Моторная шхуна "Хобби" шла на север полным ходом, насколько позволяли плавучие льды. Она задержалась лишь в Адвент-фьорде34, где приняла на палубу упряжку ездовых собак. Собаки недоверчиво обнюхивали странный большой предмет, который высоко поднимался над кормой маленького судна (это был гидроплан "Мааке-36" лейтенанта Лютцов-Хольма), а потом улеглись, нетерпеливо ожидая минуты, когда вновь почувствуют под лапами мягкий холодный снег, услышат привычный, подгоняющий их голос каюра35 и побегут в морозном свежем воздухе за своим вожаком Кингом - сильным черно-пегим псом.
В Конгс-фьорд "Хобби" вошла в понедельник 4 июня, лишь двумя днями позже "Браганцы". Шхуна оставалась здесь недолго, лишь то время, какое потребовалось Лютцов-Хольму, чтобы пополнить свое снаряжение картами и несколькими спальными мешками. Вечером того же дня "Хобби" покинула Конгс-фьорд: норвежцы не хотели терять ни минуты. О местонахождении экипажа "Италии" еще не знали, и Лютцов-Хольм вынужден был руководствоваться догадками о вероятном месте катастрофы на основании сведений, полученных от Романьи, капитана "Читта-ди-Милано". Если трагедия произошла действительно на западном побережье Новой Фрисландии, он, Лютцов-Хольм, не будет задерживаться и полетит прямо туда.
Севернее острова Амстердам льды начали затруднять плавание. Все больше становились ледяные поля, попадавшиеся на пути маленькой шхуны, которая очень ловко лавировала среди них всю ночь на 5 июня. Когда шхуна вошла в залив Бискайский, Западного Шпицбергена, оказалось, что там условия для взлета были почти нормальными: в заливе был достаточно ровный лед, с которого мог бы подняться маленький гидроплан (при этом необходим хороший снежный покров и значительно больший, разбег, чем самолету на лыжах). Уже намеревались выгружать самолет корабельными стрелами, когда неожиданно появились гости; норвежский охотник Кремер и сопровождавшие его четыре итальянца, выглядевшие страшно изнуренными. На шхуне выслушали сообщение Кремера о том, что он и его спутники не обнаружили никаких следов дирижабля и не встретили никого, кто бы слышал о нем.
- Я, впрочем, и не думал, что дирижабль упал так близко от Конгс-фьорда, - закончил Кремер.
- Согласен с вами, - ответил стройный молодой норвежский летчик. - Это произошло, вероятно, значительно дальше, возможно, на сплошном паковом льду, но мы не должны пренебрегать и Новой Фрисландией.
Тем временем "Мааке-36" был спущен на лед, и механик Мигре возился с мотором, который давал перебои. Необходимо было разобрать его и основательно смазать незамерзающим маслом. В полдень 6 июня все было готово к полету, но помешал туман. К вечеру несколько прояснилось, видимость достигла примерно тридцати миль, и Лютцов-Хольм решил подняться в воздух. Он и Мигре заняли свои места. В тихой бухте взревел мотор, набиравший обороты, самолет дрогнул и заскользил поплавками по гладкой заснеженной поверхности, затем оторвался от нее и, покружившись над шхуной, взял курс прямо на восток. Вскоре исчез из виду мыс Велькомст, и под крылом самолета потянулись поля битого льда, простиравшиеся до мыса Верлеген - северной оконечности Новой Фрисландии.
Собственно говоря, гидроплан должен был повернуть на юг и направиться вдоль западного побережья Новой Фрисландии, но оттуда надвигалась грозная серая стена густого тумана, и этот путь был закрыт. Полет продолжался всего полчаса, и Лютцов-Хольму не хотелось так быстро закончить первые поиски. Его "Чайка" могла держаться в воздухе самое меньшее пять часов. Расход бензина был нормальным, указатель на бензобаке показывал достаточный его запас.
- Полетим к мысу Северному! - крикнул лейтенант механику, сидевшему позади него.
