Когда Руаль Амундсен два года тому назад возвратился из удачной экспедиции на дирижабле "Норвегия", он заявил своим друзьям, что считает это завершением своей деятельности как полярного исследователя. Капитан Вистинг, его постоянный спутник в течение многих лет, выразил сомнение.
- Вы еще достаточно молоды, и вам рано уходить на отдых. Не так ли, капитан?
- Мне пятьдесят четыре года. В таком возрасте полярник может считать, что заслужил пенсию!
- Но Джон Франклин был на пять лет старше, когда отправился в свой самый дальний полярный путь.
- Странно, что сейчас вы вспомнили о несчастном Франклине, Вистинг, - сказал Амундсен, немного подумав. - Знаете ли вы, что он и пробудил во мне желание стать полярным путешественником? Когда мне было пятнадцать лет, я познакомился с его путевыми дневниками. Я тогда учился в гимназии и готовился к карьере медика, что было страстным желанием моей матери. Но к медицине меня не очень тянуло. Чтение записок Франклина пробудило совершенно другие мечты, от которых я не мог избавиться. Они овладели мною всецело, и ничто в мире не могло заставить меня отказаться от них. К тому же моя мать скончалась, когда я был на втором курсе медицинского факультета. Ничто больше не могло помешать осуществлению моих планов.
- Любопытно, что именно Франклин натолкнул вас на мысль стать полярником и что вы добились наибольшего успеха как раз там, где он встретил свою смерть. Четыреста лет люди пытались открыть северо-западный проход; сколько при этом погибло кораблей и отважных моряков! И только вам первому удалось на небольшом сорокасемитонном промысловом судне "Йоа" с командой в шесть человек пройти от Гренландии до Аляски.
Амундсен нахмурился.
- Вы правы. С этого начались мои полярные открытия, но вместе с тем и все мои затруднения. У меня никогда не было достаточно денег ни на одну из моих экспедиций. В этом различие между мною и Франклином, которому британское адмиралтейство выделило для его последнего путешествия два корабля. Но я не жалуюсь. Я знаю, что Норвегия бедна в сравнении с Великобританией и все же помогла мне в меру своих возможностей. Я начал свои полярные исследования без гроша и так же, наверное, закончу их. У меня будет немало хлопот, чтобы расплатиться со всеми, кому я должен. Не забывайте, что успешная экспедиция дирижабля "Норвегия" закончилась с дефицитом в 75 тысяч долларов!
- Неужели? - удивился Вистинг. - Я полагал, что американский миллионер Элсуорт и фашистский "дуче" Муссолини в финансовом отношении были достаточно щедры! Ведь она же называлась "Экспедицией Амундсена - Элсуорта - Нобиле!"
Амундсен горько усмехнулся.
- Лучше об этом не говорить! Элсуорт внес большой вклад, это энтузиаст полярных исследований. Я ему очень обязан за экспедицию на двух "Дорнье-Валях"; он возместил добрую половину всех расходов. Итальянцы же считали, что облагодетельствовали нас, продав нам старый дирижабль с небольшой скидкой. Недаром в газетах писали, что мы заплатили за него больше, чем следовало. О Нобиле лучше умолчать! Он собрал урожай там, где не сеял. В Америке сразу же после возвращения он прочитал ряд лекций, за которые ему щедро заплатили. Но это еще не самое плохое. Хуже всего, что в своих выступлениях он приписал себе весь успех экспедиции. Впрочем, вы его сами хорошо знаете!..
Вистинг смущенно промолчал. Он не вполне разделял предубеждение Амундсена к Нобиле, с которым хорошо познакомился во время экспедиции на "Норвегии", где был штурманом. Он высоко ценил Нобиле как конструктора и пилота и после посадки "Норвегии" на Аляске готов был принять участие в новой полярной экспедиции на дирижабле, задуманной Нобиле. Позже, когда разгорелся неприятный спор между Амундсеном и Нобиле, он, разумеется, принял сторону своего старого командира, хотя и не во всем был с ним согласен.
