Полярная Почта

Последний раз тяжёлый авианесущий крейсер "Адмирал Кузнецов" был в Средиземном море в 1996 году, и этот поход едва не закончился грандиозным фиаско.

Об этой драме вспоминает её участник, бывший командующим Средиземноморской 5-й оперативной эскадры, бывший начальник Главного штаба флота.

С точки зрения авианесущей площадки проект "Адмирал Кузнецов" неплохой. В 1996-м году американский адмирал в Средиземном море смотрел у меня взлет и посадку на "Кузнецове". Он был уверен, что с первой и третьей позиции самолет взлететь не может — там девяносто пять метров взлетки и вдобавок трамплин. Но я даю команду взлететь, самолеты легко взлетели. Так что это хороший авианосец, плохо у него только одно — отвратительная электромеханическая установка. Самый большой корабль России, две с половиной тысячи людей, больше пятидесяти летательных аппаратов, а ходу нет.

Строился "Кузнецов" на изломе, в 1989-м году, это было время заката Советского Союза. И у "Кузнецова", образно говоря, с рождения было "больное сердце". С самого начала в его котлах были установлены некачественные трубки. Эти трубки постоянно лопались, протекали. Мощь котлов была спроектирована на 30 узлов, но испытаны котлы при сдаче флоту были только на треть мощности. Уже после получения этого корабля флотом все трубки пытались заменить. Я лично посылал команду на Урал, чтоб там изготовили нам эти трубки. Потом с грехом пополам в суверенной Украине в Николаеве трубки соответствующим образом гнули. Но все равно они продолжали течь. Поэтому мы не могли выводить на полную мощность котлы. Котел должен давать давление в 105 атмосфер, а давал максимум 60. Должен сто тонн пара в час давать, а давал сорок.

Что такое авария котла? Вода из лопнувшей трубки течет и тушит в котле форсунки. Надо котел выводить на ремонт. Но чтобы выполнить его, надо двенадцать часов котёл остужать до температуры хотя бы шестьдесят-семьдесят градусов, чтоб матрос в асбестовом костюме мог в этот котел залезть. Еще двенадцать часов надо на то, чтоб разобрать арматуру. Потом надо каждую трубку поливать сверху, чтобы увидеть, какая трубка прорвалась и где. Потом эту трубку заделать, проверить все остальные, и только после всего этого вводить котел в строй. При стахановских темпах работы команды, при работе на износ, весь этот цикл занимает не меньше трех суток. А трубки эти летели буквально одна за одной. Во время похода 1996-го года у меня часто работали всего два котла, а сколько раз было, когда оставались вообще на одном котле, а это скорость не больше четырех узлов. При такой скорости авианосец не слушается руля, его ветром сносит.

В 1996-м году флот был уже в жутком состоянии. Но надо было как-то достойно отметить трехсотлетие российского флота. В Кремле решили в ознаменование годовщины совершить поход на "Кузнецове" в Средиземное море и обратно. Обыденное дело для советских времен. Но теперь это было чрезвычайно сложным и опасным мероприятием.

Выходили в море на честном слове. Дело в том, что во время предыдущего выхода в море "Кузнецов" попал в шторм, подзасолил трубки, потерял ход и чуть не был выброшен на берег Новой Земли. Кораблю был нужен серьезный ремонт, но из Кремля нажимали как могли, и тогдашний командующий Северным флотом адмирал Ерофеев доложил мне, что авианосец к походу готов. Ну, если сам командующий флотом докладывает, тут уж не отвертишься. Пришлось скрепя сердце дать добро. И Кузнецов вышел в море. Я пошёл на нём старшим. После прибытия выяснилось, что два котла из восьми вообще замазучены — полуобученные матросы принимали в котлы вместо дистиллята простую забортную воду. Но так или иначе мы в январе вышли в море, понаприглашали на него иностранных военно-морских атташе из всех средиземноморских стран, Англии и Германии и пошли вокруг Европы.