Мигре только кивнул головой и беспокойно оглянулся на серую стену, которая, казалось, преследовала их. Кто окажется быстрее? Но о возвращении на "Хобби" у него не было и мысли.
Они летели на небольшой высоте, и Мигре с возрастающим беспокойством замечал, что ледяные поля под ними становятся более плотными и торосистыми, с многочисленными острыми гребнями по краям льдин. Сесть здесь было невозможно.
Лейтенант следил только за курсом и за приборами перед ним. Через четверть часа полета от мыса Верлеген открылся обширный остров Низкий (Логе). Всюду только лед и снег. Еще четверть часа, и гидросамолет окажется у мыса Северного.
- Как легко "Чайка" покрывает большие расстояния! Собачья упряжка за это время прошла бы только милю, и то по хорошему ровному льду! - удовлетворенно подумал Лютцов-Хольм. В это время Мигре тронул его за плечо и показал на пелену тумана, которая неожиданно появилась на северо-востоке и быстро двигалась навстречу.
Лютцов-Хольм кивнул головой, тотчас повернул влево и направился в сторону большого Бренневинс-фьорда, глубоко врезающегося тремя рукавами в западное побережье Северо-Восточной Земли, более чем в 20 милях к югу от мыса Северного. Это - историческое место, здесь после неудачного полета к Северному полюсу три года назад приземлилась в течение долгого времени не подававшая о себе вестей летающая лодка Амундсена "Дорнье-Валь Н-25".
Но успеют ли они долететь до бухты? Туман, который сначала оставался с левой стороны, появился теперь впереди по курсу и начал быстро опускаться Летчик ушел от него, но должен был идти очень низко, на высоте каких-нибудь пятидесяти метров Мигре выбирал удобное место для посадки. Он нашел его в юго-восточном углу бухты. Больше медлить было нельзя. Туман сел на лед одновременно с самолетом и окутал его, как только поплавки, неприятно заскрипев, коснулись льда. Казалось, вот-вот самолет опрокинется, таким неровным и неспокойным был его бег по льду. Но в конце концов все обошлось благополучно и самолет остановился. Со времени вылета из залива Бискайского прошло неполных 70 минут.
- Ничего не поделаешь, туман нас скоро не выпустит, придется ждать, - хладнокровно сказал Лютцов-Хольм. - Бензина у нас достаточно, и еды тоже!
Они уселись на меховые спальные мешки и начали готовить на примусе ужин. Было уже около полуночи, когда наконец разогрелся гуляш с разбитыми на мелкие куски твердыми морскими галетами.
- Я бы с удовольствием здесь поохотился, - сказал лейтенант во время ужина. - Здесь, говорят, есть северные олени, да и медведи тоже. Их много на всей Северо-Восточной Земле. Черт знает, откуда здесь взялись олени?
Летчики расстелили спальные мешки, но прежде чем забраться в них, Лютцов-Хольм принес из самолета заряженный карабин в кожаном футляре.
- Ты думаешь, что ночью к тебе подойдет на выстрел северный олень? - посмеивался Мигре, натягивая на голову капюшон спального мешка. Он едва успел расслышать ответ приятеля: "Всякое бывает" - и сразу заснул: Мигре показалось, что он проспал не более пяти минут, как вдруг почувствовал сильные толчки. Лютцов-Хольм склонился над ним и тряс за плечо. В руке лейтенант держал карабин, лицо было взволнованное.
- Они тут! - прошептал он таинственно.
- Кто? Олени? - спросил Мигре, зевая во весь рот.
- Нет, медведи. Он, она и медвежонок.
- Оставь их в покое. Лежачего человека они не тронут.
- Оставить? Тогда пусть они оставят в покое "Чайку". Слышишь, как они скребут поплавок?
Мигре моментально очнулся, отбросил капюшон и быстро сел.
- Боже правый, вдруг им придет в голову усесться на поплавок! Стреляй же!
Повторять ему не пришлось: лейтенант быстро выстрелил три раза подряд в воздух; он не хотел причинять вреда медведям, так как боялся, что если ранит их, то они могут повредить самолет. Медведи злобно зарычали, быстро повернулись и через несколько секунд исчезли в тумане. Остаток ночи прошел без приключений.
