Страница 1 из 1

Плотникова И., "Автобиография адмирала А. В. Колчака"

СообщениеДобавлено: 19 Июнь 2009 13:31
Иван Кукушкин
«Ничто не могло удержать флот от полного развала»
Публикация доктора исторических наук Ивана Плотникова
г. Екатеринбург
«Источник» 4/1996


Александр Васильевич Колчак проявил себя в различных областях; мореплава­нии, практическом и теоретическом исследовании Российской Арктики, в высшем эшелоне флотской службы в мирное время и на войне и, наконец, на политическом поприще. Полностью объективная оценка его жизни и деятельности, исторической роли — весьма трудна.О ранних этапах жизни Колчака написа­но крайне мало, больше — о последнем, в бытность его Верховным правителем. В советской историографии его имя или замалчивалось, или предавалось анафеме. В зарубежной литературе, в том числе эмигрантской, «колчакиана» значительней, но тоже невелика и не лишена различного рода недостат­ков. Во многом они проистекали от не­доступности документов и других ис­точников, хранящихся в России. Совсем мало написал Колчак сам о себе. Есть лишь кратковременный дневник участия в русско-японской вой­не да наброски писем к любимой жен­щине (А. В. Тимиревой) 1916-1918 гг., именуемые в печати также «дневником», отдельные частные письма да не­сколько коротких интервью и записей выступлений. Но, оказывается, сохрани­лась и одна его сравнительно развер­нутая автобиография. Знакомство с нею позволяет сразу же увидеть фактические ошибки и несоот­ветствия во многих публикациях о Кол­чаке. Их авторы черпали данные, как правило, из опубликованных в свое время и затем переиздававшихся так называемых «протоколов допроса» в январе — феврале 1920 г. в иркутской тюрьме, перед расстрелом. Ныне вы­ясняется, что они неполны и искажены. Автобиография была несколько лет на­зад опубликована зарубежным эмиг­рантским издательством «Посев» (Франкфурт-на-Майне, ФРГ) в журнале «Грани» (1992. № 165) историком В. И. Шишкиным, с его комментариями. Но, во-первых, тираж издания неболь­шой, во-вторых, в публикации допущены немалые искажения. Автобиография представляет собой 10 листов машинописного текста. От­тиск не первый, частично выверен ру­кой Колчака, но не подписан. В нем опечатки. Он не имеет заглавия и не датирован. Однако сомнений в том, что он составлен А. В. Колчаком, не возникает. Орфография времен 1917-1918 гг. Жизнеописание Колчаком доведено до возвращения из Сингапу­ра, где он находился в середине мар­та (по н. ст.) 1918 г., в Китай, на рос­сийский Дальний Восток. Мы с доста­точной определенностью можем говорить о том, что автобиография А. В. Колчаком составлена при поступ­лении его на службу в качестве члена правления Китайско-Восточной желез­ной дороги, по прибытии в самом кон­це марта (или начале апреля) 1918 г. в русский город в Китае — Харбин. Один из несверенных и неподписанных экземпляров автобиографии он оста­вил в своих личных бумагах. Автобиог­рафию в числе других документов и материалов, включая названные выше «дневники» (черновики писем), в мо­мент ареста в Иркутске 15 января 1920 г. Колчак передал своему адъ­ютанту лейтенанту Трубчанинову с по­ручением сжечь. Однако тот этого не сделал, эмигрировал. Папка оказалась в «Русском заграничном историческом архиве» в Праге, а в конце 1945 г. — в советском архиве.

В публикации сохранены особенности стиля, орфографии и синтаксиса под­линника.



Автобиография Александра Васильевича Колчака [1]

«Я окончил морской кадетский корпус [2] в 1894 году фельдфебелем, вторым по выпуску [3] с премией адмирала Рикорда [4], и был назначен в Балтийский флот. В 1895 году весной на броненосном крейсере «Рюрик» я ушел в плавание на Дальний Вос­ток, где прослужил до 1899 года, вернулся в Крондштадт летом на крейсере «Крей­сер», проплавав в китайских и корейских водах 4 года [5]. Через 2 месяца по возвраще­нию в Россию я вновь отправился на Дальний Восток на эскадренном броненосце «Пет­ропавловск». Находясь в Средиземном морю, в Пирее, я получил приглашение от Императорской академии наук принять участие в снаряжаемой академией научной эк­спедиции в Северный Ледовитый океан [6] под начальством барона Толя [7]. Еще будучи в корпусе, и во время плавания на Востоке, я интересовался океанографией и иссле­дованиями в полярной области. Моим всегдашним желанием было снарядить экспе­дицию для продолжения работ в Южном Ледовитом океане, начатых нашими знаме­нитыми исследователями адмиралами Беллинсгаузеном [8] и Лазаревым [9]. Мои работы по океанографии обратили на себя внимание и явились основанием для приглашения ме­ня в упомянутую экспедицию. На эту последнюю я смотрел как на подготовку к буду­щей русской антарктической экспедиции. Я принял это предложение и из Греции вер­нулся в Петербург, где зиму и весну 1900 года употребил на подготовку к научным ра­ботам в экспедиции, работая в главной физической и Павловской магнитной абсерваториях [10]. Летом 1900 года я ушел в составе экспедиции на специальном судне «Заря» кругом Норвегии в Карское море и к берегам северного Таймыра, где экспе­диция имела свою первую зимовку. В течении этого времени я занимался вопросами гидрографии, океанографии и делал наблюдения над земным магнетизмом. Кроме работ по этим специальным дисциплинам, я предпринял ряд санных поездок с целью исследования малоизвестного побережья Таймырского полуострова и прилегающих к нему архипелага островов [11]. В июле 1901 года, после вскрытия ледяного покрова «Заря» ушла на восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Ново-Сибирским островам. После обследования Ледовитого океана — к северу от Ново-Сибирских островов, насколько это позволяли границы ледяных полей, «Заря» стала на вторую зимовку на острове Котельный Ново-Сибирской группы. Экспедиция имела строго научный характер и была занята исключительно научными работами и исследованиями. В эту зимовку мною был произведен также ряд санных поездок по островам с целью научных работ. Весной 1902 года барон Толь, считая невозможным, на основании предшествующих опытов, проникнуть далеко на север с помощью судна, решил предпринять отдельную санную экспедицию, имея ближайшею своею целью достигнуть малообследованный остров Бенета, лежащий к северу от Ново-Сибирских островов [12]. Экспедиция должна была продолжать с навигацией научные обследования Сибирского моря и обеспечить возвращение партии барона Толя устройством склада на Сибирских островах, куда барон Толь предполагал вернуться самостоятельно. Лето 1902 года было крайне неблагоприятным по состоянию льда, который благодаря северным ветрам спустился на юг и все наши попытки подойти к острову Бенета и вступить в сношения с бароном Толь не увенчались успехом. Согласно плану, после третьей навигации, экспедиция должна была подойти к устью Лены, закончить работы и вернуться в Петербург [13].