Амундсен жил на своей небольшой вилле в Осло. У него не было семьи, и ничто не отвлекало его от напряженной работы. Книга об экспедиции на дирижабле "Норвегия" вскоре была закончена. В ней норвежский путешественник еще довольно благожелательно отзывался о Нобиле и даже восхищался его мастерством пилота, но в своей следующей книге, "Моя жизнь исследователя", Амундсен дал волю свой неприязни. Побудили его к этому сообщения заграничной печати о том, что Нобиле готовит собственную полярную экспедицию. Маститый полярник хотел предостеречь людей, не имеющих достаточного опыта, об опасностях этой затеи, но невольно допустил ряд резких выпадов, вызванных личным нерасположением к Нобиле. Эго оттолкнуло от Амундсена многих почитателей, в том числе и на его родине в Норвегии.
Амундсен отрицательно относился к задуманной Нобиле экспедиции, подготовка к которой с самого начала сопровождалась недобрыми предзнаменованиями. Тем более, что речь шла о полете к полюсу, в район, который не переставал манить Амундсена с младенческих лет. Амундсен лично знал многих из экипажа "Италии". Мальмгрен провел три года на "Мод" во время ее неудачного плавания, а затем в 1926 году находился на борту дирижабля "Норвегия", вместе с Ардуино, Каратти, Чечони и Помеллой. Все они - очень хорошие работники. Бегоунек занимался тогда исследованием атмосферы в Конгс-фьорде и отдал на "Норвегию" единственный имевшийся у него прибор для научных наблюдений.
Первому тревожному сообщению об исчезновении дирижабля "Италия" Амундсен не придал серьезного значения. Он удивился, что норвежское министерство обороны нашло необходимым созвать 26 мая совещание специалистов, которые должны были обсудить вопрос о помощи "Италии". Тем не менее он охотно принял участие в совещании, где встретился с такими ветеранами полярных исследований, как Отто Свердруп и Гунар Исааксен. Участвовал в совещании и его друг и бывший спутник в двух экспедициях - капитан авиации Рийсер-Ларсен.
- По-видимому, нет еще основания для опасений, - высказал свое мнение Амундсен на прямой вопрос председательствующего на совещании генерала. - Такой дирижабль, как "Италия", может при благоприятных условиях держаться в воздухе 250 часов.
- Но как раз таких условий не было, погода была очень скверной. Тромсё сообщало, что разыгралась буря, когда дирижабль возвращался от полюса. Не исключаю, что дирижабль разбит ураганным ветром - возразил Свердруп.
- В таком случае всякая помощь будет излишней, - высказал свое мнение практичный Исааксен.
- Все это одни предположения, а надо действовать, - решительно заявил председатель собрания. - Армия даст два небольших самолета. Вы возьмете на себя руководство, капитан Рийсер-Ларсен?
- Разумеется, - удивленно произнес летчик. - Ведь это равносильно приказу, а я солдат. А если бы даже было не так, я всегда готов помочь людям, потерпевшим катастрофу!
- Я тоже, - просто сказал Амундсен.
Присутствующие посмотрели на него с удивлением; всем было хорошо известно его отношение к Нобиле. Готовность Амундсена принять участие в спасательных операциях была встречена с глубокой благодарностью. Амундсен был единственным человеком, который обладал опытом полярника и знанием летного дела. Он коротко изложил свои соображения о спасательной экспедиции: морские суда непригодны; ледовая обстановка вокруг Шпицбергена в это время года настолько неблагоприятна, что ледокол сможет обследовать весьма ограниченный район; только большой гидросамолет типа "Дорнье-Валь", на каком он три года назад попытался достичь Северного полюса, может обеспечить успех.
- Наш военно-воздушный флот не имеет такой машины, капитан. Норвегия не великая держава - с досадой произнес председатель.
Амундсен пожал плечами. В душе он уже знал, что предпринять. Он не возражал против окончательного плана, который был принят по предложению Исааксена: полярные шхуны должны проникнуть как можно дальше к северным берегам Шпицбергена, а две небольшие "Чайки" (гидросамолеты "Ганза-Бранденбург") будут базироваться на них. Суда с самолетами выйдут немедленно. Хорошо уже то, что сразу будет что-то предпринято, думал Амундсен. У него окажется больше времени на подготовку!
