиб. Он был одним из нескольких японских кораблей, которые русским морякам удалось подорвать и потопить, и единственным быстро ушедшим на дно без шансов на спасение кого-либо из команды.
24. В командование соединенной батареей (по существу двумя) калибра 75 мм и 120 мм в секторе Скалистых гор А. В. Колчак вступил 2 ноября 1904 г.
25. Во время командования батареей А. В. Колчак был ранен, но не покидал поле боя. Ревматизмом он страдал еще до пленения и в большей степени, чем от раны. По прибытии из Иркутска переболел и крупозным воспалением легких, не оставляя боевых постов. В плену он оказался в результате капитуляции крепости Порт-Артур и гарнизона, ведя огонь до получения приказа о его прекращении. Из Японии в Россию Колчак вернулся через Канаду.
26. А. В. Колчак, принимая участие в возрождении российского флота, был задействован в разных областях этого важного дела. Был одним из учредителей и некоторое время председателем Санкт-Петербургского кружка молодых офицеров. Работа данного кружка и других групп борцов за возрождение флота выражалась и в его решительной реорганизации, в совершенствовании его в мирное и военное время. Однако в первые годы после русско-японской войны по разным причинам, в том числе из-за недостатка у правительства средств, консерватизма тогдашних, еще не замененных руководителей военно-морского ведомства, проблемы, в том числе реализация судостроительной программы, решались крайне медленно. Это обстоятельство имеет в виду Колчак, говоря о «чисто академическом характере» работы Моргенштаба.
27. Главное гидрографическое управление Морского министерства, возглавлявшееся генерал-лейтенантом А. И. Вилькицким, прилагало большие усилия к исследованию Заполярья, открытию и освоению Северного морского пути. На это наталкивал опыт войны с Японией, ущербная переброска Балтийского флота окольным путем, прохождением вод многих стран. С участием и под непосредственным наблюдением А. В. Колчака и Ф. А. Матисена были спроектированы и построены ледоколы (на основе нового принципа действий, нежели «Ермак», и раздавливающие, а не колющие лед, что делало их более экономичными и эффективными) «Вайгач» и «Таймыр». В качестве капитана первого из них и одного из руководителей новой экспедиции Колчак принял в 1909 г. участие на ее первом этапе. Затем, в связи с возможностями успешного продвижения судостроительной и других программ, сменой руководства военно-морского ведомства, нуждавшемся в новаторе, был отозван в Санкт-Петербург, по прибытии в который вновь включился в работу Морген-штаба. В это время (с 13 апреля 1908 г.) он был капитаном 2 ранга.
28. Эссен Николай Оттович, фон (1860-1915) — русский флотоводец, адмирал. В 1880 г. окончил Морской корпус, в 1886 г. — Морскую академию. Участник русско-японской войны, командовал броненосцем «Севастополь». В 1906-1908 гг. начальник минной дивизии на Балтике, совершенствовал минное дело. С 1909 г. начальник морских сил Балтийского моря, а с 1911 г. — командующий Балтийским флотом. Под его руководством был разработан план операций, в том числе минной защиты флота, на случай войны с Германией.
29. В 1912 г. А. В. Колчак на основе прочитанного в Военно-морском отделе Николаевской морской академии курса оформил и издал работу «Служба Генерального штаба».
30. Должность флаг-капитан флота была практически равнозначна генерал-квартирмейстерской в сухопутных войсках.
31. А. В. Колчак вступил в исполнение должности начальника минной дивизии и командующего военно-морскими силами Рижского залива осенью 1915 г., а в декабре был в ней утвержден. Дивизия сыграла, наряду с другими соединениями, особую роль в борьбе с германским Балтийским флотом, нанесении ему урона, ослаблении и практически лишении из-за многочисленных минных заграждений у российских и у германских портов и берегов возможности действовать целеустремленно и активно. По подсчетам, уже к концу 1915 г. германские потери на Балтике по числу выведенных из строя боевых кораблей превосходили русские в 3,4 раза, а по торговым судам — в 5,2 раза.
32. Радко-Дмитриев Р. Д. (1868-1918) — генерал от инфантерии, командующий 12-й армией.
33. А. В. Колчак за участие в полярных исследованиях и военной деятельности, насколько удается выяснить, был награжден орденами: св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость», св. Станислава 4-й и 2-й ст. «с мечами» (вероятно, и 3-й ст. также), св. Владимира 4-й и 3-й ст. «с мечами». Серебряной медалью в память о русско-японской войне, нагрудным знаком в память обороны Порт-Артура, Большой Золотой Константиновской медалью, «Подарком из кабинета Его Императорского Величества». Упомянутый им высший военный орден — св. Георгия 4 ст. не был единственным. Будучи Верховным правителем России, в апреле 1919 г. принял орден св. Георгия 3-й ст. от Георгиевской думы. За подвиги в Порт-Артуре Колчаку было вручено Георгиевское золотое оружие — сабля (представлен был как командир батареи, от сухопутных сил; в ином случае полагался кортик). Много легенд, перешедших на страницы художественных и исторических произведений, связано с выброшенным им почетным оружием за борт корабля при попытках его разоружения. Да, Золотая сабля (не кортик) им была выброшена за борт. По свидетельству личного адъютанта Колчака (в бытность его Верховным правителем) ротмистра В. В. Князева, сабля тогда же была поднята с морского дна матросами, возвращена адмиралу и попыток ее отнять уже не предпринималось. Кроме того, в конце июня 1917 г.. когда он из Севастополя прибыл в Петроград, Союз офицеров армии и флота вручил ему вместе с адресом и Золотой кортик. Судьба того и другого оружия не известна.
34. Капитаном 1 ранга А. В. Колчак стал в декабре 1913 г. Присвоение двух ступеней адмиральского звания с интервалом в два с небольшим месяца было беспрецедентным. Колчак был и самым молодым командующим флотом: ему шел только 42-й год. Колчак ни в коей мере не принадлежат к аристократии, окружению царя и правительства. Ему не протежировали. Просто он прославился на поприщах штабной, командной и боевой военной работы, обратил на себя внимание. Как он сам отмечал на следствии в Иркутске в начале 1920 г., его «выдвинула война».
35. Назначение А. В. Колчака на пост командующего Черноморским флотом было предопределено планировавшейся Россией и ее союзниками грандиозной операцией по захвату проливов Босфор и Дарданеллы и турецкой столицы Стамбула (Константинополя), выведении Турции из войны, в которой молодому, инициативному, по оценкам ставки, адмиралу отводилась особая роль. Прибыл Колчак в Севастополь 6 июня 1916 г. и уже на другой день повел корабли в наступление.
36. Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918) — генерал от инфантерии. Окончил в 1890 г. Академию Генштаба, участник русско-японской войны. В первой мировой войне — начальник штаба и командующий Юго-Западным фронтом. С августа 1915 г. по март 1917 г. и с конца августа по ноябрь 1917 г. начальник штаба Верховного Главнокомандующего. В марте — мае 1917 г. Верховный главнокомандующий. После октябрьского переворота выехал в Новочеркасск, создал «Алексеевскую организацию», формировал и возглавил Добровольческую армию. С декабря 1917 г. член «триумвирата» Донского гражданского совета. В июне 1918 г. Национальным антибольшевистским фронтом выдвигался кандидатом в военные диктаторы России. С 31 августа 1918 г. председатель «особого совещания». Умер 8 октября 1918 г. в Екатеринодаре.
37. Керенский Александр Федорович (1881-1970) — юрист и политический деятель, один из руководителей российских масонов. Окончил Петербургский университет, приобрел большую известность в связи с адвокатской деятельностью в судебных процессах и как оратор. Член IV Государственной думы, председатель фракции трудовиков. В годы первой мировой войны оборонец. В ходе и после Февральской революции тов. председателя исполкома Петроградского Совета, член Временного комитета Государственной думы. Вступил в партию социалистов-революционеров. С образованием 2 марта Временного правительства в его составе — министр юстиции, затем военный и морской министр, с 8 июля его председатель, а с конца августа и Верховный главнокомандующий. В мае 1917 г. посетил Черноморский флот, встречался тогда и позднее с А. В. Колчаком. Отношения между ними, главным образом из-за усиливавшегося развала армии и флота, становились все более неприязненными, ибо последний считал повинным в этом правительство. После октябрьского переворота участвовал в борьбе по его подавлению, затем уехал на Дон и эмигрировал во Францию. В 1940 г. переехал в США.
