Страница 1 из 5

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 15 Март 2008 01:36
[ Леспромхоз ]
Дрейфующая станция "Северный полюс-3"
Начальник Трешников А.Ф.

Станция открыта: 15 апреля 1954 г. 86°00' с.ш.; 178°00' з.д.'
Cтанция закрыта: 19 апреля 1955 г. 86°00' с.ш.; 31°42' з.д.

Личный состав:
Трешников А.Ф.- начальник
Шамонтьев В.А.- океанолог
Пономаренко Г.А.- океанолог
Дмитриев А.И.- океанолог
Матвейчук Г.И.- метеоролог
Малков А.Д.- метеоролог
Канаки В.Г.- начальник аэрологического отряда
Пославский П.П.- аэролог
Цигельницкий И.И.- аэролог
Попков Н.Е.- астроном-магнитолог
Змачинский О.Е.- ионосферист
Кучуберия И.Х.- ионосферист
Курко К.М.- заврадио
Разбаш Л.Н.- радист
Волович В.Г.- врач
Комаров М.С.- механик
Шариков И. М.- повар
Яцун Е.П.- фотокорреспондент-кинооператор
Бабенко А.Ф. - экипаж вертолета
Минаков А.Т. - экипаж вертолета
Кузнецов Г.И. - экипаж вертолета
Кунченко В.Г. - экипаж вертолета
В октябре в состав экспедиции вместо Шамонтьева В.А., Пономаренко Г.А., Пославского П.П., Минакова А.Т., Кузнецова Г.И., вывезенных со станции, были назначены Легеньков А.П., Булавкин В.М., Медведь А.А., Разумов Т.А., Ефимов А.М.

Жилые и подсобные помещения:
жилые домики (9)' палатки КАПШ-I ' КАПШ-2 ' КАПШ-3.

Транспорт:
трактор КД-35 с бульдозерным устройством; автомашина ГАЗ-69 (не оправдала себя); гладилка, сделанная из бочек, для укатки взлетнопосадочной полосы.

Общие сведения:
Продолжительность дрейфа 378 суток.
Дрейф в генеральном направлении со скоростью 2'19 км/сут 830 км; суммарный дрейф со скоростью 5 км/сут 2200 км.
Размер льдины при открытии станции 2000х2500м. В ноябре лед на территории лагеря дал трещину, станцию перенесли на другое место. В марте трещина, ширина которой доходила до 300 м, разделила лагерь на две части, но станцию больше не перемещали.
Завезено 189 т груза.
Принято 133 самолета (ЛИ-2, ИЛ-12, АН-2, ПЕ-8' ТУ-4), вертолет МИ-4.
Всего на станции побывало 107 человек.

[ Дрейфующие станции "Северный полюс" (1937, 1950 - 1991, 2003 - 2008 гг.), ААНИИ http://www.aari.nw.ru/resources/d0014/np/#np-2 ]

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 01 Март 2009 18:31
[ Леспромхоз ]
Виталий Георгиевич Волович.
«ПОЛЯРНАЯ МАРКИЗА»
Рассказ.