По возвращении было доложено о положении партии барона Толя, о которой небыло известий с весны и академия решила немедленно послать новую экспедицию с целью поисков партии и оказания ей помощи. Я выработал план шлюпочной экспедиции, имея целью пройти на землю Бенета и выяснить там, на месте, судьбу партии барона Толя. Экспедиция эта многим представлялась невыполнимой в виду ее крайней рискованности, но другого выхода, за отсутствием времени, не было [14], и я [...] 1902 года отправился обратно через Иркутск и Якутск в селенье Казачье на устье реки Яны, откуда предполагал начать движение на Ново-Сибирские острова. Со мною отправились двое из команды шхуны «Заря» по собственному желанию (боцман и рулевой старшина [15]) и четверю мезенских тюленепромышленников, за которыми [...] в Мезень. Это были люди, с детства привыкшие к движению льда, и они как нельзя более отвечали моей экспедиции. В Сибири я пригласил участвовать в экспедиции Павла Васильевича Оленина [16], бывшего хранителя Иркутского музея, хорошо знавшего путешествия по Якутской области и еще до моего приезда приобретшего для экспедиции теплую одежду и 160 ездовых собак. В конце апреля моя экспедиция в составе меня, Оленина, шести матросов и восьми тунгусов и якутов, на санях с собаками, имея с собой, доставленный за несколько сот верст с устья Лены тяжелый китобойный вельбот [17] вышла из села Казачьего на Ново-Сибирские острова. Переход был крайне тяжелый и часто приходилось тянуть вельбот наравне с собаками, передвигаясь по несколько верст в день, так как надо было прорубать лед. Экспедиция добралась [...]кой оконечности острова Котельный и здесь я решил ждать вскрытия моря. Экспедиция моя располагала ресурсами на четыре месяца, считая в том числе и плавание на вельботе, я же провел шесть месяцев — с мая по декабрь — и жить приходилось ведя расчет на прокорм собак и охоту, от успеха которой зависела не только сама экспедиция, но и наша участь. До вскрытия моря (июль 1903 года) мы охотились на тюленей, но все-таки часть собак пришлось убить, за невозможностью их прокормить. В июле море вскрылось и я на вельботе, вместе с двумя матросами и 4 поморами, взяв запас специальной провизии на полтора месяца — вышел в море, пробираясь [...] Южно-Сибирских островов, между островами Федосеевский и Новая Сибирь (Благовещенский пролив). Оленин с якутами и тунгусами остались на острове Котельный, имея задачею прокормить собак для нашего перехода обратно на материк (ко времени замерзания моря). После трехнедельного плавания во льдах, ночуя и останавливаясь на плавучих льдинах, идя на веслах и под парусами, перетаскивая через льдины часто сам вельбот и находясь иногда в совершенно безвыходных положениях, я, 6-го августа 1903 года, высадился на острове Бенета, но партии барона Толя я там не нашел. Мы осмотрели жилище партии и документы, из которых было видно, что еще в ноябре 1902 года партия барона Толя оставила землю Бенета и по движущемуся льду, в полярную ночь, пош­ла на юг к Ново-Сибирским островам. Обследовав острова и окончательно убедившись в отсутствии партии, я отправился обратно (на Ново-Сибирские острова) и прибыл на остров Котельный после 43-х* дней плавания на открытой шлюпке во льдах по­лярного океана. Олениным и отдельными партиями были обследованы спасательные склады на Ново-Сибирских островах, которые оказались совершенно нетронутыми, что еще раз подтвердило гибель партии барона Толя во время перехода с земли Бене­та на Ново-Сибирские острова в Ледовитом океане. Дождавшись в ноябре замерзания моря, я с экспедицией по льду вернулся вновь в село Казачье, после семимесячного отсутствия. Вся экспедиция вернулась в полном составе, не потеряв ни одного чело­века. Впоследствии, от Императорского Географического общества я получил за эту экспедицию большую золотую медаль. Из устья Яны я выехал на оленях в Верхоянск и прибыл в Якутск накануне объявления русско-японской войны. Получив извещение об этом и узнав, что адмирал Макаров уже отправился в Порт-Артур, я испросил раз­решение Упр[авляющего] Мор[ским] м[инистерств]ом ехать в Артур на эскадру, от­правив Оленина в С.-Петербург с докладом в академию наук об экспедиции и ее ре­зультатах [20]. Прибыв в феврале 1904 года в Порт-Артур [21], я явился вице-адмиралу Ма­карову [22] и получил назначение на крейсер 1-го ранга «Аскольд». Вскоре после гибели эскадренного броненосца «Петропавловск» и смерти адмирала Макарова, которого я считал своим учителем как в военном деле, так и в области научных работ, я полу­чил в командование миноносец «Сердитый», на котором оставался почти до конца оса­ды крепости. Во время командования миноносцем я занимался постановкой мин за­граждения и мною была поставлена к югу от Артура минная банка, на которой взор­вался и погиб японский крейсер «Такасаго» [23]. Когда я увидел, что центр тяжести всей борьбы в Порт-Артуре перенесся на сухопутный крепостной фронт, я испросил раз­решение оставить командование миноносцем и был назначен на северо-восточный фронт крепости, командиром 75 м/м батареи [24]. Переходя на сухопутный фронт, я командо­вал батареей до падения Артура. После сдачи Порта-Артура, будучи в Японии, я за­болел тяжелой формой суставного ревматизма, что явилось результатом предшеству­ющего 4-х летнего пребывания за полярным кругом. После освидетельствования ме­ня японскими врачами, я, как инвалид, был отпущен из Японии в Россию, и в мае вернулся в Петербург [25]. Принять дальнейшее участие в военных действиях мне не уда­лось, так как осенью, когда я оправился, война была уже окончена. Зиму 1905 года я использовал для обработки научных материалов, предшествовавших экспедиции и за­нимался вопросами по воссозданию флота, погибшего в русско-японскую войну. Я при­нял участие в работе небольшой группы офицеров, по инициативе которых был со­здан Морской Генеральный штаб — орган, на который должна была лечь задача раз­работки планов войны и судостроительной программы по постройке нашего флота. Весной 1906 года Морской Генеральный штаб был открыт и я вступил в него, в ка­честве начальника оперативной части по Балтийскому театру. К этому времени отно­сятся мои первые работы с Государственной думой. В заседаниях Комиссии по обо­роне я принимал участие в качестве эксперта по военно-морским вопросам. К этому же времени относится и начало моих работ по разработке плана войны с Германией в военно-политической обстановке, весьма близкой к той, которая была в минувшей войне. Уже в 1907 году эта война представлялась Морскому Генеральному штабу и мне совершенно неизбежной и срок ее был фиксирован на 1915 год. Ошибка в этом сро­ке произошла только на 6 месяцев. Эту войну я не только предвидел, но и желал, как единственное средство решения германо-славянского вопроса, получившего в этот пе­риод большую остроту, благодаря балканским событиям. Политическая борьба меж­ду Государственной думой и морским министерством, тем не менее, затягивала реше­ние вопроса о начале исполнения судостроительной программы, и в 1908 году я при­шел к убеждению, что поставить этот вопрос в реальные формы быстрой и энергичной деятельностью — невозможно. Все свелось к препирательству между думой и морс­ким министерством; уходило время, а вопрос о судостроительной программе не дви­гался и работа Морского Генерального штаба стала получать чисто академический ха­рактер [26].