Днем несколько раз казалось, что туман рассеивается, и летчики готовились к вылету. Стартовать оказалось нелегко: поплавки за ночь примерзли. Повсюду были высокие обледенелые сугробы снега. Пришлось поработать несколько часов лопатой и кайлой, прежде чем удалось выровнять взлетную дорожку достаточной длины. Затем последовали одна за другой несколько попыток подняться в воздух. Мигре насчитал их тринадцать, прежде чем удалось оторваться. Это было рано утром 8 июня. Стрелка бензомера быстро подходила к нулю - попытки взлететь стоили почти всего запаса бензина.
- К "Хобби" мы не попадем, - сказал Мигре, когда самолет был в воздухе.
- Да, если останемся вдвоем на самолете, - ответил лейтенант.
Была сделана посадка в бухте Моссел, и Мигре остался у охотников за мехами, братьев Свендсенов. Теперь бензина хватит, чтобы на облегченном таким образом самолете дотянуть до "Хобби", где лейтенант заправится горючим и возвратится за товарищем. Подняться в воздух удалось только ночью с субботы на воскресенье, когда мороз укрепил снег; видимость была хорошая, от тумана не осталось и следа, только небо было затянуто сероватыми облаками. Мотор работал безупречно, через каких-нибудь полчаса Лютцов-Хольм увидел перед собой шхуну и с ужасом обнаружил, что "аэродром" занят другим самолетом.
Он сразу догадался, что это "Мааке-38" Рийсер-Ларсена, который должен был отплыть вскоре после ухода "Хобби" на пароходе-угольщике в Конгс-фьорд, а оттуда по воздуху нагнать "Хобби". Стрелка бензомера на самолете Лютцов-Хольма угрожающе падала. Пока освободят посадочную дорожку, будет уже поздно. Лютцов-Хольм злился на своего начальника - капитана Рийсер-Ларсена: как это ему взбрело в голову расположиться здесь со своей машиной, когда знают, что должен вернуться он, Лютцов-Хольм. В то же время Лютцов-Хольм понимал, что в этом нет ничего странного: на "Хобби", вероятно, считали, что он потерпел аварию, подобно дирижаблю "Италия", так как им хорошо было известно, что запас бензина рассчитан только на пять часов полета, а самолета не было уже целых четыре дня! Все это Лютцов-Хольм сообразил чрезвычайно быстро, и пока одной рукой он управлял самолетом, другой рукой он писал на клочке бумаги: "У меня нет бензина!" Пустая консервная банка от гуляша была под руками. Он вложил в нее листок, пригнул крышку, чтобы листок не выпал, и сбросил прямо над "Хобби". Он успел заметить, как Рийсер-Ларсен, атлетически сложенный мужчина, побежал за ней. Затем длинным пологим виражем Лютцов-Хольм снизился на противоположной стороне залива, где был хороший, гладкий лед, покрытый ровным слоем снега, и благополучно сел.
Через несколько часов примчалась собачья упряжка Нейса. Нарты были до отказа загружены канистрами с бензином. Пока летчик сливал горючее в бензобаки самолета, Нейс сообщил ему удивительную новость. Вчера пришла "Браганца" и сообщила, что установлена связь с потерпевшими катастрофу. Пораженный Лютцов-Хольм забыл о своей работе и о верном механике Мигре, который с нетерпением ожидал его в бухте Моссел.
- Где они? - торопливо спросил лейтенант.
- Значительно дальше, чем предполагали, и на ледяном поле, а не на суше! усмехнулся охотник. - С "Браганцы" на "Хобби" пересел итальянский радист с коротковолновым передатчиком, и экипаж дирижабля его слышит. Рийсер-Ларсен хочет лететь к лагерю, как только вы отдохнете.
- Какой там отдых! - решительно возразил молодой лейтенант. - За эти четыре дня я отдохнул более чем достаточно! Сейчас же лечу к "Хобби", только кончу заправляться бензином. Мигре захватим по пути.