38. Гучков Александр Иванович (1862-1936) — лидер партии «Союз 17 октября». С 1907 г. член Государственного совета, депутат Государственной думы 3-го и 4-го составов (с марта 1910 г. по март 1912 г. ее председатель). На протяжении многих лет в Думе и вне ее занимался военными вопросами, в силу этого сотрудничал и с А. В. Колчаком еще до февральского периода. В годы первой мировой войны председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне. После Февральской революции военный и морской министр (до начала мая 1917 г.). Участвовал в подготовке выступления генерала Л. Г. Корнилова. После Октября боролся против власти большевиков. В 1918 г. эмигрировал в Берлин, в дальнейшем жил во Франции.
39. А. В. Колчак имеет в виду связь В. И. Ленина и некоторых других большевистских вождей через А. Л. Парвуса (Гельфанда) с германскими властями, субсидирование ими большевистской партии.
40. Корнилов Лавр Георгиевич (1870-1918) — генерал от инфантерии. В 1898 г. окончил Академию Генштаба. Участник русско-японской войны. В 1907-1911 гг. военный атташе в Китае. Участник первой мировой войны: командовал бригадой, дивизией, армией, фронтом. С июля по конец августа 1917 г. Верховный главнокомандующий. Предпринял неудачную попытку установления в стране военной диктатуры. Был арестован. После Октября бежал в Новочеркасск, где вместе с М. В. Алексеевым и А. И. Деникиным сформировал и возглавил Добровольческую армию. Член «триумвирата» Донского гражданского совета. 13 апреля 1918г. убит в бою при наступлении на Екатеринодар.
41. По возвращении из Пскова и Петрограда в Севастополь А. В. Колчак 25 апреля выступил с информацией и подробным изложением своих позиций на собрании офицерского союза Черноморского флота и делегатов армии, флота и рабочих города. Колчак в то время, когда влияние большевиков на Черном море было еще незначительным и общественные организации возглавлялись умеренными социалистами, проявил определенную гибкость, умение с ними ладить и поддерживать на флоте и в гарнизоне патриотический настрой, воинскую дисциплину и боеспособность соединений, частей и отдельных корабельных команд. Колчак и поддерживавшие его общественные организации предприняли попытку повлиять на Балтийский флот, стремительно разлагавшийся, солдатские гарнизоны двух столиц и действующую армию. Выделенная делегация в несколько сот человек словом, а отправившись на боевые позиции, и боевым примером лишь в какой-то мере, на время оказала позитивное влияние, но процесс революционизирования, анархии и развала остановить уже было не суждено.
42. А. В. Колчак имеет в виду подписанный военным и морским министром А. Ф. Керенским и опубликованный 12 мая документ, получивший наименование «Декларации прав солдата». Ему предшествовали «Приказ № 1» и «Приказ № 2» Петроградского Совета столичному гарнизону, но, будучи широко распубликованными, они воспринимались и другими гарнизонами, даже фронтовыми частями. В соответствии с этими документами офицерский состав, штабы, командование подминалось солдатскими комитетами. Положения о сохранении воинской дисциплины лишь в строю, при несении военной службы и прочее приводили к катастрофическому падению дисциплины, разложению армии, массовому смещению лучших кадровых офицеров и генералов. Дело доходило до перевыборов солдатами командиров.
43. А. В. Колчак выехал из Севастополя по вызову правительства «для личного доклада» в ночь на 8 июня, прибыл в столицу 10 июня. И хотя ему было предложено вернуться к флоту, продолжить командование им, он счел это неприемлемым. В конечном итоге от должности был освобожден, и в нее вступил временно оставшийся за него контр-адмирал В. К. Лукин. С этого времени турецко-немецкие корабли, закрытые в Босфоре и портах, действительно вырвались в море и стали подавлять русский флот и терроризировать прибрежные районы. Командование флотом противника напрямую связывало изменение положения на Черноморском театре с уходом Колчака.
44. Рут Э. (1845-1937) — юрист, государственный деятель США, сенатор, близкий к президенту В. Вильсону, со специальной миссией был направлен в Россию.
45. Гленнон Д.Г. (1857-1927) —американский вице-адмирал, прибыл в Россию в составе миссии Э. Руга. Приехал в Севастополь для встречи с А. В. Колчаком и вместе с ним тотчас вернулся в Петроград. Уже в поезде состоялась беседа, в которой американский адмирал зондировал почву на предмет поездки Колчака в США для передачи опыта минирования, борьбы с подводными лодками, обмена мнениями о все еще мыслившейся Дарданелльско-Босфорской союзной операции и т. д.
46. Военно-морская миссия России во главе с А. В, Колчаком выехала из Петрограда 27 июля 1917 г. В нее входили: капитан 1 ранга М. И. Смирнов (с ноября 1918 г. контр-адмирал), офицеры В. В. Безуар, И. Э. Вуич, В. В. Макаров, А. М. Меженцев и др.
47. Вильсон Томас Вудро (1856-1924) — государственный деятель США, президент страны в 1912-1921 гг., доктор философии, профессор права. Принимал А. В. Колчака 16 октября 1917 г.
48. Лансинг Роберт (1864-1928) — американский дипломат, государственный секретарь США в 1915-1920 гг., юрист по образованию, специалист по международному праву.
49. Первые известия об октябрьских событиях в России А. В. Колчак получил перед отплытием из Сан-Франциско, а более обстоятельные — по прибытии в Японию. Как и многие другие. Колчак рассматривал власть, установленную большевиками, и ее отказ от союзных обязательств России как незаконные. Поэтому он решил участвовать в войне против Германии и ее союзников, уже захвативших часть российской территории, в составе вооруженных сил Англии и предложил свои услуги ее правительству. Его предложение было принято. Он получил назначение на Месопотамский фронт, в составе которого находились русские войска (однако они затем, после заключения советским правительством Брестского договора, разбежались), и отправился туда морем.
50. Пока А. В. Колчак находился в пути, русские дипломаты на Дальнем Востоке, первую скрипку среди которых играл посол в Китае князь Н. А. Кудашев, с заинтересованного согласия английского правительства и его дипломатов решили вернуть Колчака на российский Дальний Восток. Об этом Колчаку было сообщено в Сингапуре, куда он прибыл 11 марта (н. ст.) 1918г. Полученная там из Лондона телеграмма гласила: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее, в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте, считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». К весне 1918 г. на окраинах России усилилось антибольшевистское (белое) движение, намечалась его консолидация. Представителям этого движения казалось, что Колчак, летом 1917 г. называвшийся в числе кандидатов на роль военного диктатора России, может сыграть большую роль на Дальнем Востоке, на первых порах в районе Китайско-Восточной железной дороги. По прибытии в Харбин он был введен в правление дороги, претендовавшее на роль своего рода правительства, для руководства военной работой в ее зоне и на русском Дальнем Востоке.