Я решил снова вернуться к старой работе по исследованию полярных морей и по изысканию Великого северного пути из Атлантического в Северный океан. В это время Главное гидрографическое управление морского министерства решилось занять­ся этим вопросом и для этого снарядить экспедицию. Я принял участие в подготови­тельных работах этой экспедиции и при моем непосредственном участии были раз­работаны, спроектированы чертежи двух специальных ледокольных судов «Таймыр» и «Вайгач», командиром которого я и ушел на Дальний Восток в 1909 году для нача­ла работ по изысканию указанного пути со стороны Берингова пролива. В навигацию 1909 года я работал в Берингове проливе и в прилегающей к нему области Ледовито­го океана. Осенью же вернулся во Владивосток с тем, чтобы на следующий год про­должать эти исследования на запад, в Ледовитом океане. Вскоре после возвращения во Владивосток, я получил известия о переменах, происшедших в составе морского министерства и о привлечении меня снова в Морской Генеральный штаб для продол­жения работ по судостроительной программе и по подготовке флота к войне. Я не­медленно вернулся в Петербург к прежнему своему делу, которое вскоре получило окон­чательное разрешение [27]. Судостроительная программа, обеспечивавшая наши жизнен­ные интересы на Балтийском и Черном морях начала осуществляться и Балтийский флот, получив в лице адмирала Н. О. Эссена [28] — талантливого и энергичного началь­ника, — пошел по верному пути подготовки флота к войне, близость которой с каж­дым годом становилась все очевидней.

Имея своей главной задачей разработку плана операции в Балтийском море, я особенно много уделял времени и всесторонней разработке планов войны на Черном море, главным образом Босфорской операции. В Петербурге в это время был учреж­ден военно-морской отдел Морской академии, в которой я некоторое время читал лек­ции по службе Генерального штаба [29], посещая в то же время лекции и в военной ака­демии.

В 1912 году я счел законченными свои работы по судостроительной программе и по подготовке флота к войне, и из Морского Генерального штаба вернулся на па­лубу корабля, вступив в командование эскадренным миноносцем «Уссуриец».

В 1913 году, в мае месяце, я вступил в командование эскадренным миноносцем «Пограничник» и в то же время принял на себя обязанности флаг-капнтана [30] по опе­ративной части в штабе командующего морскими силами Балтийского моря адмира­ла Эссена. Весной 1914 года, я передал командование «Пограничником» и, остава­ясь в штабе, всецело посвятил себя подготовке к войне, близость которой была оче­видна и несомненна. Война не застала Балтийский флот врасплох. Огромная подготовительная работа, выполненная флотом, обеспечивала не только осуществле­ние всех задач, возлагаемых на флот по общему плану войны, но значительно расши­рила зону нашего морского господства. Было создано прочное положение в Рижском и Ботническом заливах, где в последнем флот занял Або-Оландский* архипелаг, ук­репившись на острове Оланд. Оставаясь флаг-капитаном, а принимал, где только возможно, участие в активных операциях флота и его отдельных частей. Так, я был в ряде крейсерств в Балтийском море, участвовал в походах для поставовки мин заграж­дений у неприятельских берегов и т. д. Из этих походов я считаю самым трудным зим­нюю операцию 4-х миноносцев, которыми я временно командовал. Операция эта, имев­шая своей задачею постановку мин заграждения в Данцигской бухте, была выполне­на в самое суровое время года, в конце февраля месяца, при исключительно тяжелых условиях, как со стороны чисто военной, так и в смысле обстановки плавания на мин­ных судах, со слабыми корпусами, во льдах. Могу отметить также и другую операцию, выполненную отрядом крейсеров: крейсер «Россия», на котором я был, поставил мин­ное заграждение у германских берегов у мыса Аркона за островом Борнгольмом.

В 1915 году осенью я принял командование минной дивизией Балтийского мо­ря с подчинением мне всех морских сил, оперирующих в Рижском заливе [31]. Как толь­ко позволило состояние льда, я с дивизией перешел в Рижский залив. Тогда же мне пришлось принять участие в ряде совместных операций с армией Радко-Дмитриева [32] под Ригой и способствовать поражению немцев во время их октябрьского наступле­ния вдоль побережья Рижского залива на Ригу. Несмотря на все попытки немцев за­хватить Рижский залив и развить операции на его побережье, флот выполнил свою за­дачу и обеспечил за нами обладание Рижским заливом. За эти операции мною была получена высшая боевая награда — орден св. Георгия 4 ст. [33]. В конце июня 1916 года я получил назначение в Черное море на пост командующего флотом с производством в вице-адмиралы (в контр-адмиралы я был произведен на пасху 1916 года)[34]. В пер­вых числах июля я прибыл в Севастополь и вступит в командование флотом [35]. Меж­ду прочим не могу не отметить пребывание у меня в Севастополе бывшего Верховно­го главнокомандующего генерала Алексеева [36], который приезжал туда лечиться. Мне часто приходилось видеться и беседовать с генералом Алексеевым о государственных вопросах, относящихся к периоду, непосредственно предшествовавшему революции.