- Место для посадки подготовлено, лейтенант: "Чайку" Рийсер-Ларсена мы оттащили в сторону, но удастся ли вылететь, я не знаю, - сказал опытный охотник, указывая на небо, затянутое темно-серыми облаками. - Сейчас пойдет снег!
Он был прав. Снег повалил, едва только "Чайка" Лютцов-Хольма коснулась поплавками посадочной дорожки Нейс возвратился на "Хобби" уже в снежную пургу, когда ничего не было видно вокруг. Хотя Нейс провел на Шпицбергене целых двадцать лет, но в такую погоду и он не сумел бы найти судно. Пришлось положиться на инстинкт передовика - Кинга, и после трехчасовой борьбы с ветром и снегом удалось добраться до шхуны.
В заливе Бискайском целых три дня удерживалась неблагоприятная погода, и обе "Чайки" все это время отдыхали под непромокаемым брезентом Снег, правда, через несколько часов прекратился, но сменивший его туман сократил видимость до мили, а по временам и еще меньше. Лютцов-Хольм сгорал от нетерпения, ожидая летной погоды. Дело было не только в Мигре; он знал, что ему хорошо в охотничьей избушке Свендсенов, но все новые сообщения по радио о самолетах, которые должны прилететь в ближайшие дни для поисков экипажа "Италии", не давали ему покоя. Два больших итальянских самолета находятся на пути в Норвегию; шведы с несколькими самолетами плывут на полярном исследовательском судне "Квест" в сопровождении вспомогательного транспорта "Таня" в пролив Хинлопен, где будет создана база. Но и это далеко не все. Ожидается прилет на Шпицберген трехмоторного шведского самолета "Упланд". Прилетят и финны на самолете "Турку". Руаль Амундсен ведет переговоры со своим бывшим щедрым покровителем, богатым американцем Линкольном Элсуортом о предоставлении денежной субсидии для покупки самолета "Дорнье-Валь". Русские посылают два ледокола с самолетами.
- Дня через два здесь соберется целая авиаэскадрилья, и премию вырвут у нас из-под носа, - жалуется нетерпеливый лейтенант Рийсер-Ларсену.
Тот лишь пожимает плечами.
- Спокойствие и терпение, мой друг! - сдерживает он лейтенанта - Бессмысленно отправляться в полет в такую погоду, ты лишь поможешь этим международной авиаэскадрилье добиться большего успеха.
- Что ты имеешь в виду?
- Очень просто. Если мы вылетим в такую мерзкую погоду, у нас будет десять шансов против одного за то, что влипнем. Авиаэскадрилье придется искать не один, а два лагеря. Только нам будет хуже, чем экипажу "Италии", так как у нас нет с собой радио.
Лютцов-Хольм не спорил и старался отвлечься.
По меньшей мере в десятый раз он проверил запасы снаряжения и продовольствия для потерпевших катастрофу: оружие, клиппербот, спальные мешки, консервы, лекарства, запасные аккумуляторы для рации. Все было тщательно обдумано и подготовлено; к вещам, которые могут разбиться при ударе о лед, были привязаны небольшие парашюты.
Наконец погода улучшилась, и в полночь на 14 июня обе "Чайки" поднялись в воздух Известия из лагеря на льдине были благоприятные: небо, правда, большей частью затянуто облаками, но видимость достаточная. Может быть, самолетам повезет и по пути они не встретят тумана; тогда не более чем за час с четвертью они должны долететь до льдины с палаткой потерпевших катастрофу. Курс был давно положен на карту, теперь пилоты нанесли последний отрезок пути в соответствии с координатами лагеря, которые были получены перед самым вылетом: 80°37' северной широты, 27°55' восточной долготы.
В бухте Моссел самолеты сели только для того, чтобы взять Мигре на борт "Чайка-36", а затем, поднявшись в воздух, направились к мысу Северному. Они достигли его после получасового полета и пошли через широкую бухту Безымянную к мысу Вреде. Теперь для обоих бортмехаников, выполнявших обязанности наблюдателей, наступило горячее время. Где-то здесь могла оказаться группа Мальмгрена, ведь она вышла из лагеря 16 дней тому назад.