Публикация доктора исторических наук Ивана Плотникова
г. Екатеринбург
«Источник» 4/1996
Александр Васильевич Колчак проявил себя в различных областях; мореплавании, практическом и теоретическом исследовании Российской Арктики, в высшем эшелоне флотской службы в мирное время и на войне и, наконец, на политическом поприще. Полностью объективная оценка его жизни и деятельности, исторической роли — весьма трудна.О ранних этапах жизни Колчака написано крайне мало, больше — о последнем, в бытность его Верховным правителем. В советской историографии его имя или замалчивалось, или предавалось анафеме. В зарубежной литературе, в том числе эмигрантской, «колчакиана» значительней, но тоже невелика и не лишена различного рода недостатков. Во многом они проистекали от недоступности документов и других источников, хранящихся в России. Совсем мало написал Колчак сам о себе. Есть лишь кратковременный дневник участия в русско-японской войне да наброски писем к любимой женщине (А. В. Тимиревой) 1916-1918 гг., именуемые в печати также «дневником», отдельные частные письма да несколько коротких интервью и записей выступлений. Но, оказывается, сохранилась и одна его сравнительно развернутая автобиография. Знакомство с нею позволяет сразу же увидеть фактические ошибки и несоответствия во многих публикациях о Колчаке. Их авторы черпали данные, как правило, из опубликованных в свое время и затем переиздававшихся так называемых «протоколов допроса» в январе — феврале 1920 г. в иркутской тюрьме, перед расстрелом. Ныне выясняется, что они неполны и искажены. Автобиография была несколько лет назад опубликована зарубежным эмигрантским издательством «Посев» (Франкфурт-на-Майне, ФРГ) в журнале «Грани» (1992. № 165) историком В. И. Шишкиным, с его комментариями. Но, во-первых, тираж издания небольшой, во-вторых, в публикации допущены немалые искажения. Автобиография представляет собой 10 листов машинописного текста. Оттиск не первый, частично выверен рукой Колчака, но не подписан. В нем опечатки. Он не имеет заглавия и не датирован. Однако сомнений в том, что он составлен А. В. Колчаком, не возникает. Орфография времен 1917-1918 гг. Жизнеописание Колчаком доведено до возвращения из Сингапура, где он находился в середине марта (по н. ст.) 1918 г., в Китай, на российский Дальний Восток. Мы с достаточной определенностью можем говорить о том, что автобиография А. В. Колчаком составлена при поступлении его на службу в качестве члена правления Китайско-Восточной железной дороги, по прибытии в самом конце марта (или начале апреля) 1918 г. в русский город в Китае — Харбин. Один из несверенных и неподписанных экземпляров автобиографии он оставил в своих личных бумагах. Автобиографию в числе других документов и материалов, включая названные выше «дневники» (черновики писем), в момент ареста в Иркутске 15 января 1920 г. Колчак передал своему адъютанту лейтенанту Трубчанинову с поручением сжечь. Однако тот этого не сделал, эмигрировал. Папка оказалась в «Русском заграничном историческом архиве» в Праге, а в конце 1945 г. — в советском архиве.
В публикации сохранены особенности стиля, орфографии и синтаксиса подлинника.
Автобиография Александра Васильевича Колчака [1]
«Я окончил морской кадетский корпус [2] в 1894 году фельдфебелем, вторым по выпуску [3] с премией адмирала Рикорда [4], и был назначен в Балтийский флот. В 1895 году весной на броненосном крейсере «Рюрик» я ушел в плавание на Дальний Восток, где прослужил до 1899 года, вернулся в Крондштадт летом на крейсере «Крейсер», проплавав в китайских и корейских водах 4 года [5]. Через 2 месяца по возвращению в Россию я вновь отправился на Дальний Восток на эскадренном броненосце «Петропавловск». Находясь в Средиземном морю, в Пирее, я получил приглашение от Императорской академии наук принять участие в снаряжаемой академией научной экспедиции в Северный Ледовитый океан [6] под начальством барона Толя [7]. Еще будучи в корпусе, и во время плавания на Востоке, я интересовался океанографией и исследованиями в полярной области. Моим всегдашним желанием было снарядить экспедицию для продолжения работ в Южном Ледовитом океане, начатых нашими знаменитыми исследователями адмиралами Беллинсгаузеном [8] и Лазаревым [9]. Мои работы по океанографии обратили на себя внимание и явились основанием для приглашения меня в упомянутую экспедицию. На эту последнюю я смотрел как на подготовку к будущей русской антарктической экспедиции. Я принял это предложение и из Греции вернулся в Петербург, где зиму и весну 1900 года употребил на подготовку к научным работам в экспедиции, работая в главной физической и Павловской магнитной абсерваториях [10]. Летом 1900 года я ушел в составе экспедиции на специальном судне «Заря» кругом Норвегии в Карское море и к берегам северного Таймыра, где экспедиция имела свою первую зимовку. В течении этого времени я занимался вопросами гидрографии, океанографии и делал наблюдения над земным магнетизмом. Кроме работ по этим специальным дисциплинам, я предпринял ряд санных поездок с целью исследования малоизвестного побережья Таймырского полуострова и прилегающих к нему архипелага островов [11]. В июле 1901 года, после вскрытия ледяного покрова «Заря» ушла на восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Ново-Сибирским островам. После обследования Ледовитого океана — к северу от Ново-Сибирских островов, насколько это позволяли границы ледяных полей, «Заря» стала на вторую зимовку на острове Котельный Ново-Сибирской группы. Экспедиция имела строго научный характер и была занята исключительно научными работами и исследованиями. В эту зимовку мною был произведен также ряд санных поездок по островам с целью научных работ. Весной 1902 года барон Толь, считая невозможным, на основании предшествующих опытов, проникнуть далеко на север с помощью судна, решил предпринять отдельную санную экспедицию, имея ближайшею своею целью достигнуть малообследованный остров Бенета, лежащий к северу от Ново-Сибирских островов [12]. Экспедиция должна была продолжать с навигацией научные обследования Сибирского моря и обеспечить возвращение партии барона Толя устройством склада на Сибирских островах, куда барон Толь предполагал вернуться самостоятельно. Лето 1902 года было крайне неблагоприятным по состоянию льда, который благодаря северным ветрам спустился на юг и все наши попытки подойти к острову Бенета и вступить в сношения с бароном Толь не увенчались успехом. Согласно плану, после третьей навигации, экспедиция должна была подойти к устью Лены, закончить работы и вернуться в Петербург [13].