Любая экспедиция начинается с бумаг: лаконичных, как телеграмма, многословных, как письмо любимой девушке, просящих, категоричных, указующих, одобряющих, запрещающих. Вокруг них разгораются жаркие схватки, ведутся утонченные дипломатические переговоры. Одни вызывают радостные клики, другие — сердечные приступы.
Список имущества для дрейфующей станции «Северный полюс-3» рождался в муках. Б. В. Вайнбаум — главный «хозяйственный бог» высокоширотной воздушной экспедиции «Север» — сражался за каждый килограмм груза. Он то хватался за голову, то вскакивал со стула и, яростно жестикулируя, взывал к совести, разуму и прочим человеческим добродетелям, которыми должен обладать начальник дрейфующей станции А. Ф. Трёшников.
— Ну зачем вам пятьдесят килограммов кастрюль? Вы что, ресторан собираетесь на полюсе открывать?
— Хорошо, оставим сорок, — невозмутимо соглашался А. Ф. Трешников.
— А четверо нарт зачем? Больше трех дать не могу.
— Можно одни сократить.
— Что это вы, Алексей Федорович, сегодня такой покладистый? — подозрительно осведомился Вайнбаум.
Трёшников загадочно ухмыльнулся...
— А это что такое? Пианино? Убил, совершенно убил. Двести пятьдесят килограммов, да это... — Вайнбаум задохнулся от возмущения. — Только через мой труп!
— Ну, пианино. Ну, двести пятьдесят килограммов. Да ты себе только представь, Борис Владимирович: вокруг вечные льды, морозы, торосы голубеют. Доктор берет аккорд, и потрясенные белые медведи рыдают от восторга.
— Пусть себе рыдают, если они такие чувствительные, но пианино не будет.
— Ладно, давай баш на баш. Эти двести пятьдесят килограммов я тебе компенсирую за счет других грузов.
Процесс компенсации шел долго и трудно, но наконец высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению. Списки должен был утверждать начальник Главсевморпути (ГУСМП) В. Ф. Бурханов.
Время поджимало. Трёшников метался между Москвой и Ленинградом, утрясая и согласовывая бесчисленные вопросы. И на прием к Бурханову отправился Вайнбаум в сопровождении Л. Н. Ольхиной — бессменного секретаря начальника ГУСМП и нашей верной доброжелательницы. Бурханов разложил на громадном, с волейбольную площадку, столе кипу принесенных бумаг и погрузился в чтение:
— Трос гидрологический — пятьсот килограммов, кровати — семьдесят килограммов, пельмени. Так, так. Палатки Шапошникова -десять штук...
Вдруг он замолчал, вопросительно подняв глаза на замершего Вайнбаума.
— Ну, Борис Владимирович! Это вы хватили! Пианино! Чья это «гениальная» идея?
— Алексей Федорович очень просил, — робко вмешалась Людмила Николаевна.
— Трёшников просил, говорите? — Бурханов грозно посмотрел на нее и снова принялся распекать Вайнбаума. — Может, им рояль концертный на полюс доставить или орган? Если уж там на СП такие меломаны собрались, дайте им гитару, ну аккордеон, наконец. В общем разговор закончен. Никакого пианино!
Бурханов взял толстый красный карандаш и пункт 77 — пианино «Красный Октябрь» — перестал существовать.
— Вот, так-то, Люлечка, — сказал Вайнбаум Ольхиной, выходя из кабинета. — Кина не будет. Можешь Трёшникову так и передать...
Наконец сборы закончились. Настал день отлета. Экспедиционные самолеты один за другим покидали подмосковный аэродром и ложились курсом на Север.
2 апреля 1954 года — почти через двести тринадцать лет после Семена Челюскина — мы, коллектив СП-3, добрались до самой северной оконечности материка. Если не считать нескольких домиков полярной станции, все остальное нисколько не изменилось за две сотни лет и соответствовало описанию, сделанному славным штурманом Великой Северной экспедиции в полевом журнале: «Сей мыс каменный, приярый, высоты средней; льды около него гладкие, и торосов нет».
На этом первый этап нашей активной деятельности закончился, и мы перешли ко второму, малоприятному, — ожиданию. Но пока мы изнывали от бездеятельности и неизвестности, самолет И. С. Котова с А. Ф. Трёшниковым на борту денно и нощно бороздил небо в поисках подходящей базы для будущей СП-3, но, увы, каждый раз найденная ими льдина оказывалась с недостатками.
— Вот если бы к этой льдине, — думал А. Ф. Трёшников, — да толщину той, что недавно видели на восемьдесят шестом градусе, да гладкость повстречавшейся на восемьдесят пятом, а размеры той, что была обнаружена на восемьдесят седьмом, — все было бы в самый раз.
Только 9 апреля на восемьдесят шестом градусе северной широты и сто семьдесят пятом градусе западной долготы удалось наконец отыскать льдину, обладавшую почти всеми необходимыми достоинствами, кроме одного — на нее нельзя было посадить котовский ЛИ-2. Впрочем, возникшее затруднение удалось разрешить довольно быстро. В девяти километрах от льдины оказалось отличное поле молодого льда без единого торосика — настоящий ледовый аэродром. На юрком АН-2, прибывшем по зову Котова, Трёшникова доставили на облюбованную льдину, и он после тщательного осмотра и многочисленных промеров дал «добро».
Через три дня мы погрузились в самолет П. П. Москаленко и, совершив многочасовое воздушное путешествие, спрыгнули на лед промежуточного аэродрома. Оттуда АН-2, превратившийся в воздушное такси, перебросил нас в лагерь, состоявший из единственной палатки, жители которой — кинооператор Евгений Яцун и журналист Савва Морозов — встретили нас приветственными кликами, шипящими бифштексами и горячим, как объятия, чаем. Воздушный мост Большая земля — Северный полюс заработал, как заведенный часовой механизм.
С каждым днем гора грузов все росла. Но я спокойно взирал на эти горы ящиков, тюков, баллонов с газом и прочего добра, не подозревая, что скоро Трёшников произведет меня в завхозы (по совместительству, без дополнительной оплаты) и о моих хозяйственных «талантах» будут складывать мрачноюмористические легенды.
18 апреля, поднимая тучи снежной пыли и грохоча двигателями, на станционную льдину сел вертолет МИ-4. Свыше полутора тысяч километров пролетела эта стальная ярко-красная стрекоза, чтобы послужить во славу полярного дела.
Голубоглазый смешливый командир машины Бабенко оказался тезкой Трёшникова — Алексеем Федоровичем.
Через несколько дней все двадцать два участника дрейфа обрели место под полярным солнцем. Приближался Первомай, а льдина тем временем плыла себе и плыла не торопясь к Северному полюсу.
Утро 25 апреля началось, как обычно: метеоролог Иван Максимович Шариков, взваливший на свои плечи обязанности станционного кока, возился у газовых плиток; механик станции Михаил Комаров в десятый раз с новыми подробностями рассказывал историю, как у него сдуло с головы меховой малахай и унесло в торосы; гидрологи сетовали на трос лебедки, который оказался «не той марки», когда в кают-компании появился начальник радиостанции Константин Курко.
— Встречайте гостей, соколики, — мрачно сказал он, сдвигая на затылок
меховой треух.
— Это каких таких гостей? — насторожился Шариков, которого от слова
«гости» с недавнего времени стало бросать в дрожь.
— Бурханов со всем своим штабом — человек пятнадцать — раз. Иван Черевичный с экипажем и отрядом М. Е. Острекина — человек десять — два, Илья Котов с экипажем — человек пять да корреспонденты.
— Бедный Шарик! -сочувственно вздохнул Яцун, перефразировав восклицание Гамлете.
Положение действительно складывалось почти безвыходное. Наша кают-компания размещалась в большой палатке, однако добрую половину ее занимала кухня-камбуз. И можно было только удивляться, как Шариков со своей могучей фигурой умудрялся лавировать между грудами тарелок, кастрюль, бачков и газовых плиток, на которых чуть ли не круглые сутки что-то кипело, булькало, шкворчало, распространяя вокруг стойкие кулинарные ароматы. На другой половине стояли складные столики, за которыми едва умещались десять-двенадцать человек, так что питаться приходилось в две смены. Да и сам внутренний вид палатки был весьма непрезентабелен. За ночь стены и потолок обрастали, словно белым мхом, густым инеем, а днем, когда газовые конфорки работали на полную мощь, он стаивал, образуя замысловатые потеки всевозможных оттенков.
Но выход пришлось искать. Одни предлагали поставить столы прямо под открытым небом. Другие советовали позаимствовать у аэрологов просторный брезентовый шатер-эллинг, где заполнялись газом шары-зонды. Третьи — соорудить из фанеры и брезента павильон. Наконец после долгих и бурных дебатов, в которых приняли участие все, кроме лагерного пса Мамая, сошлись на идее метеоролога Г. И. Матвейчука: Шарикова на время праздников переселить в рабочую палатку гидрологов, аэрологический шатер перенести к кают-компании, соединив их тамбуром из снежных кирпичей и брезента.
После ужина в нашу палатку, служившую одновременно амбулаторией и киностудией, зашел М. М. Сомов. Меня и Женю Яцуна связывала с ним давнишняя дружба, рожденная долгими трудными месяцами дрейфа на станции СП-2.
Теперь на СП-3 он своим опытом и знаниями помогал нам в решении многих вопросов. Михаил Михайлович сбросил меховую куртку, присел на койку и закурил. Когда собираются «однополчане», всегда начинаются «а помнишь»... Вспомнить было что: морозную полярную ночь с зеленоватыми сполохами северных сияний, и долгие беседы в заметенной снегом палатке за литровыми железными кружками дымящегося черного, как кофе, чая, и страшные часы «великого торошения», когда за считанные часы от льдины остались одни обломки, и веселые застолья в фюзеляже разбитого самолета, заменившего нам кают-компанию. Мы то уходили в воспоминания, то возвращались к сегодняшним заботам.
— Послушайте, друзья, — сказал Сомов, закуривая очередную папиросу. — А почему бы вам не соорудить к приезду гостей дом из снега — ну что-нибудь такое наподобие эскимосской иглу?
— Идея — блеск! Ну, Мих. Мих., это конгениально! — воскликнул Яцун. — Только мы не какую-нибудь захудалую иглу соорудим, а настоящий снежный дворец. Пошли скорее к Трёшникову. Получим «добро» — и за
работу.
— Торопиза не надо, — сказал Сомов, и мы невольно заулыбались, вспомнив любимую сомовскую присказку, так часто звучавшую на СП-2. — Что ж мы к Трёшникову с пустыми руками придем? Надо все прикинуть,
рассчитать.
— Вот мы этим сейчас и займемся, — проговорил Яцун, извлекая из-под
койки пачку бумаги, карандаши и линейку.
Работа закипела. Прежде всего надо было прикинуть объем предстоящего строительства. А он оказался нешуточным.
— Я думаю, кирпичей потребуется штук двести пятьдесят, не больше, сказал Яцун убежденно.
Но Сомов с сомнением покачал головой:
— Двести пятьдесят, пожалуй, маловато. Считайте, Только на «бой» процентов тридцать уйдет, да на отходы. Так что триста пятьдесят — в самый раз. Кирпичи кирпичами, а вот кто их резать будет — вот в чем весь вопрос. Народ-то весь при деле. Гидрологи уже круглосуточную вахту установили. У метеорологов «срок» каждые три часа. Аэрологи со своими зондами совсем запарились, им и на сон времени не остается.
Но Яцун уже не слушал. Расстелив лист ватмана, он торопливо набрасывал эскиз снежного дворца.
Наконец проект был готов, и мы отправились к Василию Канаки, на авторитет и поддержку которого весьма рассчитывали. Он только что расположился на отдых после вахты и встретил нас довольно хмуро. Но Яцун с таким воодушевлением принялся описывать красоты будущего сооружения, что Канаки не устоял и согласился сопровождать нас к Трёшникову.
Алексея Федоровича мы застали в палатке метеорологов.
— Ну, с чем пожаловали, бояре? — осведомился он, улыбнувшись нашему торжественному виду.
Яцун молча развернул перед ним ватман.
— Значит, снежный дворец? Что ж, неплохо. И на сколько персон?
— На сорок, а если потесниться, то и на все пятьдесят.
— Годится. А проект чей?
— Мой, — гордо сказал Яцун.
— Тогда и быть вам, Евгений Павлович, главным архитектором. А прорабом назначаю Сомова. Как, Мих. Мих., не возражаешь?
— По рукам.
— Что ж, пошли выбирать строительную площадку.
Между камбузом и палаткой метеорогов располагалась площадка с ровным, плотным снежным покровом, словно специально приготовленная для осуществления наших прожектов. Кроме того, дворец, поставленный фасадом на юго-восток, идеально вписывался в полукольцо лагерных палаток.
— Теперь остается набрать строителей-добровольцев, — сказал Трёшников, явно довольный результатами осмотра. — Приказывать никому не могу. Все и так умаялись. В общем эту проблему решайте сами.
Вопрос о добровольцах отложили до завтрака. Но на завтрак почти никто не явился: ночью на льдину-аэродром прилетели два самолета с грузами, и всю ночь грузы переправляли на вертолете в лагерь.
Пришлось нашей комиссии вербовать добровольцев по месту жительства, переходя из палатки в палатку. Впрочем, убеждать никого не пришлось: все охотно согласились принять участие в осуществлении грандиозного проекта.
После обеда зимовщики, свободные от неотложных дел, вышли на работу. Яцун воткнул по краям намеченного прямоугольника колышки, и мы, вооружившись ножовками и лопатами, принялись за дело. Первую партию кирпичей вырезали прямо на месте «дворца». Под сорокасантиметровым плотным пластом снега, из которого получались отличные кирпичи, оказался слой рыхлого, фирнового, оставшегося от прошлогоднего таяния. Его пришлось счищать лопатами. Наконец показалась зеленоватая поверхность льда. Но кирпичей явно не хватало. Яцун умчался куда-то за палатки и вскоре возвратился, сияя от удовольствия.
— Полный порядочек! - сказал он. -Там, за вертолетной площадкой, классный сугроб. Можно нарезать кирпичей хоть на три дворца.
Сугроб действительно оказался отличным, но от него до места строительства было метров триста. Пришлось пустить в ход нарты. Их доверху нагружали стройматериалом, а затем, пыхтя и обливаясь потом, тянули через заструги.
Заметно потеплело: столбик ртути, державшийся где-то у отметки минус двадцать пять, поднялся до тринадцати. Из сплошного полога туч непрерывно сыпался густой пушистый снег.
Работа спорилась. Но вдруг лед под ногами дрогнул, словно по нему ударили огромной кувалдой. Со стороны вертолетной площадки, где располагался наш карьер, раздался крик: «Полундра, льдина лопнула!» Бросив лопаты, мы кинулись туда. Примерно в ста метрах от палаток появилась извилистая трещина. Она расширялась на глазах, открывая густую черную воду, над которой поднимались клубы бурого пара. Отколовшаяся часть льдины отошла метров на двадцать. Разводье напоминало дорогу, проложенную среди заснеженного поля. Вертолетчики быстро запустили двигатели, и ярко-красная машина поднялась в воздух, вскоре скрывшись в снежной пелене.
Вести, привезенные А. Ф. Бабенко, были не слишком утешительными: повсюду в районе лагеря лед пришел в движение. Поля покрылись темной сеткой трещин. То там, то здесь виднелись нагромождения свежих торосов. Происшествие несколько подпортило нам настроение, но подвижка льда прекратилась так же неожиданно, как и началась. Впрочем, никто не рассчитывал, что Арктика ради нас изменит свои привычки и станет покладистее — морозы умеренное, льдины прочнее. И к появившейся трещине мы отнеслись как к неизбежному приложению к полярному быту.
Но никакие коллизии уже не могли охладить овладевшего всеми строительного энтузиазма. Одни таскали снежные блоки, другие возводили стены, тщательно заделывая остававшиеся отверстия рыхлым снежком, третьи сколачивали каркас для будущей крыши. Дворец поднимался как на дрожжах.
Под фронтоном, украшенным замысловатым абстрактным орнаментом, установили по обеим сторонам от входа две полуколонны еще не известного доселе архитектурного стиля — полярного. От основания колонн поднимались три высокие ступени. Площадки верхних ступеней украсили оскаленные морды медведей, изваянные из снега Васей Канаки.
Утром 1 мая безмятежный сон станционных аборигенов прервали звон рынды (рельсы, подвешенной на треножнике у кают-компании) и протяжный призыв: «Слушайте, люди города, и не говорите потом, что вы не слышали», свидетельствовавший, что дежурство несет радист Леня Разбаш.
Не прошло и получаса, как лагерь закопошился, словно потревоженный муравейник. Затарахтел мотор гидрологической лебедки, заскрипел снег под полозьями нарт, в аэрологическом павильоне послышалось клокотание газгольдера, с камбуза донеслось звяканье тарелок и призывное шипение жарящегося мяса.
Редколлегия в лихорадочной спешке доканчивала первый номер стенной газеты. Строительная бригада подчищала огрехи.
В одиннадцать часов флагманский ИЛ-12 промчался над лагерем, покачал серебряными крыльями и ушел на ледовую разведку. Видимо, Бурханов, обеспокоенный известием о разломе льдины, решил обследовать окружающие поля, а может быть, на всякий случай подыскать новое. Чем черт не шутит! Минут через пятнадцать-двадцать самолет сел на аэродроме, куда уже вылетел вертолет, чтобы перевезти гостей в лагерь.
А мы тем временем сбросили свои меховые куртки, облачившись в пушистые пестрые оленьи малицы, сменили унты на пимы, а шапки на чукотские малахаи.
Вскоре гости и зимовщики собрались перед трибуной, сложенной из снежных блоков, под транспарантом «Да здравствует Первое мая!». Алексей Федорович зачитал приветственную радиограмму Председателя Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилова. Академик Д. И. Щербаков поздравил нас от имени президиума Академии наук СССР. С теплыми словами обратился к нам академик Е. К. Федоров — представитель легендарной папанинской четверки, открывшей счет советских дрейфующих станций. В общем все было как на Большой земле: речи, поздравления, аплодисменты и крики «ура».
Митинг закончился. Яцун, носившийся вокруг площадки, стрекоча кинокамерой, куда-то исчез.
— Прошу дорогих гостей пожаловать к столу, — сказал Трёшников с жестом гостеприимного хозяина, и все толпой направились ко входу во дворец.
Из-за оленьей шкуры, закрывавшей вход, высунулась голова Яцуна.
— Один момент, — сказал он, протянул Щербакову ножницы и снова скрылся за пологом.
Дмитрий Иванович разрезал красную ленту. Гости один за другим входили во дворец и останавливались пораженные. Да и мы сами ахнули от восторга перед открывшимся зрелищем.
Пронизанный солнечными лучами дворец был полон голубоватого света.