Амундсен начал готовить свою экспедицию сразу, как только покинул совещание. Первая телеграмма была послана Вистингу, старому товарищу по славным путешествиям. Не примет ли он участия в новой полярной экспедиции для спасения экипажа "Италии". Ответ пришел без задержки. Короткий и ясный, одно только слово: "Разумеется". Вторая телеграмма с аналогичным предложением была послана старшему лейтенанту Лейфу Дитрихсону, который за три года до этого с таким мастерством пилотировал в полярных областях летающую лодку "Дорнье-Валь", на борту которой был Амундсен. Однако уверенности в благоприятном ответе не было, ведь перед этим Дитрихсон отказался от участия в экспедиции на дирижабле "Норвегия"; он только что женился, и молодая жена уговорила его остаться, так как полет был очень опасен. Но Амундсен напрасно беспокоился. Согласие Дитрихсона было получено быстро. Он сразу взял на себя хлопоты, связанные покупкой в кратчайший срок гидросамолета "Дорнье-Валь".
Оставалось самое главное: достать деньги. Проклятая забота, не оставлявшая Амундсена в покое с той минуты, как он начал свой путь полярного исследователя, снова встала перед ним. Ничего лучшего не пришло в голову, как обратиться к старому покровителю, который уже дважды выручал его в самое тяжелое время, - к американскому миллионеру Линкольну Элсуорту. Каблограмма в Соединенные Штаты Америки была краткой, но тем не менее стоила довольно дорого. С беспокойством ожидал Амундсен ответа, который задерживался, так как телеграмма следовала за Элсуортом, путешествовавшим по обширной территории Соединенных Штатов. Наконец в начале июня ответ пришел. Одновременно была получена телеграмма Дитрихсона о том, что "Дорнье-Валь" подготовлен. Амундсен облегченно вздохнул, когда прочел краткий ответ Элсуорта, что он охотно примет участие в экспедиции.
Амундсен не скрыл обрадовавшего его известия от корреспондентов, и вскоре весь мир узнал, что старая дружная пара Амундсен - Элсуорт вновь отправится в белую пустыню, - на этот раз на помощь потерпевшим катастрофу на "Италии". Амундсену пришлось вскоре пожалеть, что он поторопился поделиться своей радостью с журналистами. Пришла новая телеграмма Элсуорта с указанием суммы, которую молодой американский богач был готов пожертвовать на экспедицию. Рушились все планы Амундсена, так как предложенная Элсуортом сумма составляла лишь четвертую часть того, что было необходимо при самых скромных расчетах.
Поэтому прежде всего Амундсен предложил Дитрихсону по телеграфу немедленно отказаться от заказа на покупку самолета "Дорнье-Валь". Журналистам он откровенно поведал горькую правду. Норвежскую общественность, которая сначала довольно равнодушно отнеслась к мероприятиям своего правительства, это несколько расшевелило. Был начат сбор средств, но добровольные взносы поступали туго. Между тем были получены первые сообщения по радио из лагеря на льдине, которые вызвали живой отклик во всем мире, в том числе и во Франции.
Рене Гильбо, майор авиации, грозный для немцев летчик-истребитель, участник первой мировой войны, как раз готовил на севере Франции в авиапорту Кодбек-ан-Ко близ устья Сены свой гидросамолет для полета через Атлантический океан. Он хотел попытаться разыскать бесследно пропавших в океане соотечественников Нюнгессера и Колио, которые предвосхитили его намерение перелететь через океан. Поиски не особенно его воодушевляли, так как со времени исчезновения обоих злополучных летчиков прошло около двух лет. Но это был как раз период увлечения первыми трансатлантическими перелетами, и стоило попытаться. Нашлись добровольцы, готовые на любой риск; это были старший лейтенант военноморского флота де Кювервиль, механик Брази и радист Валетта.