По возвращении было доложено о положении партии барона Толя, о которой небыло известий с весны и академия решила немедленно послать новую экспедицию с целью поисков партии и оказания ей помощи. Я выработал план шлюпочной экспедиции, имея целью пройти на землю Бенета и выяснить там, на месте, судьбу партии барона Толя. Экспедиция эта многим представлялась невыполнимой в виду ее крайней рискованности, но другого выхода, за отсутствием времени, не было [14], и я [...] 1902 года отправился обратно через Иркутск и Якутск в селенье Казачье на устье реки Яны, откуда предполагал начать движение на Ново-Сибирские острова. Со мною отправились двое из команды шхуны «Заря» по собственному желанию (боцман и рулевой старшина [15]) и четверю мезенских тюленепромышленников, за которыми [...] в Мезень. Это были люди, с детства привыкшие к движению льда, и они как нельзя более отвечали моей экспедиции. В Сибири я пригласил участвовать в экспедиции Павла Васильевича Оленина [16], бывшего хранителя Иркутского музея, хорошо знавшего путешествия по Якутской области и еще до моего приезда приобретшего для экспедиции теплую одежду и 160 ездовых собак. В конце апреля моя экспедиция в составе меня, Оленина, шести матросов и восьми тунгусов и якутов, на санях с собаками, имея с собой, доставленный за несколько сот верст с устья Лены тяжелый китобойный вельбот [17] вышла из села Казачьего на Ново-Сибирские острова. Переход был крайне тяжелый и часто приходилось тянуть вельбот наравне с собаками, передвигаясь по несколько верст в день, так как надо было прорубать лед. Экспедиция добралась [...]кой оконечности острова Котельный и здесь я решил ждать вскрытия моря. Экспедиция моя располагала ресурсами на четыре месяца, считая в том числе и плавание на вельботе, я же провел шесть месяцев — с мая по декабрь — и жить приходилось ведя расчет на прокорм собак и охоту, от успеха которой зависела не только сама экспедиция, но и наша участь. До вскрытия моря (июль 1903 года) мы охотились на тюленей, но все-таки часть собак пришлось убить, за невозможностью их прокормить. В июле море вскрылось и я на вельботе, вместе с двумя матросами и 4 поморами, взяв запас специальной провизии на полтора месяца — вышел в море, пробираясь [...] Южно-Сибирских островов, между островами Федосеевский и Новая Сибирь (Благовещенский пролив). Оленин с якутами и тунгусами остались на острове Котельный, имея задачею прокормить собак для нашего перехода обратно на материк (ко времени замерзания моря). После трехнедельного плавания во льдах, ночуя и останавливаясь на плавучих льдинах, идя на веслах и под парусами, перетаскивая через льдины часто сам вельбот и находясь иногда в совершенно безвыходных положениях, я, 6-го августа 1903 года, высадился на острове Бенета, но партии барона Толя я там не нашел. Мы осмотрели жилище партии и документы, из которых было видно, что еще в ноябре 1902 года партия барона Толя оставила землю Бенета и по движущемуся льду, в полярную ночь, пошла на юг к Ново-Сибирским островам. Обследовав острова и окончательно убедившись в отсутствии партии, я отправился обратно (на Ново-Сибирские острова) и прибыл на остров Котельный после 43-х* дней плавания на открытой шлюпке во льдах полярного океана. Олениным и отдельными партиями были обследованы спасательные склады на Ново-Сибирских островах, которые оказались совершенно нетронутыми, что еще раз подтвердило гибель партии барона Толя во время перехода с земли Бенета на Ново-Сибирские острова в Ледовитом океане. Дождавшись в ноябре замерзания моря, я с экспедицией по льду вернулся вновь в село Казачье, после семимесячного отсутствия. Вся экспедиция вернулась в полном составе, не потеряв ни одного человека. Впоследствии, от Императорского Географического общества я получил за эту экспедицию большую золотую медаль. Из устья Яны я выехал на оленях в Верхоянск и прибыл в Якутск накануне объявления русско-японской войны. Получив извещение об этом и узнав, что адмирал Макаров уже отправился в Порт-Артур, я испросил разрешение Упр[авляющего] Мор[ским] м[инистерств]ом ехать в Артур на эскадру, отправив Оленина в С.-Петербург с докладом в академию наук об экспедиции и ее результатах [20]. Прибыв в феврале 1904 года в Порт-Артур [21], я явился вице-адмиралу Макарову [22] и получил назначение на крейсер 1-го ранга «Аскольд». Вскоре после гибели эскадренного броненосца «Петропавловск» и смерти адмирала Макарова, которого я считал своим учителем как в военном деле, так и в области научных работ, я получил в командование миноносец «Сердитый», на котором оставался почти до конца осады крепости. Во время командования миноносцем я занимался постановкой мин заграждения и мною была поставлена к югу от Артура минная банка, на которой взорвался и погиб японский крейсер «Такасаго» [23]. Когда я увидел, что центр тяжести всей борьбы в Порт-Артуре перенесся на сухопутный крепостной фронт, я испросил разрешение оставить командование миноносцем и был назначен на северо-восточный фронт крепости, командиром 75 м/м батареи [24]. Переходя на сухопутный фронт, я командовал батареей до падения Артура. После сдачи Порта-Артура, будучи в Японии, я заболел тяжелой формой суставного ревматизма, что явилось результатом предшествующего 4-х летнего пребывания за полярным кругом. После освидетельствования меня японскими врачами, я, как инвалид, был отпущен из Японии в Россию, и в мае вернулся в Петербург [25]. Принять дальнейшее участие в военных действиях мне не удалось, так как осенью, когда я оправился, война была уже окончена. Зиму 1905 года я использовал для обработки научных материалов, предшествовавших экспедиции и занимался вопросами по воссозданию флота, погибшего в русско-японскую войну. Я принял участие в работе небольшой группы офицеров, по инициативе которых был создан Морской Генеральный штаб — орган, на который должна была лечь задача разработки планов войны и судостроительной программы по постройке нашего флота. Весной 1906 года Морской Генеральный штаб был открыт и я вступил в него, в качестве начальника оперативной части по Балтийскому театру. К этому времени относятся мои первые работы с Государственной думой. В заседаниях Комиссии по обороне я принимал участие в качестве эксперта по военно-морским вопросам. К этому же времени относится и начало моих работ по разработке плана войны с Германией в военно-политической обстановке, весьма близкой к той, которая была в минувшей войне. Уже в 1907 году эта война представлялась Морскому Генеральному штабу и мне совершенно неизбежной и срок ее был фиксирован на 1915 год. Ошибка в этом сроке произошла только на 6 месяцев. Эту войну я не только предвидел, но и желал, как единственное средство решения германо-славянского вопроса, получившего в этот период большую остроту, благодаря балканским событиям. Политическая борьба между Государственной думой и морским министерством, тем не менее, затягивала решение вопроса о начале исполнения судостроительной программы, и в 1908 году я пришел к убеждению, что поставить этот вопрос в реальные формы быстрой и энергичной деятельностью — невозможно. Все свелось к препирательству между думой и морским министерством; уходило время, а вопрос о судостроительной программе не двигался и работа Морского Генерального штаба стала получать чисто академический характер [26].
Я решил снова вернуться к старой работе по исследованию полярных морей и по изысканию Великого северного пути из Атлантического в Северный океан. В это время Главное гидрографическое управление морского министерства решилось заняться этим вопросом и для этого снарядить экспедицию. Я принял участие в подготовительных работах этой экспедиции и при моем непосредственном участии были разработаны, спроектированы чертежи двух специальных ледокольных судов «Таймыр» и «Вайгач», командиром которого я и ушел на Дальний Восток в 1909 году для начала работ по изысканию указанного пути со стороны Берингова пролива. В навигацию 1909 года я работал в Берингове проливе и в прилегающей к нему области Ледовитого океана. Осенью же вернулся во Владивосток с тем, чтобы на следующий год продолжать эти исследования на запад, в Ледовитом океане. Вскоре после возвращения во Владивосток, я получил известия о переменах, происшедших в составе морского министерства и о привлечении меня снова в Морской Генеральный штаб для продолжения работ по судостроительной программе и по подготовке флота к войне. Я немедленно вернулся в Петербург к прежнему своему делу, которое вскоре получило окончательное разрешение [27]. Судостроительная программа, обеспечивавшая наши жизненные интересы на Балтийском и Черном морях начала осуществляться и Балтийский флот, получив в лице адмирала Н. О. Эссена [28] — талантливого и энергичного начальника, — пошел по верному пути подготовки флота к войне, близость которой с каждым годом становилась все очевидней.
Имея своей главной задачей разработку плана операции в Балтийском море, я особенно много уделял времени и всесторонней разработке планов войны на Черном море, главным образом Босфорской операции. В Петербурге в это время был учрежден военно-морской отдел Морской академии, в которой я некоторое время читал лекции по службе Генерального штаба [29], посещая в то же время лекции и в военной академии.
В 1912 году я счел законченными свои работы по судостроительной программе и по подготовке флота к войне, и из Морского Генерального штаба вернулся на палубу корабля, вступив в командование эскадренным миноносцем «Уссуриец».
В 1913 году, в мае месяце, я вступил в командование эскадренным миноносцем «Пограничник» и в то же время принял на себя обязанности флаг-капнтана [30] по оперативной части в штабе командующего морскими силами Балтийского моря адмирала Эссена. Весной 1914 года, я передал командование «Пограничником» и, оставаясь в штабе, всецело посвятил себя подготовке к войне, близость которой была очевидна и несомненна. Война не застала Балтийский флот врасплох. Огромная подготовительная работа, выполненная флотом, обеспечивала не только осуществление всех задач, возлагаемых на флот по общему плану войны, но значительно расширила зону нашего морского господства. Было создано прочное положение в Рижском и Ботническом заливах, где в последнем флот занял Або-Оландский* архипелаг, укрепившись на острове Оланд. Оставаясь флаг-капитаном, а принимал, где только возможно, участие в активных операциях флота и его отдельных частей. Так, я был в ряде крейсерств в Балтийском море, участвовал в походах для поставовки мин заграждений у неприятельских берегов и т. д. Из этих походов я считаю самым трудным зимнюю операцию 4-х миноносцев, которыми я временно командовал. Операция эта, имевшая своей задачею постановку мин заграждения в Данцигской бухте, была выполнена в самое суровое время года, в конце февраля месяца, при исключительно тяжелых условиях, как со стороны чисто военной, так и в смысле обстановки плавания на минных судах, со слабыми корпусами, во льдах. Могу отметить также и другую операцию, выполненную отрядом крейсеров: крейсер «Россия», на котором я был, поставил минное заграждение у германских берегов у мыса Аркона за островом Борнгольмом.