Все вокруг искрилось, сверкало, как в сказочном замке снежной королевы. Зеленоватый, словно мраморный, пол пересекала алая ковровая дорожка. Столы, поставленные буквой «П», были застелены белоснежными простынями, на которых яркими пятнами виднелись горки апельсинов, лимонов, яблок, серебрились, словно подернутые легкой изморозью, бутылки с шампанским. Судя по заблестевшим глазам гостей, довольным улыбкам и переглядыванием, яства, стоявшие на столе, тоже произвели впечатление. Вопреки опасениям мест хватило на всех. Когда гости и хозяева разместились за столами, поднялся Трёшников. Высокий, широкоплечий, в пестрой оленьей малице, он напоминал героя скандинавских саг. После официальных поздравлений Трёшников предложил избрать тамаду. Эта почетная обязанность единодушно была возложена на плечи нашего старейшины — академика Дмитрия Ивановича Щербакова, которому преподнесли чукотскую малицу. Бурханов тут же за столом помог Щербакову облачиться в эту столь необычную для академика меховую мантию, и веселье закипело.
Вскоре «слилися речи в шум нестройный», как некогда сказал А. С. Пушкин, и кто-то уже затянул любимейшую песню полярных летчиков «Летят утки и два гуся», за ней с энтузиазмом исполнили еще несколько популярных хоровых застольных песен. Во время короткого перерыва Иван Иванович Черевичный повернулся ко мне:
— А ты, доктор, чего молчишь? Нечего увиливать. Давай «Марш дрейфу-нов».
— Так ведь музыки нет, — попробовал отвертеться я.
— Как нет, а аккордеон. Ты мне целую неделю спать не давал, все на аккордеоне упражнялся, — вмешался Яцун.
Его слова заглушил громкий смех. Мои попытки освоить аккордеон вызывали всеобщее возмущение, и их пришлось прекратить.
— Момент, — сказал Яцун, вставая из-за стола.
Через несколько минут он вернулся, бережно держа старенький, видавший виды инструмент.
Я накинул ремень на плечо и потянул за меха. Аккордеон отозвался хриплым и простуженным голосом.
— Ну вот, сами видите. Не получается музыка.
— Да ты не стесняйся, мы в музыке не шибко разбираемся, главное, слова давай, — подбодрил меня Бабенко.
— Да я и не стесняюсь. Разве что, одной правой рукой попробовать.
— Вот ты одной правой и играй. Давай, Саша, держи аккордеон крепче, я буду меха тянуть, а ты, Виталий, орудуй двумя руками, как на пианино, — сказал Бабенко и хорошо поставленным голосом профессионального конферансье объявил: — «Марш дрейфунов», слова Воловина, музыка народная.
Содержание песни не было рассчитано на нежные женские уши, но, поскольку на льдине прекрасный пол отсутствовал, я без труда преодолел некоторую застенчивость. Благодарные невзыскательные слушатели наградили меня аплодисментами. Первый успех подбодрил меня, и я, лихо барабаня по клавишам, исполнил еще несколько песен из полярного репертуара.
— А где «Полярная маркиза»? — сказал Трёшников и, улыбнувшись, искоса поглядел на Костю Курко.
— Ну уж это совсем ни к чему, — пробурчал Константин Митрофанович, — нечего старое ворошить.
— «Маркизу», давай «Маркизу», — поддержало Трёшникова несколько голосов.
Эта песня имела свою любопытную предысторию.
12 июля 1950 года на дрейфующей станции СП-2 случилось ЧП. От неисправного керогаза вспыхнула палатка радиостанции. Потушить пожар удалось не сразу, и от рации остались обгорелые «рожки да ножки». Правда, нашим умельцам К. М. Курко, В. Г. Канаки и М. С. Комарову после долгих трудов удалось собрать новый передатчик, но происшествие это еще долго оставалось предметом разговоров и шутливых подначек.
Прошло несколько месяцев, и вот, готовя обед в заледеневшем камбузе, куда радисты, чтобы поднять мой поварской дух (тогда я был по совместительству поваром станции) и скрасить мою жизнь музыкой, провели радио, я услышал голос Леонида Утесова.
— А сейчас, -объявил диктор, -Леонид Осипович исполнит французскую песенку «Все хорошо, прекрасная маркиза».
Еще не успели смолкнуть последние такты музыки, как я, схватив карандаш, стал набрасывать на клочке бумаги слова песни, идея которой созрела мгновенно. В основу ее легло летнее пожарное происшествие. Строфы рождались легко, и скоро я во весь голос, аккомпанируя себе ударами кухонного ножа по разделочной доске, напевал: «Все хорошо, тепло и безопасно, работа в меру нелегка, дела идут у нас почти прекрасно, за исключеньем пустяка. Случилось маленькое горе — чехол спалили на моторе. А в остальном на льдине в океане все хорошо, все хорошо».
За ужином песня была исполнена и с одобрением воспринята всеми слушателями, за исключением Кости Курко, который возмущенно заявил, что смеяться над чужой бедой — грех.
— Ну, что же. «Маркиза» так «Маркиза», — согласился я. — Только пару слов для разъяснения. Идет радиоразговор между начальником Главсевморпути и начальником дрейфующей станции СП-2 Михаилом Михайловичем Комовым, он же Мих. Мих.
Дмитриев потянул меха:


— Алло, Мих. Мих! Какие вести?
Как на дрейфующей дела?
Надеюсь, все идет без происшествий
И льдина верная цела?
— Все хорошо, тепло и безопасно,
Работа в меру нелегка,
Дела у нас идут почти прекрасно,
За исключеньем пустяка:
Случилось маленькое горе
— Чехол спалили на моторе.
А в остальном на льдине в океане
Все хорошо, все хорошо.
— Но как движок полярною зимою
Работать будет без чехла?
Ответьте нам короткой докладной -
Потеря как произошла?
— Все хорошо, тепло и безопасно,
Работа в меру нелегка,
Дела у нас идут почти прекрасно,
За исключеньем пустяка:
И что чехол — не в нем терзанья,
Сгорел движок до основанья.
А в остальном на льдине в океане
Все хорошо, все хорошо.
— Алло, алло! Главсевморпуть в волненье.
Удар полученный жесток.
Без промедленья шлите объясненья:
Как погорел у вас движок?
— Все хорошо, тепло и безопасно,
Работа в меру нелегка,
Дела у нас идут почти прекрасно,
За исключеньем пустяка.
И что движок?
Не в этом дело -
Радиостанция сгорела.
А в остальном на льдине в океане
Все хорошо, все хорошо.
— Алло, Мих. Мих., Главсевморпуть в печали.
Всему начальству тяжело, -
Как вы в беду ужасную попали?
Как это все произошло?
— Мы получили важное сообщенье,
Что скоро будет самолет.
И, как один, оставив помещенье,
Ушли с лопатами на лед.
Мы чистили аэродром,
Как вдруг раздался страшный гром,
Рвануло где-то по краям,
И льдина лопнула к чертям,
Дошел до рации толчок,
На керогаз упал мешок,
И запылал в один момент
За ним палаточный брезент.
Мы были в дальней стороне,
Вдруг видим — рация в огне;
Пока мы мчались во весь дух,
Огонь все слопал и потух,
Движок расплавиться успел,
И на движке чехол сгорел.
А в остальном на льдине в океане
Все хорошо, все хорошо.


Последние слова песни заглушил громкий хохот. Когда смех утих, Бурханов поднял руку.
— Ну что ж, доктор, считайте, что пианино вы честно заработали. Завтра Илья Спиридонович Котов будет на мысе Челюскина и захватит с очередным рейсом пианино.
5 мая Леня Разбаш принял лаконичную радиограмму: «Буду в 16.00. Везу пианино. Котов».

СообщениеДобавлено: 01 Март 2009 18:33
[ Леспромхоз ]
 600x600,fs-RUMKIN,08,Rum-2091.jpg
"Северный полюс-3". Два Алексея Федоровича - океанограф Трешников (справа) и авиатор Бабенко намечают по карте маршрут очередного полета вертолета. Неоценимую помощь науке оказывает этот новый для Арктики летательный аппарат. В любом, заранее намеченном пункте Северного Ледовитого океана, на любую льдину может он опуститься, доставив туда ученых и приборы. Применение вертолета позволяет вести наблюдения не только по маршруту дрейфа льдин, но и охватить исследованиями обширные прилегающие районы.
1954-55 Фотограф Рюмкин Яков (1913-1986) - Москва
http://www.fotosoyuz.ru/ru/catalog/picture/&frnepu=~Q0~N0~Q1~8R~Q0~OP~Q0~ON~Q0~O8~Q0~OQ~20~Q0~NS~Q0~ON~Q0~OR~Q0~O2&cntvat_pheCntr=7&vqFrnepu=1932803840&cntvat_fgneg=0?picid=fs-RUMKIN/08/Rum-2091.jpg&cat=&search=


Алексей Федорович Трешников наносит на карту новые координаты льдины. Ледяное поле станции было разломано и полярники не раз переносили лагерь на новые места. Станция "Северный полюс - 3". 1954-55
Изображение
Фотограф Рюмкин Яков (1913-1986) - Москва
http://www.fotosoyuz.ru/ru/catalog/picture/&png=291856&cntvat_pheCntr=22&vqFrnepu=1643603337&cntvat_fgneg=0?picid=fs-RUMKIN/08/Rum-2104.jpg&cat=291856&search=

