Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Бегоунек Ф., "Трагедия в ледовитом океане"

Франтишек Бегоунек., "Трагедия в ледовитом океане"., Москва, Издательство иностранной литературы, 1962 г.

Книга чешского академика Франтишека Бегоунека, названная им "Трагедия в полярном море (Дирижабль на Северном полюсе)" - правдивый и глубоко волнующий рассказ непосредственного участника полярной экспедиции Нобиле.

Книга повествует о гибели дирижабля "Италия", о лишениях, перенесенных на льдине уцелевшими участниками полета, и, наконец, о их спасении.

Автор с большой симпатией пишет о спасательных экспедициях на ледоколах "Красин" и "Малыгин", о героической, самоотверженной борьбе с суровой стихией советских моряков, летчиков, полярников, пришедших на помощь потерпевшим катастрофу и явивших миру яркий пример подлинного советского гуманизма. Одновременно он критикует бездеятельность итальянского фашистского правительства, по существу обрекшего на гибель людей, оказавшихся на льдине.

Приводимый автором большой фактический материал позволяет оценить важное значение спасательной экспедиции 1928 г. на ледоколе "Красин" для дальнейшего изучения и освоения Арктики Советским Союзом, достигнувшим огромнейших успехов в этой области.

Это, бесспорно, лучшее из опубликованных произведений, посвященных событию, которое в свое время потрясло мир. Написанная простым и вместе с тем образным языком, книга дает живо почувствовать дыхание ледяной пустыни, вызывает презрение к малодушным и восхищение мужеством героев Арктики.

Безуспешные поиски

Моторная шхуна "Хобби" шла на север полным ходом, насколько позволяли плавучие льды. Она задержалась лишь в Адвент-фьорде34, где приняла на палубу упряжку ездовых собак. Собаки недоверчиво обнюхивали странный большой предмет, который высоко поднимался над кормой маленького судна (это был гидроплан "Мааке-36" лейтенанта Лютцов-Хольма), а потом улеглись, нетерпеливо ожидая минуты, когда вновь почувствуют под лапами мягкий холодный снег, услышат привычный, подгоняющий их голос каюра35 и побегут в морозном свежем воздухе за своим вожаком Кингом - сильным черно-пегим псом.

В Конгс-фьорд "Хобби" вошла в понедельник 4 июня, лишь двумя днями позже "Браганцы". Шхуна оставалась здесь недолго, лишь то время, какое потребовалось Лютцов-Хольму, чтобы пополнить свое снаряжение картами и несколькими спальными мешками. Вечером того же дня "Хобби" покинула Конгс-фьорд: норвежцы не хотели терять ни минуты. О местонахождении экипажа "Италии" еще не знали, и Лютцов-Хольм вынужден был руководствоваться догадками о вероятном месте катастрофы на основании сведений, полученных от Романьи, капитана "Читта-ди-Милано". Если трагедия произошла действительно на западном побережье Новой Фрисландии, он, Лютцов-Хольм, не будет задерживаться и полетит прямо туда.

Севернее острова Амстердам льды начали затруднять плавание. Все больше становились ледяные поля, попадавшиеся на пути маленькой шхуны, которая очень ловко лавировала среди них всю ночь на 5 июня. Когда шхуна вошла в залив Бискайский, Западного Шпицбергена, оказалось, что там условия для взлета были почти нормальными: в заливе был достаточно ровный лед, с которого мог бы подняться маленький гидроплан (при этом необходим хороший снежный покров и значительно больший, разбег, чем самолету на лыжах). Уже намеревались выгружать самолет корабельными стрелами, когда неожиданно появились гости; норвежский охотник Кремер и сопровождавшие его четыре итальянца, выглядевшие страшно изнуренными. На шхуне выслушали сообщение Кремера о том, что он и его спутники не обнаружили никаких следов дирижабля и не встретили никого, кто бы слышал о нем.

- Я, впрочем, и не думал, что дирижабль упал так близко от Конгс-фьорда, - закончил Кремер.

- Согласен с вами, - ответил стройный молодой норвежский летчик. - Это произошло, вероятно, значительно дальше, возможно, на сплошном паковом льду, но мы не должны пренебрегать и Новой Фрисландией.