В 1915 году осенью я принял командование минной дивизией Балтийского моря с подчинением мне всех морских сил, оперирующих в Рижском заливе [31]. Как только позволило состояние льда, я с дивизией перешел в Рижский залив. Тогда же мне пришлось принять участие в ряде совместных операций с армией Радко-Дмитриева [32] под Ригой и способствовать поражению немцев во время их октябрьского наступления вдоль побережья Рижского залива на Ригу. Несмотря на все попытки немцев захватить Рижский залив и развить операции на его побережье, флот выполнил свою задачу и обеспечил за нами обладание Рижским заливом. За эти операции мною была получена высшая боевая награда — орден св. Георгия 4 ст. [33]. В конце июня 1916 года я получил назначение в Черное море на пост командующего флотом с производством в вице-адмиралы (в контр-адмиралы я был произведен на пасху 1916 года)[34]. В первых числах июля я прибыл в Севастополь и вступит в командование флотом [35]. Между прочим не могу не отметить пребывание у меня в Севастополе бывшего Верховного главнокомандующего генерала Алексеева [36], который приезжал туда лечиться. Мне часто приходилось видеться и беседовать с генералом Алексеевым о государственных вопросах, относящихся к периоду, непосредственно предшествовавшему революции.
Командуя флотом, я все свои усилия сосредоточил на организации борьбы с германскими подводными лодками. Рядом минных операций, заграждением Босфора и сторожевой службой мне удалось совершенно прекратить выход «Гебена» и «Бреслау» — двух быстроходных немецких крейсеров — беспокоивших своими набегами наши берега. За время моего одиннадцати месячного командования флотом, «Бреслау» был в Черном море только один раз, а именно в первый день моего командования флотом, когда я встретил его на линейном корабле «Императрица Мария» у Анатолийского побережья. Я не мог догнать этот быстроходный крейсер на линейном корабле и он ушел в Босфор, и вновь появился в Черном море в июне 1917 г., когда я оставил Черноморский флот. Деятельность неприятельских подводных лодок мне удалось также совершенно ликвидировать и поддерживать сообщение в Черном море, как в мирное время. Громадное значение придавал я Босфорской операции, целью которой была высадка большого десанта и захват Константинополя. Революция сделала эту задачу невыполнимой. С началом революции, мне удалось сохранить свой авторитет и первые два месяца несмотря на головокружительный развал армии и Балтийского флота, Черноморский флот выполнял свои боевые обязанности, как и раньше. Но преступная деятельность германской агентуры, обеспечиваемая действиями правительства, особенно с того момента как военным и морским министром объявился А. Ф. Керенский [37], неминуемо должна была сделать свое дело и с появлением Керенского во главе военного и морского ведомств — уже ни что не могло удержать Черноморский флот от полного развала и дезорганизации. В конце апреля мне пришлось по вызову А. И. Гучкова [38] побывать в Петрограде в те памятные дни, когда первое Временное Российское правительство фактически потеряло свою власть, перешедшую в руки интернационального сброда Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов с Лениным и Троцким и прочими тайными и явными агентами и деятелями большого германского генерального штаба [39]. В эти несчастные дни гибели русской государственности, на политической арене появились две крупные фигуры — своего рода символы: один — государственной гибели, а другой — попытки спасти государство: я говорю о Керенском и о генерале Корнилове [40]. В это же время на военном совете в Пскове под председательством Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева я впервые с совершенной убедительностью понял, что война с Германией, несмотря на полную возможность доведения ее в этом году до победоносного конца, проиграна безвозвратно и, вернувшись в Черное море, я счел долгом открыто об этом заявить флоту, которым я в то время еще фактически командовал. Мое беспристрастное изложение нашего военного и политического положения вызвало среди команд Черноморского флота проявления патриотического чувства и результатом этого явилась посылка черноморской делегации в Москву, в Петроград и на фронт. Я совершенно определенно указал, что путь, на который вступила наша революция, есть путь государственной гибели, связанной с проигрышем европейской войны, осложнениями с нашими союзниками, с грядущей потерей политического значения России, как державы и весьма вероятным территориальным ее разгромом [41]. С появлением Керенского во главе Российского правительства работа большого германского генерального штаба соединилась с поразительными легкомыслием и демагогической деятельностью Керенского и окружающих его членов Совета министров: Петроградский совдеп был представителем первого рода деятельности, а правительство изображало вторую половину работы. Уже в половине мая, после обнародования преступного правительственного акта, известного под именем Декларации прав солдата [42], я обратился к правительству с указанием на невозможность дальнейшей службы и просил освободить себя от командования. Правительство отказало мне в этом, но через три недели мне пришлось все-таки оставить командование Черноморским флотом, который не замедлил пойти по общему пути со всеми вооруженными силами погибающего государства Российского [43]. В Петрограде я встретился с американской миссией сенатора Рута [44], в составе которой находился адмирал Гленон [45]. Эта миссия обратилась к правительству с предложением послать меня на некоторое время в Америку, для передачи и обмена мнениями по целому ряду военно-морских вопросов, главным образом по ведению минной войны и по борьбе с подводными лодками. Правительство Керенского охотно согласилось на это, потому что желало избавиться вообще от моего присутствия, усматривая в нем явную опасность для начавшейся тогда, 4-го июля, последней фазы государственного развала, закончившегося торжеством большевизма.
В конце июля 1917 года я уехал через Швецию и Англию в Америку во главе специальной морской миссии [46], после окончания которой я решил вернуться в Россию через восток. В Америке мне преимущественно пришлось работать в морском министерстве и Морской академии (в Ньюпорте). Я представлялся президенту Вильсону [47], государственному секретарю Лансингу [48], морскому министру и некоторым политическим деятелям. Общее впечатление, которое я вынес из знакомства с американским обществом, это полная неосведомленность о делах в России. Мне это представлялось тем более странным, что в России находились многочисленные агенты американского правительства, которые, казалось бы, должны были бы осведомлять американское общество о положении дел на месте. Американское общество особенно восхваляло Керенского, что не помешало однако впоследствии общественному мнению в Америке усмотреть в большевизме идеологию российского демократизма.
Вообще, находясь за границей в период, предшествующий окончательному развалу российской государственности, я видел, что в вопросах нашей внутренней политики наиболее ясный отчет отдавали себе военные деятели, стоящие быть может, на несколько специальной, но тем не менее — государственной точке зрения. В развале нашей вооруженной силы они видели гибель государственности, а вовсе не выражения демократических настроений русского народа. Для людей военных всего мира было совершенно ясно, что революция, не сумевшая выиграть войну, когда для этого были все средства, неминуемо приведет страну к анархии, что впоследствии и произошло.
Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал Русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наши союзные обязательства в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне, и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее союзниками. Я был принят на английскую службу и получил распоряжение отправиться на Месопотамский фронт, куда я и отправился [49]. Из Сингапура, однако, я был возвращен по распоряжению английского правительства, которое, по представлению нашего посла в Пекине князя Кудашева, освободило меня от службы, так как мое присутствие стало необходимым на нашем Дальнем Востоке» [50].
ГА РФ. Ф. 341. Оп. 1.Д. 52. Л. 13-22. Машинопись.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Александр Васильевич Колчак родился 4(16) ноября 1874 г. вс. Александровское, близ Обуховского завода, — тогда пригороде Санкт-Петербурга, позднее вошедшем в черту города, в семье дворянина, штабс-капитана, впоследствии генерал-майора В. И. Колчака.
2. Морской кадетский корпус был открыт в С.-Петербурге в 1752 г. как привилегированное среднее военно-морское учебное заведение, в 1867 г. реорганизован в высшее учебное заведение. Вначале срок обучения составлял 3 года, ас 1891 г. — 6 лет. В 1917 г. был закрыт.