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 01 Март 2009 18:42
[ Леспромхоз ]
Изображение
Станция "Северный Полюс-3". На первых порах много хлопот у повара станции Б.Н.Тихонова. Чтобы добыть воду, нужно растопить много снега. В помощь газовым плиткам, которые почти круглые сутки горят в палатке, снаружи приходиться то и дело разжигать авиационную подогревательную лампу. 1954-55
Фотограф Рюмкин Яков (1913-1986) - Москва
http://www.fotosoyuz.ru/ru/catalog/picture/&frnepu=~Q0~N0~Q1~8R~Q0~OP~Q0~ON~Q0~O8~Q0~OQ~20~Q0~NS~Q0~ON~Q0~OR~Q0~O2&cntvat_pheCntr=7&vqFrnepu=1932803840&cntvat_fgneg=0?picid=fs-RUMKIN/08/Rum-2100.jpg
???
У Рюмкина повар СП-3 - Б.Н. Тихонов (на фотографии),
в справочнике ААНИИ: Шариков И. М. - повар
У Воловича "метеоролог Иван Максимович Шариков, взваливший на свои плечи обязанности станционного кока"

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 01 Март 2009 20:14
Иван Кукушкин
Эти фотографии, плюс еще множество вошли в альбом "В центрае Арктики", Изд. "Правда", Москва, 1955 г. - целиком о ВВЭ "Север" 54 года.

К этой фотографии подпись отличается всего на цифру: "Станция "Северный Полюс-4". На первых порах много хлопот у повара станции Б.Н.Тихонова..."

СообщениеДобавлено: 04 Декабрь 2009 16:26
Военная Разведка
Почта на Дрейфующию научную станцию "Северный полюс-3"
 Dec04258.JPG
 Dec04259.JPG
 Dec04261.JPG
 Dec04260.JPG

 Dec04262.JPG
 Dec04263.JPG
 Dec04267.JPG
 Dec04266.JPG

 Dec04264.JPG
 Dec04265.JPG

Представлена часть коллекции БОЛЬШОГО

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 06 Май 2010 02:01
Dobrolet
В коножурнале "Новости дня" №59 октябрь 1954 сюжет про работу дрейфующей станции.
В дикторском тексте говорится про СП-4, но присутсвие к кадрах А.Ф.Трешникова и вертолета Ми-4 Н-207 свидетельствует о том, что снято на СП-3.

СП-2.AVI [11.13 МБ Скачиваний: 664]

СообщениеДобавлено: 18 Июнь 2010 21:41
Polarstern
На "Народном радио" в марте сего года была программа для подростков "Для тебя и для твоих друзей" с участием участника дрейфа СП-3 доктора медицинских наук Виталия Георгиевича Воловича:

http://narodinfo.ru/program/78504_25.html

Скачать:
NP3-Volovich.mp3 [23.94 МБ Скачиваний: 733]

СП-3 - СП-4

СообщениеДобавлено: 13 Февраль 2011 15:11
Dobrolet
 Снимок1а.jpg
 Снимок2а.jpg
 Снимок3а.jpg
 Снимок4а.jpg
 Снимок5а.jpg
 Снимок6а.jpg
 Снимок7а.jpg
Техника-молодежи №10 1954
Под полярной звездой


Герой Советского Союза, действительный член Географического общества СССР И. П. МАЗУРУК
Рис. А. КАТКОВСКОГО, Н. КОЛЬЧИЦКОГО и С. НАУМОВА


СОКРОВИЩА СЕВЕРА

«Россия обращена фасадом к Северу», — говорил великий русский ученый Д. И. Менделеев. Огромен и сказочно-богат северный край нашей Родины. Он простирается на 10 000 км от Мурманска до Анадыря и более чем на 3 000 км от Игарки до Северного полюса. Необъятные леса, величественные горные хребты, таящие в себе денные ископаемые, полноводные реки — Печора, Обь, Енисей, Хатанга, Лена, Индигирка, Колыма, Анадырь, Северная Двина и другие, изобилующие рыбой, — это только часть сокровищ Севера.

Многочисленные острова Земли Франца Иосифа, Новой и Северной Земли, острова Врангеля, Генриэтты, Ушакова, Шмидта, Шохова сохранились в блеске первобытной красоты с вечными ледниками, удивительной флорой и фауной, а могучие скалы и богатые недра не тронуты еще молотком геолога.

Грандиозны и необъятны просторы Ледовитого океана с прилегающими к нему морями Баренцевым, Карским, Лаптевых, Восточно-Сибирским и Чукотским, с вечными, казалось бы, непроходимыми льдами, с мраком полярной ночи, туманами и снежными бурями.

Суровая природа Арктики бережно охраняла свои тайны от человека на протяжении веков. Медленно, очень медленно продвигался человек в ее ледяные просторы.

русские люди с необычайным умением и отвагой плавали по полярным морям с незапамятных времен, промышляя зверя и моржовую кость, совершая большие географические открытия. Сохранились документы о таких походах-подвигах на Грумант (Шпицберген) и Новую Землю еще в XII—XIII веках.

Первые относительно уже достоверные сведения о природе приполярных районов получили западноевропейцы в XIV веке от московского посла в Риме.

Особенно много сделано в XVII и XVIII веках рядом крупных русских экспедиций, открывших новые острова и проливы и нанесших на карту почти все северное побережье Азии. Значительно раньше проникли морем, чем по суше, в богатую Сибирь русские торговые и промышленные люди.

Заманчивая идея сквозного Северного морского пути, от Атлантического до Тихого океана, владела умами поредовых людей многих времен и явилась главным побуждающим стимулом к исследованию Арктики. Для России такая магистраль имела первостепенное значение. Этого требовали развитие экономики богатого края, торговля с Китаем, Японией и Индией. Это необходимо было и для обороны страны. Наличие, например, Северного морского пути избавило бы Россию в 1904 году от жестокого цусимского поражения, однако царское правительство не занималось полярными проблемами.

ЛЕДОВЫЕ ПЛАВАНИЯ

В годы советской власти дело освоения Арктики двинулось вперед гигантскими шагами. Еще в 1917 году В. И. Ленин специальным декретом определил крупный размах исследовательских работ в Арктике.

В основу всех исследований положена практическая цель: «Создать Северный морской путь как нормально действующую водную магистраль». И теперь, в результате планомерной, организованной на научной основе работы советских людей, в результате больших затрат и усилий, обильного оснащения отечественной передовой техникой — ледоколами, самолетами, радио, этот путь создан. Ежегодно по нему в период от июня до ноября проходят сотни кораблей. Выросли на Севере прекрасные города: Воркута, Тикси, Норильск, Дудинка, Нарьян-Мар. Проложены дороги, построены шахты, заводы, морские порты, радиостанции, совхозы, электростанции, театры, клубы.

Множество полярных станций расставлено теперь почти по всей Арктике. На этих станциях ученые проводят систематические наблюдения по гидрологии, метеорологии, океанографии, аэрологии, солнечной радиации, земному магнетизму. Полученные сведения передаются в Арктический научно-исследовательский институт, который на основе анализа их составляет прогнозы погоды и ледовые прогнозы; все это позволяет планировать навигацию и уверенно плавать по северным морям.

Морями и летчики получают обильную информацию по льдам и погоде, так как главными препятствиями для судоходства и полетов являются льды и погода. Выросла новая отрасль науки—«ледоведение». Такая наука оказалась очень нужной не только для северных, но и для дальневосточных и даже для Азовского, Каспийского морей, а также для многих судоходных рек.