Машина, которую они предполагали использовать для полета через океан, считалась в то время лучшей во Франции. Это была недавно построенная летающая лодка "Латам-47". Гильбо уже испытал ее во время дальнего перелета из Кодбека в тунисский порт Бизерту. Когда они летели над долиной Роны, дул резкий боковой мистраль, но деревянный биплан, усиленный стальными креплениями, прекрасно выдержал напор ветра. На самолете были установлены два очень хороших мотора "Фарман" по 500 лошадиных сил. Грузоподъемность самолета составляла почти 4 тонны, и при скорости 140 километров в час дальность полета достигала 5000 километров.
Известие о том, что Амундсен отказался от самолета "Дорнье-Валь", очень заинтересовало майора Гильбо. Амундсен был любимым героем его юности. Смелые полярные исследования действовали на юношеское воображение. Особенно большое впечатление произвело открытие Амундсеном Южного полюса. Позже, когда Гильбо стал взрослым, он внес некоторые поправки в свои прежние суждения, считая, что самым большим подвигом полярного исследователя, никем не превзойденным, было открытие северо-западного прохода. Но юношеское восхищение Гильбо героем обоих полюсов ничуть не уменьшилось. Он долго размышлял над сообщением газет о неудавшемся приобретении Амундсеном гидросамолета, сожалел, что с ним нет Кювервиля, который недавно при аварии лишился трех пальцев на левой руке. Гильбо хотел бы с ним посоветоваться. Но в конце концов это не так важно. Кювервиль, конечно, к ним присоединится, если только Брази и Валетта будут согласны, а главное - если министерство военно-морского флота даст разрешение!
Он поговорил с обоими товарищами.
- Что вы скажете, ребята, если вместо Атлантики мы полетим куда-нибудь в другое место?
- А куда именно, командир? - нетерпеливо спросил Брази, небольшого роста человек с морщинистым лицом, один из лучших бортмехаников морской авиации.
- В такие места, где немного холоднее, чем над Атлантическим океаном, - ответил Гильбо.
- На Северный полюс за людьми Нобиле! - торжествующе воскликнул Валетта, осведомленный по газетам и радиопередачам обо всем, что происходит в мире.
Гильбо молча кивнул. На морщинистом лице Брази появилась довольная улыбка.
Ясно было, что товарищи согласны. Но как отнесутся к этим планам господа "там, наверху?" Он имел в виду начальство в министерстве военно-морского флота. Он был изумлен, выяснив по телефону, что туда как раз поступила просьба норвежского дипломатического представителя о предоставлении самолета с большой дальностью полета для экспедиции Амундсена и что министерство готово удовлетворить эту просьбу и предоставить Амундсену "Латам". Таким образом, все было решено.
Амундсен принял известие из Франции с большой радостью, так как мог теперь не сомневаться в осуществлении своих планов. Дитрихсон, как летчик с большим опытом, отнесся более прохладно к такому разрешению вопроса о самолете. По его мнению, для их экспедиции больше всего подходил гидросамолет "Дорнье-Валь", как построенный, целиком из металла и потому более прочный и надежный при посадке как в море, так и на лед.
Вистинга озадачило заявление Гильбо, что весь экипаж он скомплектует сам.
- Для меня в таком случае не останется места! - сказал он огорченно.
- Не печальтесь, вы последуете за нами на корабле в Конгс-фьорд, - утешал его Амундсен. - Ведь там будет наша база!
Моторы "Латама" быстро отремонтировали.
Де Кювервиль как раз вышел из военного госпиталя и перед вылетом снял последнюю повязку. В субботу 14 июня самолет с экипажем из четырех человек был готов к старту в Кодбек-ан-Ко. Тут возникла неожиданная задержка. На рассвете подул неблагоприятный для взлета ветер, при котором возникает опасное волнение в устье Сены при столкновении речного течения с морским, называемое французами "маскарет". Пришлось ждать, так как при большой нагрузке гидросамолета разбег мог оказаться слишком большим и захватить опасную зону. Наконец около восьми часов утра ветер затих, но несколько попыток подняться в воздух окончились неудачей: самолет был слишком перегружен. Только в десятом часу удалось оторваться от воды, и "Латам", провожаемый небольшой группой друзей, которые пришли проститься с экипажем, взял курс на северо-восток к английскому порту Дувр.