Командуя флотом, я все свои усилия сосредоточил на организации борьбы с гер­манскими подводными лодками. Рядом минных операций, заграждением Босфора и сторожевой службой мне удалось совершенно прекратить выход «Гебена» и «Бреслау» — двух быстроходных немецких крейсеров — беспокоивших своими набегами наши берега. За время моего одиннадцати месячного командования флотом, «Бреслау» был в Черном море только один раз, а именно в первый день моего командова­ния флотом, когда я встретил его на линейном корабле «Императрица Мария» у Ана­толийского побережья. Я не мог догнать этот быстроходный крейсер на линейном ко­рабле и он ушел в Босфор, и вновь появился в Черном море в июне 1917 г., когда я оставил Черноморский флот. Деятельность неприятельских подводных лодок мне уда­лось также совершенно ликвидировать и поддерживать сообщение в Черном море, как в мирное время. Громадное значение придавал я Босфорской операции, целью кото­рой была высадка большого десанта и захват Константинополя. Революция сделала эту задачу невыполнимой. С началом революции, мне удалось сохранить свой авто­ритет и первые два месяца несмотря на головокружительный развал армии и Балтий­ского флота, Черноморский флот выполнял свои боевые обязанности, как и раньше. Но преступная деятельность германской агентуры, обеспечиваемая действиями пра­вительства, особенно с того момента как военным и морским министром объявился А. Ф. Керенский [37], неминуемо должна была сделать свое дело и с появлением Керен­ского во главе военного и морского ведомств — уже ни что не могло удержать Чер­номорский флот от полного развала и дезорганизации. В конце апреля мне пришлось по вызову А. И. Гучкова [38] побывать в Петрограде в те памятные дни, когда первое Вре­менное Российское правительство фактически потеряло свою власть, перешедшую в руки интернационального сброда Петроградского совета рабочих и солдатских депу­татов с Лениным и Троцким и прочими тайными и явными агентами и деятелями боль­шого германского генерального штаба [39]. В эти несчастные дни гибели русской госу­дарственности, на политической арене появились две крупные фигуры — своего ро­да символы: один — государственной гибели, а другой — попытки спасти государст­во: я говорю о Керенском и о генерале Корнилове [40]. В это же время на военном совете в Пскове под председательством Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алек­сеева я впервые с совершенной убедительностью понял, что война с Германией, не­смотря на полную возможность доведения ее в этом году до победоносного конца, про­играна безвозвратно и, вернувшись в Черное море, я счел долгом открыто об этом за­явить флоту, которым я в то время еще фактически командовал. Мое беспристрастное изложение нашего военного и политического положения вызвало среди команд Чер­номорского флота проявления патриотического чувства и результатом этого явилась посылка черноморской делегации в Москву, в Петроград и на фронт. Я совершенно определенно указал, что путь, на который вступила наша революция, есть путь госу­дарственной гибели, связанной с проигрышем европейской войны, осложнениями с нашими союзниками, с грядущей потерей политического значения России, как дер­жавы и весьма вероятным территориальным ее разгромом [41]. С появлением Керенско­го во главе Российского правительства работа большого германского генерального шта­ба соединилась с поразительными легкомыслием и демагогической деятельностью Ке­ренского и окружающих его членов Совета министров: Петроградский совдеп был представителем первого рода деятельности, а правительство изображало вторую по­ловину работы. Уже в половине мая, после обнародования преступного правительствен­ного акта, известного под именем Декларации прав солдата [42], я обратился к правитель­ству с указанием на невозможность дальнейшей службы и просил освободить себя от командования. Правительство отказало мне в этом, но через три недели мне пришлось все-таки оставить командование Черноморским флотом, который не замедлил пойти по общему пути со всеми вооруженными силами погибающего государства Российско­го [43]. В Петрограде я встретился с американской миссией сенатора Рута [44], в составе ко­торой находился адмирал Гленон [45]. Эта миссия обратилась к правительству с предло­жением послать меня на некоторое время в Америку, для передачи и обмена мнени­ями по целому ряду военно-морских вопросов, главным образом по ведению минной войны и по борьбе с подводными лодками. Правительство Керенского охотно согла­силось на это, потому что желало избавиться вообще от моего присутствия, усматри­вая в нем явную опасность для начавшейся тогда, 4-го июля, последней фазы государ­ственного развала, закончившегося торжеством большевизма.

В конце июля 1917 года я уехал через Швецию и Англию в Америку во главе спе­циальной морской миссии [46], после окончания которой я решил вернуться в Россию через восток. В Америке мне преимущественно пришлось работать в морском минис­терстве и Морской академии (в Ньюпорте). Я представлялся президенту Вильсону [47], государственному секретарю Лансингу [48], морскому министру и некоторым политичес­ким деятелям. Общее впечатление, которое я вынес из знакомства с американским об­ществом, это полная неосведомленность о делах в России. Мне это представлялось тем более странным, что в России находились многочисленные агенты американского пра­вительства, которые, казалось бы, должны были бы осведомлять американское общес­тво о положении дел на месте. Американское общество особенно восхваляло Керен­ского, что не помешало однако впоследствии общественному мнению в Америке ус­мотреть в большевизме идеологию российского демократизма.

Вообще, находясь за границей в период, предшествующий окончательному раз­валу российской государственности, я видел, что в вопросах нашей внутренней поли­тики наиболее ясный отчет отдавали себе военные деятели, стоящие быть может, на несколько специальной, но тем не менее — государственной точке зрения. В разва­ле нашей вооруженной силы они видели гибель государственности, а вовсе не выра­жения демократических настроений русского народа. Для людей военных всего ми­ра было совершенно ясно, что революция, не сумевшая выиграть войну, когда для это­го были все средства, неминуемо приведет страну к анархии, что впоследствии и произошло.

Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому ми­ру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал Русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наши союзные обя­зательства в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратил­ся, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой при­нять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне, и тем самым выполнить долг пе­ред Родиной и ее союзниками. Я был принят на английскую службу и получил распо­ряжение отправиться на Месопотамский фронт, куда я и отправился [49]. Из Сингапура, однако, я был возвращен по распоряжению английского правительства, которое, по представлению нашего посла в Пекине князя Кудашева, освободило меня от службы, так как мое присутствие стало необходимым на нашем Дальнем Востоке» [50].

ГА РФ. Ф. 341. Оп. 1.Д. 52. Л. 13-22. Машинопись.




ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Александр Васильевич Колчак родил­ся 4(16) ноября 1874 г. вс. Александровское, близ Обуховского завода, — тогда пригороде Санкт-Петербурга, позднее вошедшем в чер­ту города, в семье дворянина, штабс-капитана, впоследствии генерал-майора В. И. Колчака.
2. Морской кадетский корпус был открыт в С.-Петербурге в 1752 г. как привилегирован­ное среднее военно-морское учебное заведение, в 1867 г. реорганизован в высшее учебное за­ведение. Вначале срок обучения составлял 3 го­да, ас 1891 г. — 6 лет. В 1917 г. был закрыт.
3. А. В. Колчак, равнозначно оценивав­шийся комиссией корпуса по успеваемости с другим выпускником, как фельдфебель был обозначен для выпуска первым. Присутствуя на заседании комиссии. Колчак решительно возразил против принятого решения, отказал­ся от первого места в пользу своего товарища Д. Филиппова, как более достойного (в даль­нейшем тот ничем особым себя не проявил). Его мнение при окончательном решении во­проса была учтено. Этот поступок девятнадца­тилетнего юноши, совершенно неординар­ный, отражал его характер и навсегда остал­ся в памяти выпускников и кадетов корпуса, офицерской общественности.
Колчак исправлял должность фельдфебеля в младшем классе. 11 августа 1893 г. он был про­изведен в гардемарины, 15 сентября 1894 г. — в мичманы (первое морское офицерское звание), в декабре 1898 г. — в лейтенанты. Следующее звание — капитан-лейтенанта — он получил лишь через 8 лет—осенью 1906 г., ибо на дли­тельное время был откомандирован в научные экспедиции.
4. Рикорд Петр Иванович (1776-1855) — русский мореплаватель, вице-адмирал, член-корреспондент С.-Петербургской Император­ской академии наук. Премия, выданная Кол­чаку, составляла 300 руб.
5. Во время плаваний в атлантических во­дах Колчак совершенствовался не только как офицер, но и как ученый-гидрограф и океано­граф. Результатом стала первая его научная публикация, затем другие, вызвавшие значи­тельный интерес специалистов.
6. Русская Полярная экспедиция, как она называлась официально, была организована С.-Петербургской Императорской академией наук, с заинтересованным участием ее прези­дента великого князя Константина Констан­тиновича. Началась в июле 1900 г. и продол­жалась по 1903 г. Одной из задач был поиск ле­гендарной «Земли Санникова», в существова­ние которой горячо верил руководитель экспе­диции Э. В. Толль.
7. Толль (Толь) Эдуард Васильевич (1858-1902) — барон, геолог, арктический исследо­ватель. Окончил Дерптский университет. В 1885-1886 гг. участвовал в руководимой А. А. Бунге экспедиции Академии наук на Но­восибирские острова; обследовал о. Большой Ляховский, землю Бунге, о. Фаддеевский, за­падный берег о. Новая Сибирь, о. Котельный. В 1883 г. возглавлял экспедицию в северные районы Якутии. В 1899 г. участвовал под на­чальством С. О. Макарова в плавании ледоко­ла «Ермак» к берегам архипелага Шпицбер­ген. В 1900-1902 гг. возглавлял экспедицию Академии наук на парусно-моторной шхуне «Заря» к Новосибирским островам, лично выполнял комплекс гидрографических, геоло­гических исследований. При переходе в нояб­ре 1902 г. с о. Беннетта на Новосибирские ос­трова пропал без вести.
8. Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1778-1852) — русский мореплаватель, адмирал. Участник 1-го русского кругосветного плава­ния (1803-1806). Во время руководимой им ан­тарктической экспедиции 1819-1821 гг. была открыта (в 1820 г.) Антарктида и ряд островов.
9. Лазарев Михаил Петрович (1788-1851) — русский флотоводец, мореплаватель, ученый, адмирал; совершил три кругосветных плавания, включая экспедицию Ф. Ф. Беллин­сгаузена (соучастник открытия Антарктиды). Участвовал в русско-шведской (1808-1809), Отечественной (1812) войнах, в сражениях с турецким флотом (1827-1829), герой Наваринского сражения. С 1833 г. Главный командир Черноморского флота и портов Черного моря, военный губернатор Севастополя и Николаева.
10. А. В. Колчак в составе экспедиции воз­главлял гидрографические исследования, учас­твовал также в магнитологических, океаногра­фических и других работах. К ним он готовил­ся долго и тщательно; в Норвегии обучался у знаменитого полярного путешественника и исследователя Ф. Нансена. Итоги гидрографи­ческой работы в дальнейшем он изложил в не­скольких отчетах Академии наук и моногра­фии «Лед Карского и Сибирского морей», в дальнейшем в сокращенном виде, в переводе на английский язык изданной и в США («Си­бирским» Колчак обобщенно называл моря Лаптевых и Восточно-Сибирское). Одновре­менно Колчак был вторым, а затем первым по­мощником капитана шхуны «Заря».
11. В одной из этих зимних поездок на со­бачьих упряжках Колчак и начальник экспе­диции Э. В. Толль едва не погибли.
12. Санная часть маршрута Э. В. Толля и его спутников — магнитолога Ф. Г. Зеберга. ка­юров Н. Протодьяконова (Дьяконова) и В. Го­рохова — закончилась на северо-западном по­бережье о. Новая Сибирь, далее они отправи­лись в путь вплавь, на байдарках. Одной из задач Толля было, по возможности, выяснить вопрос о «Земле Санникова», в существование которой Толль продолжал верить.
13. При неоднократных попытках про­биться на «Заре» к о. Беннетта была израсхо­дована большая часть угля. Оставалось лишь то его количество, которое было достаточным для возвращения на материк, что и было сде­лано в соответствии с данным перед уходом на о. Беннетта распоряжением Э. В. Толля. При неисполнении его «Заря», личный состав эк­спедиции и ее материалы могли погибнуть.
14. Несмотря на крайнюю рискованность, по некоторым высказываниям «безрассуд­ность», данного варианта экспедиции. Акаде­мия наук. Русское Географическое общество ее в итоге одобрили, отчасти из-за выигрыша времени, отчасти потому, что она не требова­ла больших средств, которыми эти учреждения не располагали.
15. А. В. Колчак имеет в виду боцмана Н. А. Бегичева, в дальнейшем видного поляр­ного исследователя, боцманмата В. А. Железникова (в литературе он, как правило, имену­ется неточно — Железняков).
16. Оленин Павел Васильевич — бывший студент Московского университета, сосланный в Сибирь за участие в революционной деятель­ности. Был сотрудником Якутского губер­нского статистического комитета и консерва­тором указанного музея. В 1920 г. эмигриро­вал, осудив большевизм.