Кроме ученых и полярников, обеспечивающих как бы береговую службу, создан флот из ледоколов, отборных, особо прочных кораблей и вспомогательных судов с искусными моряками. Имеется полярная авиация, оснащенная первоклассной отечественной, специально приспособленной к арктическим условиям техникой и укомплектованная замечательным летным составом, мастерски умеющим летать в любых условиях.

Самолеты в Арктике ведут систематическую разведку льдов и проводят корабли во льдах, что позволяет выбирать наивыгоднейшие пути для плавания и безопасные места для отстоя при неблагоприятной обстановке.

В любой пункт Советской Арктики самолеты доставляют людей, почту, грузы. Тысячи полярников, находясь порой в очень суровых условиях, не чувствуют себя оторванными от Родины, от родных и друзей. Письма, посылки, газеты, книги, фрукты, любимые вещи и даже цветы привозятся им самолетом.

Много упорного и тяжелого труда, мужества и «настойчивости требуется от наших прекрасных, воспитанных партией людей, именуемых полярниками.

Чтобы поставить грозную стихию Арктики на службу человеку, требуется еще много труда. Для этого в первую очередь необходимы знания физико-географических элементов Ледовитого океана. С этой целью проводятся систематические научно-исследовательские работы в высоких широтах Ледовитого океана.

В послевоенные годы эти работы приобрели особый размах, и мы вправе расценивать их как качественно новый этап борьбы советских людей за освоение Арктики. Одна из отличительных особенностей изысканий, проведенных в высоких широтах за последние годы, состоит в небывало возросшей их интенсивности. Если раньше советские летчики и ученые осуществляли глубокие, дерзкие по замыслу и блестящие по результатам, одиночные рейды в центр Арктики, то сейчас мы являемся свидетелями фронтального наступления на глубинные районы Полярного бассейна. Одним из ярких показателей высокой эффективности этих работ может служить открытие подводного хребта, названного именем М. В. Ломоносова.

Еще сравнительно недавно в научной литературе было широко распространено мнение, будто дно Северного Ледовитого океана представляет собой единую глубоководную чашу; что же касается структуры размещения водных масс в Полярном океане, то считалось, что она является одной из самых примитивных. Но вот советская наука взялась за проверку этой весьма популярной гипотезы. Сведения о составе и температуре морской воды, добытые еще во время легендарного дрейфа ледокола «Георгий Седов» и первой воздушной экспедицией в район Полюса недоступности, осуществленной в 1941 году под руководством летчика И. И. Черевичного и ученого М. Е. Острекина, давали нашим океанологам основание предполагать, что дно Северного Ледовитого океана пересечено порогом. Но чтобы подтвердить эту догадку, требовалось охватить исследованиями самые различные районы Центральной Арктики. Эта цель была достигнута в результате высокоширотных экспедиций, проведенных Арктическим научно-исследовательским институтом в 1948—1949 годах. В 1948 году удалось впервые обнаружить хребет. На следующий год коллективные исследования ученых в Центральной Арктике были продолжены, контуры подводного хребта окончательно прояснились. Было установлено, что он простирается от Новосибирских островов до Земли Элсмира, что высота его достигает 2,5—3 тыс. м. Одновременно с этим наши океанологи-полярники установили, что Северный Ледовитый океан по размещению водных масс является одним из самых сложных и интересных бассейнов.

Работы, связанные с открытием и изучением подводного хребта, хорошо передают одну из славных традиций советской науки — коллективность исследований — и одновременно указывают на размах наших работ в Арктике.

Высокоширотная экспедиция, предпринятая по решению правительства весной нынешнего года, явилась самой крупной из всех известных миру полярных экспедиций.

Следующая особенность исследований послевоенного периода прямо связана с той высокой степенью зрелости, которой достиг многочисленный коллектив советских полярников. Это относится не только к нашим замечательным ученым, представляющим различные отрасли знаний об Арктике, но и к личному составу полярной авиации. Богатейший летный опыт авиаторов-полярников органически сочетается ныне с весьма основательной научной подготовкой, ясным пониманием самого существа проблем, над разрешением которых трудятся наши ученые. Лучшие пилоты и штурманы являются не только мастерами вождения воздушных кораблей, — они выросли в подлинных полярных исследователей, новаторов, способствующих движению науки. Одна из выдающихся заслуг наших полярных летчиков перед наукой состоит в открытии дрейфующих ледяных островов.

ТАЙНА ЗЕМЛИ САННИКОВА

В 1764 году русский землепроходец сержант Степан Андреев совершил путешествие к северу от Медвежьих островов и в своем донесении писал, что им обнаружен большой остров, лишенный растительности. Земля эта была названа именем Андреева. Однако все попытки вторично увидеть и посетить эту землю, предпринимавшиеся на протяжении почти двухсот лет, оставались безуспешными: «земля» бесследно исчезла.

Такой же была и судьба открытия русского промышленника Якова Санникова, который в 1811 году с северного берега острова Котельного увидел неизвестную землю, решил достичь ее, но путь путешественника преградила широкая полынья, и, находясь километрах в двадцати от обнаруженного острова, он вынужден был возвратиться на материк. Многие русские путешественники и экспедиции советских исследователей ставили своей целью отыскать Землю Санникова, увидеть ее своими глазами, но тщетно: им не удавалось обнаружить ни самой земли, ни признаков, подтверждавших ее существование.

Что же это за таинственные земли? Среди ученых существовали самые различные мнения на этот счет. Одни считали, что острова, виденные Андреевым и Санниковым, пока еще не удалось найти, другие — что их вообще нет, высказывались предположения о том, что острова эти растаяли в связи с потеплением Арктики, обосновывалась гипотеза о их разрушении водами Северного Ледовитого океана и т. д.

Тайна земель Андреева и Санникова раскрылась, когда советские полярные летчики И. Черепичный, И. Котов, В. Перов и другие обнаружили в различных районах Северного Ледовитого океана гигантские дрейфующие ледяные острова. Догадку об их существовании высказывал еще великий Ломоносов, а известный русский ученый и флотоводец С.О. Макаров первым дал характеристику этих островов и установил, что они состоят из пресноводного льда материкового происхождения.

Факты же, доставленные советскими полярными летчиками, имели чрезвычайно важное значение для науки

Во-первых, они говорили о том, что Андреев, Санников и другие открыватели исчезающих земель видели не что иное, как ледяные острова, которые, дрейфуя, непрерывно меняют место своего положения. Кстати сказать, по первому взгляду такой остров действительно легко принять за землю. Во всяком случае, тан было со мной в апреле 1948 года, когда я открыл один из трех островов. Возвращаясь вместе со штурманам Б. И. Ивановым с Северного полюса, мы увидели характерное возвышение среди льдов. Только снизившись, убедились, что под нами — остров из льда, с волнистой поверхностью, с ярко выраженными руслами речек и замерзшими озерами. Два года спустя этот остров, как я другие, ранее открытые советскими летчиками, «открыли» американцы.

Американцы дали ему название «Т-2» (от английского слова тарджет — цель, мишень).

Во-вторых, было установлено, что ледяные острова совершают многолетний дрейф по направлениям, существование которых ранее не было прослежено. Долгое время считалось, что все льды Полярного бассейна движутся в одном направлении — на запад, к проливу между Гренландией и Шпицбергеном. Теперь же выяснилось, что в Центральном Полярном бассейне существуют две основные циркуляции дрейфа морских льдов: одна — восточная, по часовой стрелке, другая — западная, против часовой стрелки. А разделом между этими направлениями дрейфа как раз и служит «подводный хребет имени М. В. Ломоносова, о котором уже сказано выше.

Выдающиеся полярные летчики М. Бабушкин, М. Водопьянов, И. Черепичный, М. Титлов, И. Котов, В. Масленников и другие мастерски разрешали сложнейшую тактическую проблему — посадку самолетов на дрейфующие льды в любом пункте Ледовитого океана. Это позволило нашим ученым быстро и со сравнительными удобствами проникнуть в нужные им районы Арктики, расположиться там с уютом и, будучи обеспеченными всем необходимым, провести комплекс исследовательских работ.