Тем временем "Мааке-36" был спущен на лед, и механик Мигре возился с мотором, который давал перебои. Необходимо было разобрать его и основательно смазать незамерзающим маслом. В полдень 6 июня все было готово к полету, но помешал туман. К вечеру несколько прояснилось, видимость достигла примерно тридцати миль, и Лютцов-Хольм решил подняться в воздух. Он и Мигре заняли свои места. В тихой бухте взревел мотор, набиравший обороты, самолет дрогнул и заскользил поплавками по гладкой заснеженной поверхности, затем оторвался от нее и, покружившись над шхуной, взял курс прямо на восток. Вскоре исчез из виду мыс Велькомст, и под крылом самолета потянулись поля битого льда, простиравшиеся до мыса Верлеген - северной оконечности Новой Фрисландии.

Собственно говоря, гидроплан должен был повернуть на юг и направиться вдоль западного побережья Новой Фрисландии, но оттуда надвигалась грозная серая стена густого тумана, и этот путь был закрыт. Полет продолжался всего полчаса, и Лютцов-Хольму не хотелось так быстро закончить первые поиски. Его "Чайка" могла держаться в воздухе самое меньшее пять часов. Расход бензина был нормальным, указатель на бензобаке показывал достаточный его запас.

- Полетим к мысу Северному! - крикнул лейтенант механику, сидевшему позади него.

Мигре только кивнул головой и беспокойно оглянулся на серую стену, которая, казалось, преследовала их. Кто окажется быстрее? Но о возвращении на "Хобби" у него не было и мысли.

Они летели на небольшой высоте, и Мигре с возрастающим беспокойством замечал, что ледяные поля под ними становятся более плотными и торосистыми, с многочисленными острыми гребнями по краям льдин. Сесть здесь было невозможно.

Лейтенант следил только за курсом и за приборами перед ним. Через четверть часа полета от мыса Верлеген открылся обширный остров Низкий (Логе). Всюду только лед и снег. Еще четверть часа, и гидросамолет окажется у мыса Северного.

- Как легко "Чайка" покрывает большие расстояния! Собачья упряжка за это время прошла бы только милю, и то по хорошему ровному льду! - удовлетворенно подумал Лютцов-Хольм. В это время Мигре тронул его за плечо и показал на пелену тумана, которая неожиданно появилась на северо-востоке и быстро двигалась навстречу.

Лютцов-Хольм кивнул головой, тотчас повернул влево и направился в сторону большого Бренневинс-фьорда, глубоко врезающегося тремя рукавами в западное побережье Северо-Восточной Земли, более чем в 20 милях к югу от мыса Северного. Это - историческое место, здесь после неудачного полета к Северному полюсу три года назад приземлилась в течение долгого времени не подававшая о себе вестей летающая лодка Амундсена "Дорнье-Валь Н-25".

Но успеют ли они долететь до бухты? Туман, который сначала оставался с левой стороны, появился теперь впереди по курсу и начал быстро опускаться Летчик ушел от него, но должен был идти очень низко, на высоте каких-нибудь пятидесяти метров Мигре выбирал удобное место для посадки. Он нашел его в юго-восточном углу бухты. Больше медлить было нельзя. Туман сел на лед одновременно с самолетом и окутал его, как только поплавки, неприятно заскрипев, коснулись льда. Казалось, вот-вот самолет опрокинется, таким неровным и неспокойным был его бег по льду. Но в конце концов все обошлось благополучно и самолет остановился. Со времени вылета из залива Бискайского прошло неполных 70 минут.

- Ничего не поделаешь, туман нас скоро не выпустит, придется ждать, - хладнокровно сказал Лютцов-Хольм. - Бензина у нас достаточно, и еды тоже!

Они уселись на меховые спальные мешки и начали готовить на примусе ужин. Было уже около полуночи, когда наконец разогрелся гуляш с разбитыми на мелкие куски твердыми морскими галетами.

- Я бы с удовольствием здесь поохотился, - сказал лейтенант во время ужина. - Здесь, говорят, есть северные олени, да и медведи тоже. Их много на всей Северо-Восточной Земле. Черт знает, откуда здесь взялись олени?

Летчики расстелили спальные мешки, но прежде чем забраться в них, Лютцов-Хольм принес из самолета заряженный карабин в кожаном футляре.

- Ты думаешь, что ночью к тебе подойдет на выстрел северный олень? - посмеивался Мигре, натягивая на голову капюшон спального мешка. Он едва успел расслышать ответ приятеля: "Всякое бывает" - и сразу заснул: Мигре показалось, что он проспал не более пяти минут, как вдруг почувствовал сильные толчки. Лютцов-Хольм склонился над ним и тряс за плечо. В руке лейтенант держал карабин, лицо было взволнованное.