17. Вельбот — весельно-парусная шлюп­ка, была снята со шхуны «Заря».
18. «Убийство» ездовых собак в экспеди­циях было практически неотъемлемой частью походной тяжелой жизни. При острой не­хватке пиши и корма приходилось прибегать и к этой мере — убивать часть животных, чтоб прокормить остальных и себя.
19. Допущена неточность: приплыли и вы­садились на о. Беннетта Колчак и его спутни­ки 4 августа. Его экспедиция не только осущес­твляла поиск Э. В. Толля, но и проводила ис­следовательские работы. Колчак в дальнейшем представил аргументированные научные дока­зательства несостоятельности версии о сушествовании «Земли Санникова»; он тем са­мым, так сказать, «закрыл» эту землю.
20. П. В. Оленин вместе с предварительным отчетом А. В. Колчака составил и свой, дово­льно обстоятельный, посвященный действиям его вспомогательной группы, проводам и встре­че по возвращении с о. Беннетта вельбота ру­ководителя экспедиции. Обе работы были опубликованы в академическом издании. С от­четом-информацией Оленин выступил на за­седании Географического общества. Тот и другой отчеты позволяют устранить отдельные, частные неточности, вкравшиеся в автобиог­рафию Колчака, составленную почти через полтора десятилетия после завершения экспе­диции, по памяти.
21. Неточности хронологического плана имеются и в этом отрезке автобиографии. Со­ставленный А. В. Колчаком «Предварительный отчет начальника экспедиции на землю Бен­нетта для оказания помощи барону Толлю» в Иркутске датирован 9 марта. За четыре дня до этого он сочетался браком с приехавшей в Ир­кутск его невестой С. Ф. Омировой, в Порт-Ар­тур выехал 11 марта, а 18-го был уже на мес­те. В автобиографии — смешение событий с марта на февраль.
22. Макаров Степан Осипович (1849-1904) — русский флотоводец и ученый, вице-адмирал. Окончил морское училище. В русско-турецкую войну (1877-1878) осуществил ата­ки турецких кораблей шестовыми минами, впервые в русском флоте применил самодви­жущуюся мину-торпеду. В 1886-1889 гг., ко­мандуя корветом «Витязь», совершил круго­светное плавание. Собрал богатые научные на­блюдения, обобщенные им в труде «Витязь» и «Тихий океан», за который получил премию Академии наук и Золотую медаль Географичес­кого общества. В 1890 г. произведен в контр­адмиралы, а спустя 6 лет — в вице-адмиралы. С 1894 г. командовал эскадрой Средиземного моря. В 1894-1896 гг. совершил второе круго­светное путешествие. Предложил построить ле­докол «Ермак», руководил его строительством, в 1899 и 1901 гг. совершил на нем арктичес­кие плавания. С 1899 г. Главный командир Кронштадтского порта. Продолжал работу над вопросом улучшения боевых качеств ко­раблей. После начала русско-японской войны
1 февраля 1904 г. назначен командующим Тихоокеанским флотом, 31 марта того же го­да погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.
23. Крейсер «Такасаго» взорвался на ми­нах в ночь на 13 декабря 1904 г., его экипаж погиб. Он был одним из нескольких японских кораблей, которые русским морякам удалось подорвать и потопить, и единственным быст­ро ушедшим на дно без шансов на спасение ко­го-либо из команды.
24. В командование соединенной бата­реей (по существу двумя) калибра 75 мм и 120 мм в секторе Скалистых гор А. В. Колчак вступил 2 ноября 1904 г.
25. Во время командования батареей А. В. Колчак был ранен, но не покидал поле боя. Ревматизмом он страдал еще до пленения и в большей степени, чем от раны. По прибы­тии из Иркутска переболел и крупозным вос­палением легких, не оставляя боевых постов. В плену он оказался в результате капитуляции крепости Порт-Артур и гарнизона, ведя огонь до получения приказа о его прекращении. Из Японии в Россию Колчак вернулся через Ка­наду.
26. А. В. Колчак, принимая участие в воз­рождении российского флота, был задейство­ван в разных областях этого важного дела. Был одним из учредителей и некоторое время пред­седателем Санкт-Петербургского кружка мо­лодых офицеров. Работа данного кружка и дру­гих групп борцов за возрождение флота выра­жалась и в его решительной реорганизации, в совершенствовании его в мирное и военное время. Однако в первые годы после русско-японской войны по разным причинам, в том числе из-за недостатка у правительства средств, консерватизма тогдашних, еще не замененных руководителей военно-морского ведомства, проблемы, в том числе реализация судостро­ительной программы, решались крайне медлен­но. Это обстоятельство имеет в виду Колчак, говоря о «чисто академическом характере» ра­боты Моргенштаба.
27. Главное гидрографическое управле­ние Морского министерства, возглавлявшее­ся генерал-лейтенантом А. И. Вилькицким, прилагало большие усилия к исследованию За­полярья, открытию и освоению Северного морского пути. На это наталкивал опыт вой­ны с Японией, ущербная переброска Балтий­ского флота окольным путем, прохождением вод многих стран. С участием и под непосред­ственным наблюдением А. В. Колчака и Ф. А. Матисена были спроектированы и пос­троены ледоколы (на основе нового принци­па действий, нежели «Ермак», и раздавливаю­щие, а не колющие лед, что делало их более экономичными и эффективными) «Вайгач» и «Таймыр». В качестве капитана первого из них и одного из руководителей новой экспедиции Колчак принял в 1909 г. участие на ее первом этапе. Затем, в связи с возможностями успеш­ного продвижения судостроительной и других программ, сменой руководства военно-мор­ского ведомства, нуждавшемся в новаторе, был отозван в Санкт-Петербург, по прибытии в который вновь включился в работу Морген-штаба. В это время (с 13 апреля 1908 г.) он был капитаном 2 ранга.
28. Эссен Николай Оттович, фон (1860-1915) — русский флотоводец, адмирал. В 1880 г. окончил Морской корпус, в 1886 г. — Морскую академию. Участник русско-японс­кой войны, командовал броненосцем «Севас­тополь». В 1906-1908 гг. начальник минной ди­визии на Балтике, совершенствовал минное де­ло. С 1909 г. начальник морских сил Балтий­ского моря, а с 1911 г. — командующий Бал­тийским флотом. Под его руководством был разработан план операций, в том числе мин­ной защиты флота, на случай войны с Герма­нией.
29. В 1912 г. А. В. Колчак на основе про­читанного в Военно-морском отделе Никола­евской морской академии курса оформил и из­дал работу «Служба Генерального штаба».