В марте текущего года из Москвы вылетело несколько десятков превосходных наших самолетов конструкции тт. Туполева, Ильюшина, Антонова и других, специально оборудованных для арктических условий и снабженных научными приборами, палатками, продовольствием, газовым отоплением и даже мебелью особой конструкции — словом, всем необходимым для жизни и работы на льду.

Во время работы экспедиции вся советская Арктика находилась на ответственной вахте, и зимовщики — люди самых различных специальностей — своим самоотверженным трудом на материке и островах обеспечивали точное выполнение глубоко разработанного плана исследований.

На борту самолетов находились виднейшие ученые Академии наук СССР и Арктического института во главе с академиком Д. И. Щербаковым. Возглавлял экспедицию опытный полярник, человек высокой культуры, отваги и обаяния — В. Ф, Бурханов.

Академику Дмитрию Ивановичу Щербакову — 65 лет, и он впервые путешествует не только на Северный полюс, но и в Арктику.

«С твоим здоровьем и в такой вояж!» — тоном укора сказала ему жена, «провожавшая его на подмосковном аэродроме.

И вот мы в пути. Дмитрий Иванович — в удобном, мягком кресле за большим столом комфортабельной кают-компании флагманского самолета. Он оживленно беседует не начальником экспедиции В. Ф. Бурхановым и директором Арктического института В. В. Фроловым.

Высота — 1 000 м, отличная ясная погода. Под нами лед и большие разводья. Штурман Д. Морозов, взяв радиопеленг и высоту солнца, объявил: — Под нами полюс...

Академик проходит в пилотскую кабину. Здесь виднее, больше обзор, он ведь впервые на вершине мира. С любопытством он смотрит вниз и что-то усердно записывает. Над самым полюсом снижаюсь до малой высоты, делаю два круга и ищу место для посадки (наш самолет на колесах). Хочется предоставить возможность ученым походить по самой точке вершины мира, сделать некоторые наблюдения, заметить нечто важное, еще неизвестное... Лед — будто вспаханная целина. Широкая трещина, словно река, по меридиану уходит вдаль до горизонта, как раз через полюс. Штурман указывает на трещину и шутит: Природный раздел двух миров-капиталистического от социалистического.

Посадка на самом полюсе исключается, и мы летим на площадку летчика М. Н. Каминского, расположенную возле Северного полюса. Кинооператор М. Трояновский, закончив съемку, обходит всех в самолете, кроме сидящих за рулем, с красивым подносом, на котором бутылка коньяку, апельсиновые дольки и маленькие рюмочки. По полярному обычаю все «приветствуем академика Щербакова с первым прибытием на полюс, спрашиваем его: —Каково впечатление? Он весело отвечает: —Земную ось нашел в полном порядке, с исправными подшипниками.

Через 20 минут садимся — в лагере летчика М. Н. Каминского. Усталость берет свое. Закрываем шторки окон от яркого солнечного света и ложимся на раскладных кроватях и диванах спать. А через 4 часа — опять за работу... А спустя месяц, по окончании увлекательной работы на кристально-чистом полярном воздухе с изобилием солнечных лучей, Дмитрий Иванович на том же подмосковном аэродроме выходил из самолета загорелый, жизнерадостный и в том же сером костюме, галстуке, полуботинках. Этот наряд почти не менялся всю экспедицию, только при работе на льду Дмитрий Иванович прятал ноги в теплые меховые унты и неохотно надевал теплую, из гагачьего пуха, тужурку и шапку.

А после возвращения его домой друзья при встрече шутили:

— Дмитрий Иванович! Полюс-то, случайно, не около Сочи? Что-то у вас уж слишком курортный вид.

НА ПЛАВАЮЩИХ ЛЬДИНАХ

Полярные летчики, большие знатоки своего дела, уже через 5 дней после вылета из Москвы посадили свои самолеты в намеченных планом точках, и ученые приступили к работе на плавающих льдинах. Другие самолеты в это время подвозили недостающее снаряжение.

В апреле этого года отряд полярного летчика И. И. Черевичного обосновался рядом с Северным полюсом, оборудовав несколько отличных площадок на льду, с радиостанциями, жилыми помещениями, запасами бензина и дежурным обслуживающим персоналом. Базирующиеся на них самолеты позволили ученым провести на большой территории в неизвестном еще районе работы, существенно обогатившие науку.

Лед в этом году в районе Северного полюса был сильно торошенный, с большим количеством разводий. Тем не менее летчики выполнили много посадок в плановых точках без единого происшествия.

По 20—30 часов без отдыха работали экипажи самолетов и научный состав. Великая сила патриотизма, самоотверженный труд и опыт позволили выполнить намеченную работу в труднейших условиях за тысячи километров от ближайшей земли.

В Центральной Арктике были две научные дрейфующие годичные станции: в 1937 году — станция И. Д. Папанина, именуемая «Северный полюс № 1», и в 1950— 1951 годах — станция М. М. Сомова, именуемая «Северный «полюс № 2».

В системе полярных станций для науки крайне важно иметь «постоянно действующие станции в Центральной Арктике. Это важно для прогнозов погоды не только Арктики, но и всего Советского Союза и для получения материалов в области целого ряда наук.

На высокоширотную экспедицию возлагалась обязанность организовать две такие станции. В апреле две постоянно действующие дрейфующие научно-исследовательские станции были организованы и отлично обеспечены всем необходимым. Посадили их на лед примерно по 180-му меридиану в таком порядке, чтобы эти станции своим дрейфом «закрыли промежутки между дрейфом станций И. Д. Папанина и М. М. Сомова. Это даст сплошную, хорошо изученную линию через центральный полярный район, почти от острова Врангеля до Гренландского моря.

Имеется в виду, что дрейфующие станции по истечении известного времени и достижении определенного планом места будут перебазироваться самолетами в новое исходное положение. Будет пополняться снаряжение и оборудование, а также частично заменяться личный состав. Такие меры сделают дрейфующие станции постоянно действующими.

Отряды самолетов полярных летчиков И. Котова и М. Титлова нашли хорошие для длительной жизни на них трехметровой толщины большие льдины и в короткие сроки высадили на них отлично обеспеченные станции: «Северный полюс № 3» в точке 86°00' северной широты и 175°45' западной долготы во главе с кандидатом географических наук Героем Социалистического Труда А. Ф. Трешниковым и «Северный полюс № 4» в точке 75°48' северной широты и 175°25' западной долготы во главе с кандидатом географических наук Е. И. Толстиковым.

В 1937 году четыре самолета М. Водопьянова, В. Молокова, А. Алексеева и автора этой статьи) доставили на Северный полюс экспедицию И. Д. Папанина с оборудованием общим весом около 10 тони. Теперь каждая из станций получила грузов во много раз больше.

Остановимся на замечательных вертолетах конструкции тов. Миля, которые обслуживают сейчас наши дрейфующие станции. Командиры этих машин летчики тт. Бабенко и Мельников вписали славную страницу в историю нашей авиации. С той поры, как вертолеты стали находить себе применение на службе народному хозяйству, мы еще не знали случая, чтобы эти машины своим ходом покрыли расстояние в несколько тысяч километров, успешно преодолев все «сюрпризы», на которые так щедра Арктика. В пургу, в снегопад, в штормовой ветер отважные пионеры применения вертолета в арктических условиях вели свои машины к конечному пункту — дрейфующим льдинам, а когда эта цель была достигнута, участники дрейфа, особенно те из них, кому уже приходилось зимовать в ледяных лагерях, по заслугам оценили эту новинку отечественной техники.