3. А. В. Колчак, равнозначно оценивавшийся комиссией корпуса по успеваемости с другим выпускником, как фельдфебель был обозначен для выпуска первым. Присутствуя на заседании комиссии. Колчак решительно возразил против принятого решения, отказался от первого места в пользу своего товарища Д. Филиппова, как более достойного (в дальнейшем тот ничем особым себя не проявил). Его мнение при окончательном решении вопроса была учтено. Этот поступок девятнадцатилетнего юноши, совершенно неординарный, отражал его характер и навсегда остался в памяти выпускников и кадетов корпуса, офицерской общественности.
Колчак исправлял должность фельдфебеля в младшем классе. 11 августа 1893 г. он был произведен в гардемарины, 15 сентября 1894 г. — в мичманы (первое морское офицерское звание), в декабре 1898 г. — в лейтенанты. Следующее звание — капитан-лейтенанта — он получил лишь через 8 лет—осенью 1906 г., ибо на длительное время был откомандирован в научные экспедиции.
4. Рикорд Петр Иванович (1776-1855) — русский мореплаватель, вице-адмирал, член-корреспондент С.-Петербургской Императорской академии наук. Премия, выданная Колчаку, составляла 300 руб.
5. Во время плаваний в атлантических водах Колчак совершенствовался не только как офицер, но и как ученый-гидрограф и океанограф. Результатом стала первая его научная публикация, затем другие, вызвавшие значительный интерес специалистов.
6. Русская Полярная экспедиция, как она называлась официально, была организована С.-Петербургской Императорской академией наук, с заинтересованным участием ее президента великого князя Константина Константиновича. Началась в июле 1900 г. и продолжалась по 1903 г. Одной из задач был поиск легендарной «Земли Санникова», в существование которой горячо верил руководитель экспедиции Э. В. Толль.
7. Толль (Толь) Эдуард Васильевич (1858-1902) — барон, геолог, арктический исследователь. Окончил Дерптский университет. В 1885-1886 гг. участвовал в руководимой А. А. Бунге экспедиции Академии наук на Новосибирские острова; обследовал о. Большой Ляховский, землю Бунге, о. Фаддеевский, западный берег о. Новая Сибирь, о. Котельный. В 1883 г. возглавлял экспедицию в северные районы Якутии. В 1899 г. участвовал под начальством С. О. Макарова в плавании ледокола «Ермак» к берегам архипелага Шпицберген. В 1900-1902 гг. возглавлял экспедицию Академии наук на парусно-моторной шхуне «Заря» к Новосибирским островам, лично выполнял комплекс гидрографических, геологических исследований. При переходе в ноябре 1902 г. с о. Беннетта на Новосибирские острова пропал без вести.
8. Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1778-1852) — русский мореплаватель, адмирал. Участник 1-го русского кругосветного плавания (1803-1806). Во время руководимой им антарктической экспедиции 1819-1821 гг. была открыта (в 1820 г.) Антарктида и ряд островов.
9. Лазарев Михаил Петрович (1788-1851) — русский флотоводец, мореплаватель, ученый, адмирал; совершил три кругосветных плавания, включая экспедицию Ф. Ф. Беллинсгаузена (соучастник открытия Антарктиды). Участвовал в русско-шведской (1808-1809), Отечественной (1812) войнах, в сражениях с турецким флотом (1827-1829), герой Наваринского сражения. С 1833 г. Главный командир Черноморского флота и портов Черного моря, военный губернатор Севастополя и Николаева.
10. А. В. Колчак в составе экспедиции возглавлял гидрографические исследования, участвовал также в магнитологических, океанографических и других работах. К ним он готовился долго и тщательно; в Норвегии обучался у знаменитого полярного путешественника и исследователя Ф. Нансена. Итоги гидрографической работы в дальнейшем он изложил в нескольких отчетах Академии наук и монографии «Лед Карского и Сибирского морей», в дальнейшем в сокращенном виде, в переводе на английский язык изданной и в США («Сибирским» Колчак обобщенно называл моря Лаптевых и Восточно-Сибирское). Одновременно Колчак был вторым, а затем первым помощником капитана шхуны «Заря».
11. В одной из этих зимних поездок на собачьих упряжках Колчак и начальник экспедиции Э. В. Толль едва не погибли.
12. Санная часть маршрута Э. В. Толля и его спутников — магнитолога Ф. Г. Зеберга. каюров Н. Протодьяконова (Дьяконова) и В. Горохова — закончилась на северо-западном побережье о. Новая Сибирь, далее они отправились в путь вплавь, на байдарках. Одной из задач Толля было, по возможности, выяснить вопрос о «Земле Санникова», в существование которой Толль продолжал верить.
13. При неоднократных попытках пробиться на «Заре» к о. Беннетта была израсходована большая часть угля. Оставалось лишь то его количество, которое было достаточным для возвращения на материк, что и было сделано в соответствии с данным перед уходом на о. Беннетта распоряжением Э. В. Толля. При неисполнении его «Заря», личный состав экспедиции и ее материалы могли погибнуть.
14. Несмотря на крайнюю рискованность, по некоторым высказываниям «безрассудность», данного варианта экспедиции. Академия наук. Русское Географическое общество ее в итоге одобрили, отчасти из-за выигрыша времени, отчасти потому, что она не требовала больших средств, которыми эти учреждения не располагали.
15. А. В. Колчак имеет в виду боцмана Н. А. Бегичева, в дальнейшем видного полярного исследователя, боцманмата В. А. Железникова (в литературе он, как правило, именуется неточно — Железняков).
16. Оленин Павел Васильевич — бывший студент Московского университета, сосланный в Сибирь за участие в революционной деятельности. Был сотрудником Якутского губернского статистического комитета и консерватором указанного музея. В 1920 г. эмигрировал, осудив большевизм.
17. Вельбот — весельно-парусная шлюпка, была снята со шхуны «Заря».
18. «Убийство» ездовых собак в экспедициях было практически неотъемлемой частью походной тяжелой жизни. При острой нехватке пиши и корма приходилось прибегать и к этой мере — убивать часть животных, чтоб прокормить остальных и себя.
19. Допущена неточность: приплыли и высадились на о. Беннетта Колчак и его спутники 4 августа. Его экспедиция не только осуществляла поиск Э. В. Толля, но и проводила исследовательские работы. Колчак в дальнейшем представил аргументированные научные доказательства несостоятельности версии о сушествовании «Земли Санникова»; он тем самым, так сказать, «закрыл» эту землю.
20. П. В. Оленин вместе с предварительным отчетом А. В. Колчака составил и свой, довольно обстоятельный, посвященный действиям его вспомогательной группы, проводам и встрече по возвращении с о. Беннетта вельбота руководителя экспедиции. Обе работы были опубликованы в академическом издании. С отчетом-информацией Оленин выступил на заседании Географического общества. Тот и другой отчеты позволяют устранить отдельные, частные неточности, вкравшиеся в автобиографию Колчака, составленную почти через полтора десятилетия после завершения экспедиции, по памяти.
21. Неточности хронологического плана имеются и в этом отрезке автобиографии. Составленный А. В. Колчаком «Предварительный отчет начальника экспедиции на землю Беннетта для оказания помощи барону Толлю» в Иркутске датирован 9 марта. За четыре дня до этого он сочетался браком с приехавшей в Иркутск его невестой С. Ф. Омировой, в Порт-Артур выехал 11 марта, а 18-го был уже на месте. В автобиографии — смешение событий с марта на февраль.