30. Должность флаг-капитан флота была практически равнозначна генерал-квартирмейстерской в сухопутных войсках.
31. А. В. Колчак вступил в исполнение до­лжности начальника минной дивизии и коман­дующего военно-морскими силами Рижского залива осенью 1915 г., а в декабре был в ней утвержден. Дивизия сыграла, наряду с други­ми соединениями, особую роль в борьбе с гер­манским Балтийским флотом, нанесении ему урона, ослаблении и практически лишении из-за многочисленных минных заграждений у рос­сийских и у германских портов и берегов воз­можности действовать целеустремленно и ак­тивно. По подсчетам, уже к концу 1915 г. германские потери на Балтике по числу выве­денных из строя боевых кораблей превосходи­ли русские в 3,4 раза, а по торговым судам — в 5,2 раза.
32. Радко-Дмитриев Р. Д. (1868-1918) — генерал от инфантерии, командующий 12-й ар­мией.
33. А. В. Колчак за участие в полярных ис­следованиях и военной деятельности, насколь­ко удается выяснить, был награжден орденами: св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость», св. Станислава 4-й и 2-й ст. «с мечами» (вероят­но, и 3-й ст. также), св. Владимира 4-й и 3-й ст. «с мечами». Серебряной медалью в память о русско-японской войне, нагрудным знаком в па­мять обороны Порт-Артура, Большой Золотой Константиновской медалью, «Подарком из кабинета Его Императорского Величества». Упомянутый им высший военный орден — св. Георгия 4 ст. не был единственным. Будучи Вер­ховным правителем России, в апреле 1919 г. принял орден св. Георгия 3-й ст. от Георгиев­ской думы. За подвиги в Порт-Артуре Колча­ку было вручено Георгиевское золотое ору­жие — сабля (представлен был как командир батареи, от сухопутных сил; в ином случае по­лагался кортик). Много легенд, перешедших на страницы художественных и исторических произведений, связано с выброшенным им по­четным оружием за борт корабля при попыт­ках его разоружения. Да, Золотая сабля (не кор­тик) им была выброшена за борт. По свидетель­ству личного адъютанта Колчака (в бытность его Верховным правителем) ротмистра В. В. Князева, сабля тогда же была поднята с морского дна матросами, возвращена адмира­лу и попыток ее отнять уже не предпринима­лось. Кроме того, в конце июня 1917 г.. когда он из Севастополя прибыл в Петроград, Союз офицеров армии и флота вручил ему вместе с адресом и Золотой кортик. Судьба того и дру­гого оружия не известна.
34. Капитаном 1 ранга А. В. Колчак стал в декабре 1913 г. Присвоение двух ступеней ад­миральского звания с интервалом в два с не­большим месяца было беспрецедентным. Кол­чак был и самым молодым командующим флотом: ему шел только 42-й год. Колчак ни в коей мере не принадлежат к аристократии, окружению царя и правительства. Ему не про­тежировали. Просто он прославился на попри­щах штабной, командной и боевой военной ра­боты, обратил на себя внимание. Как он сам отмечал на следствии в Иркутске в начале 1920 г., его «выдвинула война».
35. Назначение А. В. Колчака на пост ко­мандующего Черноморским флотом было предопределено планировавшейся Россией и ее союзниками грандиозной операцией по за­хвату проливов Босфор и Дарданеллы и турец­кой столицы Стамбула (Константинополя), вы­ведении Турции из войны, в которой молодо­му, инициативному, по оценкам ставки, адмиралу отводилась особая роль. Прибыл Колчак в Севастополь 6 июня 1916 г. и уже на другой день повел корабли в наступление.
36. Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918) — генерал от инфантерии. Окончил в 1890 г. Академию Генштаба, участник русско-японской войны. В первой мировой войне — начальник штаба и командующий Юго-Запад­ным фронтом. С августа 1915 г. по март 1917 г. и с конца августа по ноябрь 1917 г. начальник штаба Верховного Главнокомандующего. В марте — мае 1917 г. Верховный главнокоманду­ющий. После октябрьского переворота вы­ехал в Новочеркасск, создал «Алексеевскую ор­ганизацию», формировал и возглавил Добро­вольческую армию. С декабря 1917 г. член «триумвирата» Донского гражданского совета. В июне 1918 г. Национальным антибольшевис­тским фронтом выдвигался кандидатом в воен­ные диктаторы России. С 31 августа 1918 г. председатель «особого совещания». Умер 8 ок­тября 1918 г. в Екатеринодаре.
37. Керенский Александр Федорович (1881-1970) — юрист и политический деятель, один из руководителей российских масонов. Окончил Петербургский университет, приоб­рел большую известность в связи с адвокатс­кой деятельностью в судебных процессах и как оратор. Член IV Государственной думы, пред­седатель фракции трудовиков. В годы первой мировой войны оборонец. В ходе и после Фев­ральской революции тов. председателя ис­полкома Петроградского Совета, член Времен­ного комитета Государственной думы. Вступил в партию социалистов-революционеров. С об­разованием 2 марта Временного правительст­ва в его составе — министр юстиции, затем во­енный и морской министр, с 8 июля его пред­седатель, а с конца августа и Верховный главнокомандующий. В мае 1917 г. посетил Черноморский флот, встречался тогда и поз­днее с А. В. Колчаком. Отношения между ни­ми, главным образом из-за усиливавшегося раз­вала армии и флота, становились все более не­приязненными, ибо последний считал повинным в этом правительство. После ок­тябрьского переворота участвовал в борьбе по его подавлению, затем уехал на Дон и эмигри­ровал во Францию. В 1940 г. переехал в США.
38. Гучков Александр Иванович (1862-1936) — лидер партии «Союз 17 октября». С 1907 г. член Государственного совета, депу­тат Государственной думы 3-го и 4-го составов (с марта 1910 г. по март 1912 г. ее председа­тель). На протяжении многих лет в Думе и вне ее занимался военными вопросами, в силу это­го сотрудничал и с А. В. Колчаком еще до фев­ральского периода. В годы первой мировой войны председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого со­вещания по обороне. После Февральской ре­волюции военный и морской министр (до на­чала мая 1917 г.). Участвовал в подготовке выступления генерала Л. Г. Корнилова. Пос­ле Октября боролся против власти большеви­ков. В 1918 г. эмигрировал в Берлин, в даль­нейшем жил во Франции.
39. А. В. Колчак имеет в виду связь В. И. Ле­нина и некоторых других большевистских во­ждей через А. Л. Парвуса (Гельфанда) с герман­скими властями, субсидирование ими больше­вистской партии.