Это был первый перелет из Франции в Норвегию. Воздушное сообщение между отдельными государствами в то время только еще налаживалось. Впереди у "Л-47" были 1500 километров и не очень благоприятная погода над Северным морем. Летчики не задержались в Дувре и достигли норвежского побережья у Ставангера через восемь часов после вылета из английского порта. "Латам" очень хорошо справлялся с встречным ветром, и Гильбо решил без посадки в Ставангере лететь еще 60 миль до Бергена, где была назначена встреча с Амундсеном. Он благополучно достиг цели и в воскресенье утром 17 июня приветствовал Амундсена, приехавшего на гидроаэродром.
С восторгом смотрел Гильбо в лицо любимого героя своей юности.
- Я счастлив, что полечу под вашим командованием, мой капитан! - сказал он Амундсену.
Амундсен улыбнулся. Он привык к поклонению.
- Как прошел перелет, майор?
- Хорошо, хотя мы летели против сильного холодного ветра над Северным морем. От Кодбека до Бергена добрались за тринадцать летных часов.
- Первый перелет из Франции в Норвегию! Поздравляю вас, майор, - сказал Амундсен, пожимая руку Гильбо.
- Надеюсь, что "Латам" будет иметь успех и в высоких широтах, - выразил надежду французский летчик, - хотя его ожидает серьезная конкуренция.
- Да, - кивнул Амундсен. - Пенцо с самолетом "Дорнье-Валь" уже в Тромсё. Шведский "Упланд" должен прилететь туда сегодня или завтра. Ожидается еще и финский самолет.
- Мы тоже полетим через Тромсё, капитан?
- Конечно, иначе нельзя. Там мы получим наиболее полные сводки погоды в полярной области, - ответил Амундсен.
- И присоединимся к остальным летчикам?
- Увидим!
Амундсен не любил вопросов; его спутники по прежним экспедициям хорошо это знали и не надоедали ему. Француз разочарованно замолчал. Не говоря более ни слова, он пошел посмотреть, как "Латам" заправляется бензином; Амундсен намеревался вылететь в тот же день вечером.
Амундсен не был общительнее и с майором Мейстерлинком, председателем норвежского аэроклуба, который пришел с ним проститься.
- Не знаю, куда полетел Амундсен. Он мне этого не сказал, - отвечал позже майор на многочисленные вопросы, с которыми обращались к нему, как к человеку, который последним разговаривал с Амундсеном в Бергене. - Поскольку Амундсен ничего не сказал, я полагаю, что он отправился прямо к обломкам дирижабля, о месте аварии которого до сих пор ничего не известно!
Брази проверял работу моторов, де Кювервиль следил за ремонтом поплавка, который был слегка поврежден при посадке, а Вистинг грузил на "Л-47" припасы. Остановка в Тромсё намечалась очень короткой, там летчики только немного отдохнут и сразу же вылетят на север. Набережная Бергена была переполнена народом, в фьорде было много лодок с людьми, прибывшими проводить великого сына Норвегии. Словно предчувствуя, что они видят его в последний раз, и как бы желая загладить впечатление от несправедливой критики, которой он подвергся в последнее время, норвежцы толпились вокруг Амундсена, провожали его восторженными возгласами и пожеланиями успеха.
"Л-47" был готов к старту, и сторожевые суда освободили от лодок пространство для взлета. Было 20 часов, когда перегруженный гидроплан побежал по воде, но только через двадцать минут после нескольких попыток поднялся над фьордом. Раздались восторженные клики тысячной толпы, а с крейсера "Королева Мод" был произведен артиллерийский салют.
"Латам" набрал высоту 700 метров и пошел прямо на север. Утром 18 июня, в седьмом часу, он сел в бухте Тромсё.
Амундсена уже ждали друзья во главе с его старым товарищем и помощником в предыдущих экспедициях аптекарем Цапфе. Амундсен отдыхал у него в течение нескольких часов. Французы же расположились на отдых в "Гранд-отеле" - низком и широком деревянном здании на главном проспекте маленького городка. И здесь Амундсен никому не сообщил о том, куда направляется. Только от Гильбо корреспонденты узнали, что, по его расчетам, они будут в Конгс-фьорде через восемь часов после вылета из Тромсё и что вылетят они вскоре после обеда.