- Они тут! - прошептал он таинственно.

- Кто? Олени? - спросил Мигре, зевая во весь рот.

- Нет, медведи. Он, она и медвежонок.

- Оставь их в покое. Лежачего человека они не тронут.

- Оставить? Тогда пусть они оставят в покое "Чайку". Слышишь, как они скребут поплавок?

Мигре моментально очнулся, отбросил капюшон и быстро сел.

- Боже правый, вдруг им придет в голову усесться на поплавок! Стреляй же!

Повторять ему не пришлось: лейтенант быстро выстрелил три раза подряд в воздух; он не хотел причинять вреда медведям, так как боялся, что если ранит их, то они могут повредить самолет. Медведи злобно зарычали, быстро повернулись и через несколько секунд исчезли в тумане. Остаток ночи прошел без приключений.

Днем несколько раз казалось, что туман рассеивается, и летчики готовились к вылету. Стартовать оказалось нелегко: поплавки за ночь примерзли. Повсюду были высокие обледенелые сугробы снега. Пришлось поработать несколько часов лопатой и кайлой, прежде чем удалось выровнять взлетную дорожку достаточной длины. Затем последовали одна за другой несколько попыток подняться в воздух. Мигре насчитал их тринадцать, прежде чем удалось оторваться. Это было рано утром 8 июня. Стрелка бензомера быстро подходила к нулю - попытки взлететь стоили почти всего запаса бензина.

- К "Хобби" мы не попадем, - сказал Мигре, когда самолет был в воздухе.

- Да, если останемся вдвоем на самолете, - ответил лейтенант.

Была сделана посадка в бухте Моссел, и Мигре остался у охотников за мехами, братьев Свендсенов. Теперь бензина хватит, чтобы на облегченном таким образом самолете дотянуть до "Хобби", где лейтенант заправится горючим и возвратится за товарищем. Подняться в воздух удалось только ночью с субботы на воскресенье, когда мороз укрепил снег; видимость была хорошая, от тумана не осталось и следа, только небо было затянуто сероватыми облаками. Мотор работал безупречно, через каких-нибудь полчаса Лютцов-Хольм увидел перед собой шхуну и с ужасом обнаружил, что "аэродром" занят другим самолетом.

Он сразу догадался, что это "Мааке-38" Рийсер-Ларсена, который должен был отплыть вскоре после ухода "Хобби" на пароходе-угольщике в Конгс-фьорд, а оттуда по воздуху нагнать "Хобби". Стрелка бензомера на самолете Лютцов-Хольма угрожающе падала. Пока освободят посадочную дорожку, будет уже поздно. Лютцов-Хольм злился на своего начальника - капитана Рийсер-Ларсена: как это ему взбрело в голову расположиться здесь со своей машиной, когда знают, что должен вернуться он, Лютцов-Хольм. В то же время Лютцов-Хольм понимал, что в этом нет ничего странного: на "Хобби", вероятно, считали, что он потерпел аварию, подобно дирижаблю "Италия", так как им хорошо было известно, что запас бензина рассчитан только на пять часов полета, а самолета не было уже целых четыре дня! Все это Лютцов-Хольм сообразил чрезвычайно быстро, и пока одной рукой он управлял самолетом, другой рукой он писал на клочке бумаги: "У меня нет бензина!" Пустая консервная банка от гуляша была под руками. Он вложил в нее листок, пригнул крышку, чтобы листок не выпал, и сбросил прямо над "Хобби". Он успел заметить, как Рийсер-Ларсен, атлетически сложенный мужчина, побежал за ней. Затем длинным пологим виражем Лютцов-Хольм снизился на противоположной стороне залива, где был хороший, гладкий лед, покрытый ровным слоем снега, и благополучно сел.

Через несколько часов примчалась собачья упряжка Нейса. Нарты были до отказа загружены канистрами с бензином. Пока летчик сливал горючее в бензобаки самолета, Нейс сообщил ему удивительную новость. Вчера пришла "Браганца" и сообщила, что установлена связь с потерпевшими катастрофу. Пораженный Лютцов-Хольм забыл о своей работе и о верном механике Мигре, который с нетерпением ожидал его в бухте Моссел.

- Где они? - торопливо спросил лейтенант.