Мигре и Басто, бортмеханик Рийсер-Ларсена, вначале пользовались биноклями, но поле зрения при этом слишком узко, и они предпочли вести наблюдение невооруженным глазом. Самолеты летели слишком высоко, все сливалось в глазах наблюдателей, видны были лишь то темные - торосистые, то более светлые - ровные поверхности льда. Басто просит спуститься ниже, хотя знает, что это опасно: если заглохнет мотор, при небольшой высоте полета, не останется времени, чтобы выбрать подходящее место для посадки Тем не менее Рийсер-Ларсен кивает и выполняет просьбу своего бортмеханика. Лютцов-Хольм также снижается, и оба самолета летят на высоте всего лишь 200 метров.
Однако наблюдатели выиграли немного. Они, правда, стали различать под собой больше подробностей, но из-за значительной скорости самолета, равной 180 километрам в час, все же видели плохо. Капитану Рийсер-Ларсену это не по душе. У него, правда, нет сомнений в том, что удастся обнаружить палатку. Но зато он перестает верить, что в быстро сменяющейся игре света и тени можно заметить трех человек, идущих по льду. С болью в душе летчик вспоминает Мальмгрена, вместе с которым летал на дирижабле "Норвегия". Амундсен рассказывал ему, что на "Мод" Мальмгрен из всего экипажа был самым слабым; у него больное сердце, и поэтому товарищи поручили ему наиболее легкую работу на кухне. Это было, когда "Мод", уже третий год затертая льдами, дрейфовала невдалеке от сибирских берегов. Команда корабля уменьшилась к тому времени до семи человек, и каждый должен был выполнять какую-либо дополнительную работу.
Мыс Вреде - серый остроконечный, с расселинами, занесенными снегом, - открылся неожиданно Гидросамолеты, летевшие на восток, резко повернули на север, за несколько минут пересекли Зоргдрагер-фьорд, поднялись над мысом Платен и вновь направились на восток. Широкий Дуве-фьорд остался справа от летчиков. Большой низкий остров Северный Репс с обрывистыми берегами, покрытый снегом, показался впереди и исчез под самолетами, а на востоке на горизонте появился остров Фойн. Карта, укрепленная на вращающемся барабане перед летчиком, показывает, что остров возвышается на 150 метров над уровнем моря, и осторожный Рийсер-Ларсен поднимает "Чайку" до 300 метров. Горизонт расширяется, но общая картина остается прежней: ровная поверхность сменяется беспорядочными нагромождениями льда протяжением в несколько километров; время от времени встречаются широкие темные трещины с водой. Птицы избегают встреч с машинами; единственными живыми существами, замеченными пилотами в этой ледяной пустыне, были могучий белый медведь и пара тюленей Медведь остановился и с изумлением смотрел на огромных шумных птиц, пролетавших над его головой, тюлени же стремглав нырнули в лунку, которую они продышали во льду.
Гидросамолеты быстро пронеслись над островом Брок и над лежащим сразу за ним островом Фойн и начали описывать огромные круги. Наблюдатели удвоили внимание и вновь взялись за бинокли, хотя лагерь, вероятно, должен быть хорошо виден с воздуха, особенно если принять во внимание, что палатка выкрашена в красный цвет, из за которого итальянцы назвали ее "tenda rossa" - "красная палатка". В лагере Нобиле есть бензин и масло, которые можно зажечь и дать сигнал дымом. Но, к великому удивлению и огорчению пилотов, нигде не было видно ни красной палатки, ни черного дыма.
Рийсер-Ларсен с беспокойством поглядывал на стрелку бензомера половина горючего уже израсходована, они должны прервать поиски. Если даже рассчитывать на ветер, который теперь будет попутным, давно пора возвращаться. С тяжелым сердцем Рийсер-Ларсен ложится на обратный курс, и Лютцов-Хольм с досадой следует за ним
Через три дня самолеты опять поднялись в воздух, но снова без успеха. А потом еще пять раз совершались полеты, пока на долю пилотов не выпала другая задача, еще более трудная и безнадежная, - поиски самолета Амундсена.