22. Макаров Степан Осипович (1849-1904) — русский флотоводец и ученый, вице-адмирал. Окончил морское училище. В русско-турецкую войну (1877-1878) осуществил атаки турецких кораблей шестовыми минами, впервые в русском флоте применил самодвижущуюся мину-торпеду. В 1886-1889 гг., командуя корветом «Витязь», совершил кругосветное плавание. Собрал богатые научные наблюдения, обобщенные им в труде «Витязь» и «Тихий океан», за который получил премию Академии наук и Золотую медаль Географического общества. В 1890 г. произведен в контрадмиралы, а спустя 6 лет — в вице-адмиралы. С 1894 г. командовал эскадрой Средиземного моря. В 1894-1896 гг. совершил второе кругосветное путешествие. Предложил построить ледокол «Ермак», руководил его строительством, в 1899 и 1901 гг. совершил на нем арктические плавания. С 1899 г. Главный командир Кронштадтского порта. Продолжал работу над вопросом улучшения боевых качеств кораблей. После начала русско-японской войны
1 февраля 1904 г. назначен командующим Тихоокеанским флотом, 31 марта того же года погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.
23. Крейсер «Такасаго» взорвался на минах в ночь на 13 декабря 1904 г., его экипаж погиб. Он был одним из нескольких японских кораблей, которые русским морякам удалось подорвать и потопить, и единственным быстро ушедшим на дно без шансов на спасение кого-либо из команды.
24. В командование соединенной батареей (по существу двумя) калибра 75 мм и 120 мм в секторе Скалистых гор А. В. Колчак вступил 2 ноября 1904 г.
25. Во время командования батареей А. В. Колчак был ранен, но не покидал поле боя. Ревматизмом он страдал еще до пленения и в большей степени, чем от раны. По прибытии из Иркутска переболел и крупозным воспалением легких, не оставляя боевых постов. В плену он оказался в результате капитуляции крепости Порт-Артур и гарнизона, ведя огонь до получения приказа о его прекращении. Из Японии в Россию Колчак вернулся через Канаду.
26. А. В. Колчак, принимая участие в возрождении российского флота, был задействован в разных областях этого важного дела. Был одним из учредителей и некоторое время председателем Санкт-Петербургского кружка молодых офицеров. Работа данного кружка и других групп борцов за возрождение флота выражалась и в его решительной реорганизации, в совершенствовании его в мирное и военное время. Однако в первые годы после русско-японской войны по разным причинам, в том числе из-за недостатка у правительства средств, консерватизма тогдашних, еще не замененных руководителей военно-морского ведомства, проблемы, в том числе реализация судостроительной программы, решались крайне медленно. Это обстоятельство имеет в виду Колчак, говоря о «чисто академическом характере» работы Моргенштаба.
27. Главное гидрографическое управление Морского министерства, возглавлявшееся генерал-лейтенантом А. И. Вилькицким, прилагало большие усилия к исследованию Заполярья, открытию и освоению Северного морского пути. На это наталкивал опыт войны с Японией, ущербная переброска Балтийского флота окольным путем, прохождением вод многих стран. С участием и под непосредственным наблюдением А. В. Колчака и Ф. А. Матисена были спроектированы и построены ледоколы (на основе нового принципа действий, нежели «Ермак», и раздавливающие, а не колющие лед, что делало их более экономичными и эффективными) «Вайгач» и «Таймыр». В качестве капитана первого из них и одного из руководителей новой экспедиции Колчак принял в 1909 г. участие на ее первом этапе. Затем, в связи с возможностями успешного продвижения судостроительной и других программ, сменой руководства военно-морского ведомства, нуждавшемся в новаторе, был отозван в Санкт-Петербург, по прибытии в который вновь включился в работу Морген-штаба. В это время (с 13 апреля 1908 г.) он был капитаном 2 ранга.
28. Эссен Николай Оттович, фон (1860-1915) — русский флотоводец, адмирал. В 1880 г. окончил Морской корпус, в 1886 г. — Морскую академию. Участник русско-японской войны, командовал броненосцем «Севастополь». В 1906-1908 гг. начальник минной дивизии на Балтике, совершенствовал минное дело. С 1909 г. начальник морских сил Балтийского моря, а с 1911 г. — командующий Балтийским флотом. Под его руководством был разработан план операций, в том числе минной защиты флота, на случай войны с Германией.
29. В 1912 г. А. В. Колчак на основе прочитанного в Военно-морском отделе Николаевской морской академии курса оформил и издал работу «Служба Генерального штаба».
30. Должность флаг-капитан флота была практически равнозначна генерал-квартирмейстерской в сухопутных войсках.
31. А. В. Колчак вступил в исполнение должности начальника минной дивизии и командующего военно-морскими силами Рижского залива осенью 1915 г., а в декабре был в ней утвержден. Дивизия сыграла, наряду с другими соединениями, особую роль в борьбе с германским Балтийским флотом, нанесении ему урона, ослаблении и практически лишении из-за многочисленных минных заграждений у российских и у германских портов и берегов возможности действовать целеустремленно и активно. По подсчетам, уже к концу 1915 г. германские потери на Балтике по числу выведенных из строя боевых кораблей превосходили русские в 3,4 раза, а по торговым судам — в 5,2 раза.
32. Радко-Дмитриев Р. Д. (1868-1918) — генерал от инфантерии, командующий 12-й армией.
33. А. В. Колчак за участие в полярных исследованиях и военной деятельности, насколько удается выяснить, был награжден орденами: св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость», св. Станислава 4-й и 2-й ст. «с мечами» (вероятно, и 3-й ст. также), св. Владимира 4-й и 3-й ст. «с мечами». Серебряной медалью в память о русско-японской войне, нагрудным знаком в память обороны Порт-Артура, Большой Золотой Константиновской медалью, «Подарком из кабинета Его Императорского Величества». Упомянутый им высший военный орден — св. Георгия 4 ст. не был единственным. Будучи Верховным правителем России, в апреле 1919 г. принял орден св. Георгия 3-й ст. от Георгиевской думы. За подвиги в Порт-Артуре Колчаку было вручено Георгиевское золотое оружие — сабля (представлен был как командир батареи, от сухопутных сил; в ином случае полагался кортик). Много легенд, перешедших на страницы художественных и исторических произведений, связано с выброшенным им почетным оружием за борт корабля при попытках его разоружения. Да, Золотая сабля (не кортик) им была выброшена за борт. По свидетельству личного адъютанта Колчака (в бытность его Верховным правителем) ротмистра В. В. Князева, сабля тогда же была поднята с морского дна матросами, возвращена адмиралу и попыток ее отнять уже не предпринималось. Кроме того, в конце июня 1917 г.. когда он из Севастополя прибыл в Петроград, Союз офицеров армии и флота вручил ему вместе с адресом и Золотой кортик. Судьба того и другого оружия не известна.
34. Капитаном 1 ранга А. В. Колчак стал в декабре 1913 г. Присвоение двух ступеней адмиральского звания с интервалом в два с небольшим месяца было беспрецедентным. Колчак был и самым молодым командующим флотом: ему шел только 42-й год. Колчак ни в коей мере не принадлежат к аристократии, окружению царя и правительства. Ему не протежировали. Просто он прославился на поприщах штабной, командной и боевой военной работы, обратил на себя внимание. Как он сам отмечал на следствии в Иркутске в начале 1920 г., его «выдвинула война».
35. Назначение А. В. Колчака на пост командующего Черноморским флотом было предопределено планировавшейся Россией и ее союзниками грандиозной операцией по захвату проливов Босфор и Дарданеллы и турецкой столицы Стамбула (Константинополя), выведении Турции из войны, в которой молодому, инициативному, по оценкам ставки, адмиралу отводилась особая роль. Прибыл Колчак в Севастополь 6 июня 1916 г. и уже на другой день повел корабли в наступление.
36. Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918) — генерал от инфантерии. Окончил в 1890 г. Академию Генштаба, участник русско-японской войны. В первой мировой войне — начальник штаба и командующий Юго-Западным фронтом. С августа 1915 г. по март 1917 г. и с конца августа по ноябрь 1917 г. начальник штаба Верховного Главнокомандующего. В марте — мае 1917 г. Верховный главнокомандующий. После октябрьского переворота выехал в Новочеркасск, создал «Алексеевскую организацию», формировал и возглавил Добровольческую армию. С декабря 1917 г. член «триумвирата» Донского гражданского совета. В июне 1918 г. Национальным антибольшевистским фронтом выдвигался кандидатом в военные диктаторы России. С 31 августа 1918 г. председатель «особого совещания». Умер 8 октября 1918 г. в Екатеринодаре.