В бухте стояли прекрасные машины: "Дорнье-Валь" итальянского майора Пенцо и "Турку" финского летчика Сарко. Трехмоторный шведский "Упланд" должен был прилететь завтра. Казалось, что между командирами этих самолетов и "Латамом" возникла молчаливая конкуренция. Ни одна из сторон не стремилась согласовать действия. Амундсен укрылся в домике Цапфе и не проявлял никакого интереса к других самолетам. Его интересовала только сводка погоды, которую дал ему директор знаменитого Географического института в Тромсё, выдающийся ученый Крогнес. По сводке, на Шпицбергене стояла благоприятная погода, а между ним и островом Медвежьим держался туман, вызванный, по-видимому, близким соседством плавучих льдов. Туману не придавалось большого значения, но позже выяснилось, что Маддалена, который вылетел в этот же день из Вадсё, совершил вынужденную посадку к западу от острова Медвежьего и потерял целый час.
Послеобеденная сводка, которую получил "Латам" перед самым вылетом, гласила, что туман в районе острова Медвежьего рассеялся. Самолет был готов к старту; в бензобаки заправили 3400 литров горючего, что обеспечивало дальность полета не менее 4000 километров. Четыре француза, Амундсен и Дитрихсон были уже на борту. Вскоре после 16 часов Гильбо опробовал моторы. "Л-47" был перегружен, но тем не менее поднялся при умеренном встречном западном ветре, когда летчик дал полный газ. На высоте 300 метров самолет, развернувшись, лег на курс и вскоре исчез из глаз провожавших.
В 16 часов 45 минут были приняты сигналы Валетты, но это оказалось лишь проверкой работы рации. В 17 часов 40 минут в эфире вновь появился Валетта. На этот раз он запрашивал радиостанцию Ингёй в северной части Норвегии о ледовой обстановке в районе острова Медвежьего. Это была последняя радиограмма, принятая с "Латама". Требуемые сведения были тотчас переданы, но Валетта не ответил, зачем они нужны.
И вот миновали дни и недели. Первые опасения за судьбу гидросамолета и его экипажа сменились печальной уверенностью в том, что произошло несчастье. Причину запроса Валетты о ледовой обстановке объясняли какой-нибудь неполадкой в моторах, устранение которой требовало посадки. Недостаточно прочная летающая лодка могла не выдержать ударов о волны, и "Латам", по-видимому, пошел ко дну так быстро, что Валетта не успел даже послать сигнал SOS.
В течение шести недель целая эскадра, в том числе норвежский военный корабль "Норденшельд", исследовательское судно "Михель Сарс", французский крейсер "Страсбург", "Хобби", ледоколы "Красин" и "Малыгин", экспедиционное судно "Персей", а также норвежские, шведские, советские и итальянские самолеты принимали участие в розысках "Латама" и его экипажа. Затем в начале сентября поступило распоряжение прекратить все спасательные операции. В пятницу 31 августа вечером норвежский рыбацкий барк "Бродд" под командой капитана Гарейда выловил недалеко от маяка Тора у норвежских берегов поплавок с надписью "Латам-47". Морским течением этот обломок самолета был принесен сюда с того места, где злополучный "Л-47" закончил свой полет. Предположение о судьбе самолета полностью подтвердилось. Не нужно уже было дальнейших доказательств, какими послужили большие бензобаки самолета, найденные рыбаками спустя еще шесть недель у западных берегов Норвегии. Руаль Амундсен и его пять спутников нашли смерть в волнах Баренцева моря, менее чем через два часа после вылета из Тромсё. Они пожертвовали своей жизнью при выполнении самого благородного долга человека, каким является спасение других людей. Гибель Амундсена является славным завершением его жизни, с которой связаны замечательные успехи в истории полярных открытий. Он пожертвовал собой, чтобы помочь экспедиции, руководимой человеком, которого он своим недружелюбным отношением в свое время обидел больше, чем кого-либо из людей, встретившихся на его бурном жизненном пути.
