Н-11 (Ми-1)

Вертолет Ми-1 Н-11
Предположим, что "Soviet Transports" не ошибается (http://www.polarpost.ru/f/viewtopic.php?pid=1554#p1554):
Mi-1 --- CCCP-H-11 Polyarnaya Aviatsiya photo based aboard the icebreaker S/S Yermak.
Тогда это должен быть он:
и текст (Никита Кузнецов, "Ледокол "Ермак", Москва, "Цейхгауз", 2007) :
Предположим, что "Soviet Transports" не ошибается (http://www.polarpost.ru/f/viewtopic.php?pid=1554#p1554):
Mi-1 --- CCCP-H-11 Polyarnaya Aviatsiya photo based aboard the icebreaker S/S Yermak.
Тогда это должен быть он:
"Ледокол "Ермак". Работа в море Лаптевых в вертолетом Ми-1 на борту. Август 1954"
и текст (Никита Кузнецов, "Ледокол "Ермак", Москва, "Цейхгауз", 2007) :
...Весной следующего года (по тексту - 1954) ледоколу придали вертолет Ми-1. Это был один из первых образцов, имевший серийный номер 2. Первым пилотом «двойки» стал В. П. Колошенко, впоследствии заслуженный летчик-испытатель, Герой Советского Союза, а бортмехаником — К. А. Лещенко. Вертолет выполнял задачи тактической ледовой разведки при проводке караванов. Полеты на нём были сопряжены с немалой опасностью. Как писал об том сам Колошенко: «Полеты с ледокола «Ермак» оказались сложными. Вертолет Ми-1 выполнял задачи тактической ледовой разведки при проводке караванов судов Северным морским путем. Необходимо было отслеживать направление движения льда, особенно опасное вблизи материка, где имелись подводные скалы и мели. Стратегическую разведку выполняли самолеты «Каталина», с которых сбрасывали на «Ермак» карту ледовой обстановки обширного района. Когда ситуация усложнялась, капитан — Константин Константинович Бызов (сейчас ему 93 года [воспоминания были опубликованы в 1998 г. — Н. К.]) — объявлял нам готовность номер «один».
Вдвоем с бортмехаником мы расчехляли свой Ми-1, запускали и прогревали мотор. Прожигали свечи и убеждались, что все работает нормально. Капитан, который всегда лично проводил осмотр ледовых полей, садился в кабину.
Начинался один из наиболее сложных этапов — взлет, отход от ледокола. Рядом с нашей маленькой площадкой, которая располагалась высоко над надстройками ледокола, проходили мощные тросовые растяжки от дымовых труб, сзади стояли локаторы, и нужно было искусно маневрировать, чтобы их не задеть.
Наконец, мы выбирались на оперативный простор, и капитан, глядя на карту стратегической разведки, определял наш маршрут. Особенно далеко не летали, потому что караван идет медленно, а ледовая обстановка меняется быстро. Посмотрим один район, другой — и капитан принимает решение, в каком направлении двигаться ледоколу с кораблями.
Посадка на палубу была также довольно сложной. Дело в том, что мы только с одного направления могли зайти на площадку. Не дай Бог коснуться растяжек от труб несущим винтом — лопасти тут же отлетят, упадем на палубу, топливо из вертолета разольется... Что останется от «Ермака»?
Выручали смекалка и уже накопившийся опыт. Однажды Бызов, понаблюдав за моими действиями, спросил, почему я летаю на Ми-1 хвостом вперед. Пришлось объяснить: «Предположим, что ледокол застрял во льдах. Ветер дует именно с той стороны, откуда я только и могу зайти для посадки на вертолетную площадку, минуя растяжки от труб и прочие препятствия. По мере гашения скорости сначала я буду двигаться вместе с ветром, а затем воздух начнет обгонять вертолет сзади -как если бы он летел хвостом вперед. Запаса управления рулевым винтом может оказаться недостаточно, и вертолет резко развернется против ветра. Ведь хвост будто флюгер: чуть не удержал направление — и турбулентный воздух его сразу против ветра разворачивает. Рулевой винт ударится о растяжки труб, лопасти сломаются, и вертолет упадет на палубу. Характер ветра тоже надо учитывать (боковой, порывистый, попутный, скорость его), чтобы правильно траекторию и скорость подхода к ледоколу выбрать. Был у меня один случай, когда вертолет летел с попутным ветром и вдруг его сильно развернуло — взглянул на прибор скорости, а он в тот момент показывает 40 км/ч. Ударился бы рулевым винтом в надстройки, упал и пожар на корабле был бы неминуем. Вот и летаю хвостом вперед в целях безопасности.