Нетрудно понять, как велики должны быть усилия полярников, размещающих на ледяных полях сотни тонн грузов, доставленных транспортными самолетами. Не будь вертолетов, эта работа могла бы растянуться надолго в прямой ущерб научно-исследовательской деятельности сотрудников дрейфующей станции. Но вертолеты оказывают неоценимую услугу и в другом отношении: они позволяют научным работникам значительно расширить поле своих наблюдений. Гидрологические, метеорологические, аэрологические — и другие исследования ведутся сейчас на льдине и «во всем прилегающем районе.

Центральный Комитет нашей партии, правительство и вся страна повседневно следят за работой славных полярников в Центральной Арктике и ничего не жалеют для их успешной работы.

Установлены регулярные рейсы самолетов: Москва — дрейфующие станции.

Только в нюне мной выполнено два таких рейса, последний — 29-го числа. Мой самолет доставил недостающее оборудование, приборы, фрукты, свежие овощи, почту, газеты, посылки от родных, пиво и даже цветы, причем путь от Москвы до полюса занял всего два дня. Написанные в Москве и Ленинграде 27 июня письма читали на дрейфующей станции около Северного полюса 29 июня. Такая связь, такая забота чрезвычайно радует людей, погашает естественное чувство отдаленности и вдохновляет людей на подвиги.

На сверкающих белизной больших овальных льдинах я видел отлично организованные поселки дрейфующих станций «СП-3» и «СП-4». Жилые палатки—теплые, обтянутые двойным слоем специальной материи. Внутри них — стол, стулья, теплый и твердый пол, газовое отопление, две-три кровати с простынями и пуховыми одеялами, книги, музыкальные инструменты, репродукторы, телефон. У окна «огород» — ящик, в котором растут лук и редис.

В этом году сконструированы комфортабельные полярные домики на лыжах. Эти светлые и просторные домики очень лепки, они отапливаются специальными керамическими печками длительного горения. Для них ведра угля хватает на целые суши.

В просторной кают-компании — изящная «мебель, пол устлан коврами, в углу стоит пианино. Начальник станции А. Трешников и врач В. Волович — большие любители музыки. Библиотека, цветы в горшках и тульский самовар довершают обстановку кают-компании.

Рядом маленькая чистенькая кухня с двумя газовыми плитами и набором посуды. Повар Иван Максимович Шариков угощает своих «земляков» отменным обедом: щами со свежими помидорами, жареной рыбой с картошкой, компотом и кофе с пирожками.

Участников экспедиции не пугают неожиданности. Лопнет эта льдина, говорят они, переберемся на другую; наблюдение за обстановкой установлено строгое, аккуратное, да и техники много. Создан план возможного перебазирования. Имеются льдины, уже облюбованные на всякий случай. В любой момент вертолет, например, может свободно поднять палатку со всем содержимым и перенести ее по воздуху в безопасное место.

В экспедициях все люди здоровые, жизнерадостные, отличающиеся отменным аппетитом и необыкновенной работоспособностью. А физической работы здесь очень много, ибо программа научных работ большая, да и по хозяйству и благоустройству немало дел.

В поселке на льду множество разных сооружений, где ученые с особой точностью и аккуратностью проводят работы по программе.

С точностью хорошего часового механизма и с горячей любовью к делу трудятся советские люди в далекой Арктике на благо нашей любимой Родины.

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 06 Март 2011 09:20
[ Леспромхоз ]
ДВЕНАДЦАТЬ ПОДВИГОВ. Сборник.
Л., Гидрометеорологическое изд-во, 1964
А. Трешников. У СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 15 Июнь 2011 16:00
Dobrolet
Огонек 7 ноября 1954
 5.JPG

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 04 Январь 2012 18:10
[ Леспромхоз ]
Журнал "Смена", №16 1954 г.

 16_1954-02.jpg
ВО ЛЬДАХ АРКТИКИ

Вот уже несколько месяцев на дрейфующих льдах Северного Ледовитого океана живут и трудятся два отряда отважных советских ученых ведущих исследование суровой природы.
Одну научную станцию. «Северный полюс-3>, высаженную на лед на 86° северной широты. 175°45' западной долготы, возглавляет кандидат географических наук Герой Социалистического Труда Алексей Федорович Трешников. Вторую станцию, «Северный по-люс-4». возглавляет опытный полярник, кандидат географических наук Евгений Иванович Толстиков. Ее высадили на лед в районе 75°48' северной широты и 175°25' западной долготы. Это северо-западнее острова Врангеля.
Обе станции находятся сейчас за многие сотни километров от Большой земли, но полярники не чувствуют себя оторванными от Родины. К ним регулярно прилетают самолеты, которые доставляют им свежие газеты и журналы, письма от родных, знакомых и друзей. Эти же самолеты привозят на дрейфующий лед свежие овощи и фрукты.
Научные станции на дрейфующих льдах представляют собой целые поселки, где разбиты площадки метеорологов, магнитологов и гидрологов. Работники станций живут в просторных домиках, установленных на лыжах. Домики обогреваются специальными газовыми плитами и паровым отоплением. В жилых и рабочих помещениях полярников есть телефон внутренней связи. В «кают-компаниях», имеющих первоклассные радиоприемники и пианино, часто собирается коллектив станции, чтобы послушать голос родной Москвы, спеть песню о любимой Родине, почитать свежие газеты или обсудить ход шахматного матча между шахматистами «Северный полюс-3» и «Северный полюс-4». Здесь же собираются и на научные конференции, обсуждают проделанную работу, намечают планы дальнейших исследований.
Радиоволны ежедневно приносят нам сообщения о том. что на дрейфующих льдах океана жизнь идет своим чередом, что там все впорядке. Дружен и сплочен коллектив исследователей Арктики. Рядом с опытными полярниками трудятся и комсомольцы — радист Леонид Разбаш и аэролог Игорь Цигелъницкий. На снимке вы их видите в сопровождении собак — незаменимых помощников жителей северных широт.
Сейчас в Заполярье в разгаре арктическое лето. Все время стоит день. Солнце светит так ярко, что без специальных очков-светофильтров долго находиться на улице опасно: можно испортить зрение.
На льдинах, которые еще совсем недавно казались безжизненными, пустынными, все чаще и чаще стали появляться обитатели Арктики: тюлени и нерпы, морские зайцы. В гости к полярникам захаживает и властелин арктических просторов — белый медведь, который в поисках пищи нередко проходит по льду за сотни километров от берегов земли.
Жизнь на дрейфующих льдах полна трудностей и опасности. Но отважные советские полярники с честью выдержат все испытания и обогатят нашу науку новыми ценными сведениями о природе Центрального арктического бассейна.

На снимках:
1. Дрейфующая научная станция во льдах Центральной Арктики. Выгрузка трактора из самолета.
2. Знаменитый полярный летчик Герой Советского Союза И. И. Черевичный водружает на льдине флаг Родины.
3. На Северный полюс прилетела группа советских ученых.
4. Установка палатки для научно-исследовательской работы.
5. Приятно и радостно получить весточку от друзей…
6. Работники дрейфующей станции «Северный полюс-3» комсомольцы радист Леонид Разбаш (слева) и аэролог Игорь Цигельницкий со своими четвероногими друзьями.

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 30 Октябрь 2012 17:48
Николай Дмитриевич
Вот еще несколько снимков со станции СП-3. Оригиналы хранятся в фототеке "ФОТОСОЮЗ"

 СП 3 аэролог Канаки -.jpg
 СП 3 кухня.jpg
 СП 3 летчик Бабенко и начальник станции Трешников -.jpg
 СП 3 собака Мамай -.jpg

"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 21 Май 2013 09:23
Иван Кукушкин
Архивные кадры станции "Северный полюс - 3" в новостном сюжете РИА "Новости"


"Северный полюс - 3"

СообщениеДобавлено: 04 Май 2015 21:25
fisch1
С.Морозов. К последним параллелям.

 Огонек 1954-31 с.25..jpg


 Огонек 1954-31 с.26..jpg


 Огонек 1954-31 с.27..jpg


Огонек 1954-31