- Значительно дальше, чем предполагали, и на ледяном поле, а не на суше! усмехнулся охотник. - С "Браганцы" на "Хобби" пересел итальянский радист с коротковолновым передатчиком, и экипаж дирижабля его слышит. Рийсер-Ларсен хочет лететь к лагерю, как только вы отдохнете.

- Какой там отдых! - решительно возразил молодой лейтенант. - За эти четыре дня я отдохнул более чем достаточно! Сейчас же лечу к "Хобби", только кончу заправляться бензином. Мигре захватим по пути.

- Место для посадки подготовлено, лейтенант: "Чайку" Рийсер-Ларсена мы оттащили в сторону, но удастся ли вылететь, я не знаю, - сказал опытный охотник, указывая на небо, затянутое темно-серыми облаками. - Сейчас пойдет снег!

Он был прав. Снег повалил, едва только "Чайка" Лютцов-Хольма коснулась поплавками посадочной дорожки Нейс возвратился на "Хобби" уже в снежную пургу, когда ничего не было видно вокруг. Хотя Нейс провел на Шпицбергене целых двадцать лет, но в такую погоду и он не сумел бы найти судно. Пришлось положиться на инстинкт передовика - Кинга, и после трехчасовой борьбы с ветром и снегом удалось добраться до шхуны.

В заливе Бискайском целых три дня удерживалась неблагоприятная погода, и обе "Чайки" все это время отдыхали под непромокаемым брезентом Снег, правда, через несколько часов прекратился, но сменивший его туман сократил видимость до мили, а по временам и еще меньше. Лютцов-Хольм сгорал от нетерпения, ожидая летной погоды. Дело было не только в Мигре; он знал, что ему хорошо в охотничьей избушке Свендсенов, но все новые сообщения по радио о самолетах, которые должны прилететь в ближайшие дни для поисков экипажа "Италии", не давали ему покоя. Два больших итальянских самолета находятся на пути в Норвегию; шведы с несколькими самолетами плывут на полярном исследовательском судне "Квест" в сопровождении вспомогательного транспорта "Таня" в пролив Хинлопен, где будет создана база. Но и это далеко не все. Ожидается прилет на Шпицберген трехмоторного шведского самолета "Упланд". Прилетят и финны на самолете "Турку". Руаль Амундсен ведет переговоры со своим бывшим щедрым покровителем, богатым американцем Линкольном Элсуортом о предоставлении денежной субсидии для покупки самолета "Дорнье-Валь". Русские посылают два ледокола с самолетами.

- Дня через два здесь соберется целая авиаэскадрилья, и премию вырвут у нас из-под носа, - жалуется нетерпеливый лейтенант Рийсер-Ларсену.

Тот лишь пожимает плечами.

- Спокойствие и терпение, мой друг! - сдерживает он лейтенанта - Бессмысленно отправляться в полет в такую погоду, ты лишь поможешь этим международной авиаэскадрилье добиться большего успеха.

- Что ты имеешь в виду?

- Очень просто. Если мы вылетим в такую мерзкую погоду, у нас будет десять шансов против одного за то, что влипнем. Авиаэскадрилье придется искать не один, а два лагеря. Только нам будет хуже, чем экипажу "Италии", так как у нас нет с собой радио.

Лютцов-Хольм не спорил и старался отвлечься.

По меньшей мере в десятый раз он проверил запасы снаряжения и продовольствия для потерпевших катастрофу: оружие, клиппербот, спальные мешки, консервы, лекарства, запасные аккумуляторы для рации. Все было тщательно обдумано и подготовлено; к вещам, которые могут разбиться при ударе о лед, были привязаны небольшие парашюты.

Наконец погода улучшилась, и в полночь на 14 июня обе "Чайки" поднялись в воздух Известия из лагеря на льдине были благоприятные: небо, правда, большей частью затянуто облаками, но видимость достаточная. Может быть, самолетам повезет и по пути они не встретят тумана; тогда не более чем за час с четвертью они должны долететь до льдины с палаткой потерпевших катастрофу. Курс был давно положен на карту, теперь пилоты нанесли последний отрезок пути в соответствии с координатами лагеря, которые были получены перед самым вылетом: 80°37' северной широты, 27°55' восточной долготы.