37. Керенский Александр Федорович (1881-1970) — юрист и политический деятель, один из руководителей российских масонов. Окончил Петербургский университет, приобрел большую известность в связи с адвокатской деятельностью в судебных процессах и как оратор. Член IV Государственной думы, председатель фракции трудовиков. В годы первой мировой войны оборонец. В ходе и после Февральской революции тов. председателя исполкома Петроградского Совета, член Временного комитета Государственной думы. Вступил в партию социалистов-революционеров. С образованием 2 марта Временного правительства в его составе — министр юстиции, затем военный и морской министр, с 8 июля его председатель, а с конца августа и Верховный главнокомандующий. В мае 1917 г. посетил Черноморский флот, встречался тогда и позднее с А. В. Колчаком. Отношения между ними, главным образом из-за усиливавшегося развала армии и флота, становились все более неприязненными, ибо последний считал повинным в этом правительство. После октябрьского переворота участвовал в борьбе по его подавлению, затем уехал на Дон и эмигрировал во Францию. В 1940 г. переехал в США.
38. Гучков Александр Иванович (1862-1936) — лидер партии «Союз 17 октября». С 1907 г. член Государственного совета, депутат Государственной думы 3-го и 4-го составов (с марта 1910 г. по март 1912 г. ее председатель). На протяжении многих лет в Думе и вне ее занимался военными вопросами, в силу этого сотрудничал и с А. В. Колчаком еще до февральского периода. В годы первой мировой войны председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне. После Февральской революции военный и морской министр (до начала мая 1917 г.). Участвовал в подготовке выступления генерала Л. Г. Корнилова. После Октября боролся против власти большевиков. В 1918 г. эмигрировал в Берлин, в дальнейшем жил во Франции.
39. А. В. Колчак имеет в виду связь В. И. Ленина и некоторых других большевистских вождей через А. Л. Парвуса (Гельфанда) с германскими властями, субсидирование ими большевистской партии.
40. Корнилов Лавр Георгиевич (1870-1918) — генерал от инфантерии. В 1898 г. окончил Академию Генштаба. Участник русско-японской войны. В 1907-1911 гг. военный атташе в Китае. Участник первой мировой войны: командовал бригадой, дивизией, армией, фронтом. С июля по конец августа 1917 г. Верховный главнокомандующий. Предпринял неудачную попытку установления в стране военной диктатуры. Был арестован. После Октября бежал в Новочеркасск, где вместе с М. В. Алексеевым и А. И. Деникиным сформировал и возглавил Добровольческую армию. Член «триумвирата» Донского гражданского совета. 13 апреля 1918г. убит в бою при наступлении на Екатеринодар.
41. По возвращении из Пскова и Петрограда в Севастополь А. В. Колчак 25 апреля выступил с информацией и подробным изложением своих позиций на собрании офицерского союза Черноморского флота и делегатов армии, флота и рабочих города. Колчак в то время, когда влияние большевиков на Черном море было еще незначительным и общественные организации возглавлялись умеренными социалистами, проявил определенную гибкость, умение с ними ладить и поддерживать на флоте и в гарнизоне патриотический настрой, воинскую дисциплину и боеспособность соединений, частей и отдельных корабельных команд. Колчак и поддерживавшие его общественные организации предприняли попытку повлиять на Балтийский флот, стремительно разлагавшийся, солдатские гарнизоны двух столиц и действующую армию. Выделенная делегация в несколько сот человек словом, а отправившись на боевые позиции, и боевым примером лишь в какой-то мере, на время оказала позитивное влияние, но процесс революционизирования, анархии и развала остановить уже было не суждено.
42. А. В. Колчак имеет в виду подписанный военным и морским министром А. Ф. Керенским и опубликованный 12 мая документ, получивший наименование «Декларации прав солдата». Ему предшествовали «Приказ № 1» и «Приказ № 2» Петроградского Совета столичному гарнизону, но, будучи широко распубликованными, они воспринимались и другими гарнизонами, даже фронтовыми частями. В соответствии с этими документами офицерский состав, штабы, командование подминалось солдатскими комитетами. Положения о сохранении воинской дисциплины лишь в строю, при несении военной службы и прочее приводили к катастрофическому падению дисциплины, разложению армии, массовому смещению лучших кадровых офицеров и генералов. Дело доходило до перевыборов солдатами командиров.
43. А. В. Колчак выехал из Севастополя по вызову правительства «для личного доклада» в ночь на 8 июня, прибыл в столицу 10 июня. И хотя ему было предложено вернуться к флоту, продолжить командование им, он счел это неприемлемым. В конечном итоге от должности был освобожден, и в нее вступил временно оставшийся за него контр-адмирал В. К. Лукин. С этого времени турецко-немецкие корабли, закрытые в Босфоре и портах, действительно вырвались в море и стали подавлять русский флот и терроризировать прибрежные районы. Командование флотом противника напрямую связывало изменение положения на Черноморском театре с уходом Колчака.
44. Рут Э. (1845-1937) — юрист, государственный деятель США, сенатор, близкий к президенту В. Вильсону, со специальной миссией был направлен в Россию.
45. Гленнон Д.Г. (1857-1927) —американский вице-адмирал, прибыл в Россию в составе миссии Э. Руга. Приехал в Севастополь для встречи с А. В. Колчаком и вместе с ним тотчас вернулся в Петроград. Уже в поезде состоялась беседа, в которой американский адмирал зондировал почву на предмет поездки Колчака в США для передачи опыта минирования, борьбы с подводными лодками, обмена мнениями о все еще мыслившейся Дарданелльско-Босфорской союзной операции и т. д.
46. Военно-морская миссия России во главе с А. В, Колчаком выехала из Петрограда 27 июля 1917 г. В нее входили: капитан 1 ранга М. И. Смирнов (с ноября 1918 г. контр-адмирал), офицеры В. В. Безуар, И. Э. Вуич, В. В. Макаров, А. М. Меженцев и др.
47. Вильсон Томас Вудро (1856-1924) — государственный деятель США, президент страны в 1912-1921 гг., доктор философии, профессор права. Принимал А. В. Колчака 16 октября 1917 г.
48. Лансинг Роберт (1864-1928) — американский дипломат, государственный секретарь США в 1915-1920 гг., юрист по образованию, специалист по международному праву.
49. Первые известия об октябрьских событиях в России А. В. Колчак получил перед отплытием из Сан-Франциско, а более обстоятельные — по прибытии в Японию. Как и многие другие. Колчак рассматривал власть, установленную большевиками, и ее отказ от союзных обязательств России как незаконные. Поэтому он решил участвовать в войне против Германии и ее союзников, уже захвативших часть российской территории, в составе вооруженных сил Англии и предложил свои услуги ее правительству. Его предложение было принято. Он получил назначение на Месопотамский фронт, в составе которого находились русские войска (однако они затем, после заключения советским правительством Брестского договора, разбежались), и отправился туда морем.
50. Пока А. В. Колчак находился в пути, русские дипломаты на Дальнем Востоке, первую скрипку среди которых играл посол в Китае князь Н. А. Кудашев, с заинтересованного согласия английского правительства и его дипломатов решили вернуть Колчака на российский Дальний Восток. Об этом Колчаку было сообщено в Сингапуре, куда он прибыл 11 марта (н. ст.) 1918г. Полученная там из Лондона телеграмма гласила: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее, в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте, считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». К весне 1918 г. на окраинах России усилилось антибольшевистское (белое) движение, намечалась его консолидация. Представителям этого движения казалось, что Колчак, летом 1917 г. называвшийся в числе кандидатов на роль военного диктатора России, может сыграть большую роль на Дальнем Востоке, на первых порах в районе Китайско-Восточной железной дороги. По прибытии в Харбин он был введен в правление дороги, претендовавшее на роль своего рода правительства, для руководства военной работой в ее зоне и на русском Дальнем Востоке.