40. Корнилов Лавр Георгиевич (1870-1918) — генерал от инфантерии. В 1898 г. окончил Академию Генштаба. Участник рус­ско-японской войны. В 1907-1911 гг. военный атташе в Китае. Участник первой мировой вой­ны: командовал бригадой, дивизией, армией, фронтом. С июля по конец августа 1917 г. Вер­ховный главнокомандующий. Предпринял не­удачную попытку установления в стране воен­ной диктатуры. Был арестован. После Октяб­ря бежал в Новочеркасск, где вместе с М. В. Алексеевым и А. И. Деникиным сфор­мировал и возглавил Добровольческую ар­мию. Член «триумвирата» Донского граждан­ского совета. 13 апреля 1918г. убит в бою при наступлении на Екатеринодар.
41. По возвращении из Пскова и Петрогра­да в Севастополь А. В. Колчак 25 апреля вы­ступил с информацией и подробным изложе­нием своих позиций на собрании офицерско­го союза Черноморского флота и делегатов армии, флота и рабочих города. Колчак в то время, когда влияние большевиков на Черном море было еще незначительным и обществен­ные организации возглавлялись умеренными социалистами, проявил определенную гиб­кость, умение с ними ладить и поддерживать на флоте и в гарнизоне патриотический наст­рой, воинскую дисциплину и боеспособность соединений, частей и отдельных корабельных команд. Колчак и поддерживавшие его общес­твенные организации предприняли попытку повлиять на Балтийский флот, стремительно разлагавшийся, солдатские гарнизоны двух столиц и действующую армию. Выделенная де­легация в несколько сот человек словом, а от­правившись на боевые позиции, и боевым примером лишь в какой-то мере, на время ока­зала позитивное влияние, но процесс револю­ционизирования, анархии и развала остановить уже было не суждено.
42. А. В. Колчак имеет в виду подписанный военным и морским министром А. Ф. Керен­ским и опубликованный 12 мая документ, по­лучивший наименование «Декларации прав со­лдата». Ему предшествовали «Приказ № 1» и «Приказ № 2» Петроградского Совета столич­ному гарнизону, но, будучи широко распубли­кованными, они воспринимались и другими гарнизонами, даже фронтовыми частями. В со­ответствии с этими документами офицерский состав, штабы, командование подминалось солдатскими комитетами. Положения о сохра­нении воинской дисциплины лишь в строю, при несении военной службы и прочее приво­дили к катастрофическому падению дисцип­лины, разложению армии, массовому смеще­нию лучших кадровых офицеров и генералов. Дело доходило до перевыборов солдатами ко­мандиров.
43. А. В. Колчак выехал из Севастополя по вызову правительства «для личного доклада» в ночь на 8 июня, прибыл в столицу 10 июня. И хотя ему было предложено вернуться к фло­ту, продолжить командование им, он счел это неприемлемым. В конечном итоге от до­лжности был освобожден, и в нее вступил вре­менно оставшийся за него контр-адмирал В. К. Лукин. С этого времени турецко-немец­кие корабли, закрытые в Босфоре и портах, действительно вырвались в море и стали по­давлять русский флот и терроризировать при­брежные районы. Командование флотом про­тивника напрямую связывало изменение по­ложения на Черноморском театре с уходом Колчака.
44. Рут Э. (1845-1937) — юрист, государ­ственный деятель США, сенатор, близкий к президенту В. Вильсону, со специальной мис­сией был направлен в Россию.
45. Гленнон Д.Г. (1857-1927) —американ­ский вице-адмирал, прибыл в Россию в соста­ве миссии Э. Руга. Приехал в Севастополь для встречи с А. В. Колчаком и вместе с ним тот­час вернулся в Петроград. Уже в поезде состо­ялась беседа, в которой американский адмирал зондировал почву на предмет поездки Колча­ка в США для передачи опыта минирования, борьбы с подводными лодками, обмена мнени­ями о все еще мыслившейся Дарданелльско-Босфорской союзной операции и т. д.
46. Военно-морская миссия России во гла­ве с А. В, Колчаком выехала из Петрограда 27 июля 1917 г. В нее входили: капитан 1 ран­га М. И. Смирнов (с ноября 1918 г. контр-ад­мирал), офицеры В. В. Безуар, И. Э. Вуич, В. В. Макаров, А. М. Меженцев и др.
47. Вильсон Томас Вудро (1856-1924) — государственный деятель США, президент страны в 1912-1921 гг., доктор философии, профессор права. Принимал А. В. Колчака 16 октября 1917 г.
48. Лансинг Роберт (1864-1928) — амери­канский дипломат, государственный секретарь США в 1915-1920 гг., юрист по образованию, специалист по международному праву.
49. Первые известия об октябрьских собы­тиях в России А. В. Колчак получил перед от­плытием из Сан-Франциско, а более обстоятель­ные — по прибытии в Японию. Как и многие другие. Колчак рассматривал власть, установ­ленную большевиками, и ее отказ от союзных обязательств России как незаконные. Поэтому он решил участвовать в войне против Германии и ее союзников, уже захвативших часть россий­ской территории, в составе вооруженных сил Англии и предложил свои услуги ее правитель­ству. Его предложение было принято. Он полу­чил назначение на Месопотамский фронт, в со­ставе которого находились русские войска (од­нако они затем, после заключения советским правительством Брестского договора, разбежа­лись), и отправился туда морем.
50. Пока А. В. Колчак находился в пути, русские дипломаты на Дальнем Востоке, пер­вую скрипку среди которых играл посол в Ки­тае князь Н. А. Кудашев, с заинтересованно­го согласия английского правительства и его дипломатов решили вернуть Колчака на рос­сийский Дальний Восток. Об этом Колчаку бы­ло сообщено в Сингапуре, куда он прибыл 11 марта (н. ст.) 1918г. Полученная там из Лон­дона телеграмма гласила: «Английское прави­тельство, хотя и приняло предложение адми­рала, тем не менее, в силу изменившейся об­становки на Месопотамском фронте, считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». К весне 1918 г. на окраинах России усилилось антибольшевистское (белое) движе­ние, намечалась его консолидация. Представи­телям этого движения казалось, что Колчак, ле­том 1917 г. называвшийся в числе кандидатов на роль военного диктатора России, может сыг­рать большую роль на Дальнем Востоке, на первых порах в районе Китайско-Восточной железной дороги. По прибытии в Харбин он был введен в правление дороги, претендовав­шее на роль своего рода правительства, для ру­ководства военной работой в ее зоне и на рус­ском Дальнем Востоке.