В бухте Моссел самолеты сели только для того, чтобы взять Мигре на борт "Чайка-36", а затем, поднявшись в воздух, направились к мысу Северному. Они достигли его после получасового полета и пошли через широкую бухту Безымянную к мысу Вреде. Теперь для обоих бортмехаников, выполнявших обязанности наблюдателей, наступило горячее время. Где-то здесь могла оказаться группа Мальмгрена, ведь она вышла из лагеря 16 дней тому назад.

Мигре и Басто, бортмеханик Рийсер-Ларсена, вначале пользовались биноклями, но поле зрения при этом слишком узко, и они предпочли вести наблюдение невооруженным глазом. Самолеты летели слишком высоко, все сливалось в глазах наблюдателей, видны были лишь то темные - торосистые, то более светлые - ровные поверхности льда. Басто просит спуститься ниже, хотя знает, что это опасно: если заглохнет мотор, при небольшой высоте полета, не останется времени, чтобы выбрать подходящее место для посадки Тем не менее Рийсер-Ларсен кивает и выполняет просьбу своего бортмеханика. Лютцов-Хольм также снижается, и оба самолета летят на высоте всего лишь 200 метров.

Однако наблюдатели выиграли немного. Они, правда, стали различать под собой больше подробностей, но из-за значительной скорости самолета, равной 180 километрам в час, все же видели плохо. Капитану Рийсер-Ларсену это не по душе. У него, правда, нет сомнений в том, что удастся обнаружить палатку. Но зато он перестает верить, что в быстро сменяющейся игре света и тени можно заметить трех человек, идущих по льду. С болью в душе летчик вспоминает Мальмгрена, вместе с которым летал на дирижабле "Норвегия". Амундсен рассказывал ему, что на "Мод" Мальмгрен из всего экипажа был самым слабым; у него больное сердце, и поэтому товарищи поручили ему наиболее легкую работу на кухне. Это было, когда "Мод", уже третий год затертая льдами, дрейфовала невдалеке от сибирских берегов. Команда корабля уменьшилась к тому времени до семи человек, и каждый должен был выполнять какую-либо дополнительную работу.

Мыс Вреде - серый остроконечный, с расселинами, занесенными снегом, - открылся неожиданно Гидросамолеты, летевшие на восток, резко повернули на север, за несколько минут пересекли Зоргдрагер-фьорд, поднялись над мысом Платен и вновь направились на восток. Широкий Дуве-фьорд остался справа от летчиков. Большой низкий остров Северный Репс с обрывистыми берегами, покрытый снегом, показался впереди и исчез под самолетами, а на востоке на горизонте появился остров Фойн. Карта, укрепленная на вращающемся барабане перед летчиком, показывает, что остров возвышается на 150 метров над уровнем моря, и осторожный Рийсер-Ларсен поднимает "Чайку" до 300 метров. Горизонт расширяется, но общая картина остается прежней: ровная поверхность сменяется беспорядочными нагромождениями льда протяжением в несколько километров; время от времени встречаются широкие темные трещины с водой. Птицы избегают встреч с машинами; единственными живыми существами, замеченными пилотами в этой ледяной пустыне, были могучий белый медведь и пара тюленей Медведь остановился и с изумлением смотрел на огромных шумных птиц, пролетавших над его головой, тюлени же стремглав нырнули в лунку, которую они продышали во льду.

Гидросамолеты быстро пронеслись над островом Брок и над лежащим сразу за ним островом Фойн и начали описывать огромные круги. Наблюдатели удвоили внимание и вновь взялись за бинокли, хотя лагерь, вероятно, должен быть хорошо виден с воздуха, особенно если принять во внимание, что палатка выкрашена в красный цвет, из за которого итальянцы назвали ее "tenda rossa" - "красная палатка". В лагере Нобиле есть бензин и масло, которые можно зажечь и дать сигнал дымом. Но, к великому удивлению и огорчению пилотов, нигде не было видно ни красной палатки, ни черного дыма.

Рийсер-Ларсен с беспокойством поглядывал на стрелку бензомера половина горючего уже израсходована, они должны прервать поиски. Если даже рассчитывать на ветер, который теперь будет попутным, давно пора возвращаться. С тяжелым сердцем Рийсер-Ларсен ложится на обратный курс, и Лютцов-Хольм с досадой следует за ним

Через три дня самолеты опять поднялись в воздух, но снова без успеха. А потом еще пять раз совершались полеты, пока на долю пилотов не выпала другая задача, еще более трудная и безнадежная, - поиски самолета Амундсена.

Пред.След.