К началу февраля положение с котлами сложилось вообще критическое. Число работающих упало сначало до четырёх, а затем — до трёх! Несколько раз мы стояли перед выбором: продолжать опасный поход или возвращать неисправный корабль домой. Решили идти дальше, вернуться — означало бы опозорить всю трехсотлетнюю историю российского флота. О престиже России думали. Хотя, теперь я понимаю, что если бы мы потерпели катастрофу, то это был бы позор еще больший и великая трагедия. Ближе всего к трагедии мы были, встав с официальным визитом на Мальте.

Я помню, как сейчас. Сидим мы на приеме у министра обороны Мальты во дворце, и тут мне офицер связи докладывает: "Ветер усиливается до тридцати метров в секунду. А на "Кузнецове" не работает ни один котел!" Я сразу прикидываю: якорь-цепь у нас вытравлена на сто метров, длина корпуса триста четыре метра, до скал двести пятьдесят метров. Парусность у корабля огромная, его тащит на скалы. Я прервал переговоры с министром, на машине помчался на вертолетную площадку. По всем летным правилам посадка на палубе при таком ветре запрещена, но вертолетчики посадили меня на палубу "Кузнецова".

...Я уже предчувствовал величайший в истории позор. Самый большой корабль России в год юбилея русского флота лежит разбитый на скалах Мальты. Это увидел бы по телевизору весь мир.

Корму медленно несло на скалы, а мы с матюками и молитвами возились с самым близким к исправности котлом. В итоге его кое-как запустили. Один котёл дает мощи всего на полтора узла хода. Этого мало, но наше приближение к скалам хотя бы замедлилось. Наконец, ввели в строй еще один котел. Слава Богу и матросам из БЧ-5, катастрофа не состоялась. Я не знаю, как бы я потом жил, если б угробил "Кузнецов", после такого лучше вообще не жить...

С грехом пополам на двух котлах медленно потащились в Северодвинск. Шли обратно почти два месяца...

Я привел корабль домой, вернулся в Москву, и написал рапорт на увольнение.

Сейчас он прошел опять капитальный ремонт, вроде всё привели в порядок, но, как я понял, трубки всё равно иногда текут, хотя, конечно, не так, как прежде.

...Вы не можете себе представить стоянку авианосца на севере. Авианосец — это десятки тысяч тонн стали, сотни тысяч квадратных метров палуб, кают, ангаров, отсеков. Обогреть это всё своими силами в условиях северной зимы просто нереально! Там на четвертую-пятую палубу ступи, по колено воды из-за отпотевания. Он же весь замерзший. Один раз в жизни "Кузнецов" более-менее отогрелся — в Средиземном море. Вот тогда он был настоящим красавцем. А так он постоянно с замерзшими иллюминаторами. Не должен авианосец зимовать на севере. Он там погибает.

К тому же корабль стоит без дела. Боевой работы нет. А ведь на нём служат почти две с половиной тысячи человек. Две с половиной тысячи человек мерзнут там в ограниченном пространстве и ничего не делают, скучают. Там каждый день то повесится кто-то из экипажа, то порежут друг друга, то убьют.



Почему американские авианосцы всегда в отличном состоянии — они всё время в походе, на боевой службе, экипажам некогда заниматься чем попало. "Кузнецов" должен зимовать в Средиземном море, что делалось в те же советские времена, когда все авианосцы на зиму отводились в теплые моря. "Киев" больше всех прослужил, потому что постоянно был в Средиземном море. Он там работал, летал, там командиры отличные росли, люди служили и гордились такой службой.

Если "Адмирал Кузнецов" не выйдет в океан, то он не протянет и пяти лет. Спасти его можно только деньгами на ремонт и выходом в море.

В 1993-м я присутствовал на переговорах украинского премьер-министра с нашим Черномырдиным. Обсуждали судьбу недостроенных советских кораблей "Варяг" и "Ульяновск", о котором я уже вам рассказывал. Украинцы предлагали России их выкупить. Черномырдин меня спрашивает: нужен ли нам "Варяг"? Я говорю, что, конечно, нужен. А он мне отвечает дословно: "Да вам, что ни спроси, всё вам нужно. Денег нет. Обойдётесь!" В итоге Украина продала на металлолом оба корабля. У "Варяга" готовность была 73%. "Ульяновск" разделали на иголки еще раньше...