... На машинах первых выпусков не имелось гидроусилителей, а стояли инерциальные механизмы для того, чтобы летчик не мог быстро переместить рычаг циклического шага. Однажды у нас отказала двигательная система, и девятнадцать минут вертолет вертелся у самой воды, а сильный ветер гнал его от «Ермака». Знания и выдержка бортмеханика Константина Андреевича Лещенко выручила нас тогда». Грамотные и быстрые действия бортмеханика и летчика (перевод двигателя в режим форсажа) помогли спасти вертолет и благополучно посадить его на борт ледокола.
В 1954-1955 гг. «Ермак» оказался флагманом ледокольного флота в западном секторе Арктики, где он оставался на тот момент единственным линейным ледоколом. Вообще, за время работы в Арктике ему довелось выполнять самые разные задачи: это и проводка караванов, и освобождение затертых льдами, терпящих бедствие судов, помощь геологическим партиям, отрезанным от большой земли. И со всеми задачами удавалось успешно справляться. Как писал капитан дальнего плавания Г. О. Кононович (старпомом «Ермака» в тот период), «... он был единственным ледоколом, который никогда не просил помощи, а всегда оказывал ее другим».
Вдвоем с бортмехаником мы расчехляли свой Ми-1, запускали и прогревали мотор. Прожигали свечи и убеждались, что все работает нормально. Капитан, который всегда лично проводил осмотр ледовых полей, садился в кабину.
Начинался один из наиболее сложных этапов — взлет, отход от ледокола. Рядом с нашей маленькой площадкой, которая располагалась высоко над надстройками ледокола, проходили мощные тросовые растяжки от дымовых труб, сзади стояли локаторы, и нужно было искусно маневрировать, чтобы их не задеть.
Наконец, мы выбирались на оперативный простор, и капитан, глядя на карту стратегической разведки, определял наш маршрут. Особенно далеко не летали, потому что караван идет медленно, а ледовая обстановка меняется быстро. Посмотрим один район, другой — и капитан принимает решение, в каком направлении двигаться ледоколу с кораблями.
Посадка на палубу была также довольно сложной. Дело в том, что мы только с одного направления могли зайти на площадку. Не дай Бог коснуться растяжек от труб несущим винтом — лопасти тут же отлетят, упадем на палубу, топливо из вертолета разольется... Что останется от «Ермака»?
Выручали смекалка и уже накопившийся опыт. Однажды Бызов, понаблюдав за моими действиями, спросил, почему я летаю на Ми-1 хвостом вперед. Пришлось объяснить: «Предположим, что ледокол застрял во льдах. Ветер дует именно с той стороны, откуда я только и могу зайти для посадки на вертолетную площадку, минуя растяжки от труб и прочие препятствия. По мере гашения скорости сначала я буду двигаться вместе с ветром, а затем воздух начнет обгонять вертолет сзади -как если бы он летел хвостом вперед. Запаса управления рулевым винтом может оказаться недостаточно, и вертолет резко развернется против ветра. Ведь хвост будто флюгер: чуть не удержал направление — и турбулентный воздух его сразу против ветра разворачивает. Рулевой винт ударится о растяжки труб, лопасти сломаются, и вертолет упадет на палубу. Характер ветра тоже надо учитывать (боковой, порывистый, попутный, скорость его), чтобы правильно траекторию и скорость подхода к ледоколу выбрать. Был у меня один случай, когда вертолет летел с попутным ветром и вдруг его сильно развернуло — взглянул на прибор скорости, а он в тот момент показывает 40 км/ч. Ударился бы рулевым винтом в надстройки, упал и пожар на корабле был бы неминуем. Вот и летаю хвостом вперед в целях безопасности.
... На машинах первых выпусков не имелось гидроусилителей, а стояли инерциальные механизмы для того, чтобы летчик не мог быстро переместить рычаг циклического шага. Однажды у нас отказала двигательная система, и девятнадцать минут вертолет вертелся у самой воды, а сильный ветер гнал его от «Ермака». Знания и выдержка бортмеханика Константина Андреевича Лещенко выручила нас тогда». Грамотные и быстрые действия бортмеханика и летчика (перевод двигателя в режим форсажа) помогли спасти вертолет и благополучно посадить его на борт ледокола.
В 1954-1955 гг. «Ермак» оказался флагманом ледокольного флота в западном секторе Арктики, где он оставался на тот момент единственным линейным ледоколом. Вообще, за время работы в Арктике ему довелось выполнять самые разные задачи: это и проводка караванов, и освобождение затертых льдами, терпящих бедствие судов, помощь геологическим партиям, отрезанным от большой земли. И со всеми задачами удавалось успешно справляться. Как писал капитан дальнего плавания Г. О. Кононович (старпомом «Ермака» в тот период), «... он был единственным ледоколом, который никогда не просил помощи, а всегда оказывал ее другим».