"Северный полюс - 4"

Тема: Дрейфующие станции. Ледовые, судовые, сезонные и долговременные.

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 11 Февраль 2016 21:59

Огонёк 1956 № 15(1504), 8 апреля.

 Огонёк 1956 № 15(1504), 8 апреля.jpg
Три дрейфующие станции

Прощаясь с друзьями-москвичами перед отъездом в Арктику, океанолог Александр Гаврилович Дралкии шутил:
— Лечу я вроде как домой, к обжитым местам.
— Счастливого дрейфа! Шутяеву там кланяйтесь, — напутствовали Дралкина товарищи.
«Обжитое место», о котором шла речь, расположено в тысячах километров от твердой земли, в центре Ледовитого океана. Это — ледяное поле дрейфующей станции «Северный полюс-4». Два года назад океанолог А. Г. Дралкии и механик А. И. Шутяев высадились на этой льдине вместе с другими полярниками, провели год в дрейфе, а прошлой весной возвратились благополучно на Большую землю.
Зимой, в разгар полярной ночи, когда на «СП-4» зимовала вторая смена научных сотрудников во главе с П. А. Гордиенко, туда вновь прибыл на самолете старожил высоких широт Александр Иванович Шутяев. Теперь на эту же дрейфующую станцию отправляется уже третья смена полярников. Руководство новым коллективом поручено кандидату географических наук А. Г. Дралкину. Механик А. И. Шутяев изъявил желание остаться на третью зимовку на льдине.
Ломаной, зигзагообразной линией обозначен на карте двухлетний путь «СП-4». Общая протяженность двухгодичного дрейфа «СП-4» от 75-го до 87-го градуса северной широты составляет около пяти тысяч километров. Сейчас «СП-4» находится в районе, где два года назад начинала свой дрейф научная станция «Северный полюс-3».
В середине апреля исполняется первая годовщина дрейфа научной станции «Северный полюс-5» во главе с Н. А. Волковым. Высадившись на лед к северу от Новосибирских островов, полярники «СП-5» проплыли в общем потоке ледового дрейфа свыше двух тысяч трехсот километров и сейчас находятся за 86-й параллелью, много севернее Северной Земли.
С нынешней весны в Центральной Арктике будут работать одновременно три дрейфующие станции. Наряду с «СП-4», которая продолжит свой дрейф дальше, вероятно, в направлении района географического Северного полюса, и «СП-5», которая будет продолжать дрейф, повидимому, на северо-запад, создается новая полярная станция, «СП-6». Сотрудники ее высадятся на дрейфующий лед океана к северу от Берингова пролива, между 79-й и 81-й параллелями, примерно в том районе, где пять лет назад завершила работу станция «СП-2».
Знакомой воздушной дорогой поведут свои летные отряды испытанные полярные авиаторы Герои Советского Союза И. С. Котов и М. А. Титлов. Летчики доставят новые домики и палатки для ученых, новую научную аппаратуру, запасы продовольствия и снаряжения.

С. МОРОЗОВ
Фото Я. Рюмкина.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 14 Февраль 2016 17:51

Радио, №11, 1954 г., с. 6-7.

 Радио 1954-11 Заметки с дрейфующей станции - 0001.jpg
Заметки с дрейфующей станции
И. Заведеев

Нас, восседающих на грузах в самолете, — четверо. Из этих четырех двое — радисты: Петр Целищев и я. Самолет ведет один из лучших в Арктике экипажей под руководством т. Задкова. Все члены экипажа — Герои Социалистического Труда. Курс самолета — на север, к месту высадки нашей экспедиции. Вместе с нами — грузы для радиостанции, метеорологического отряда и часть общелагерного снаряжения.
Через несколько часов полета над ледяной пустыней самолет делает разворот. Еще несколько минут легкого покачивания, и мы совершаем посадку в районе, предназначенном для развертывания экспедиции. Выйдя из самолета, мы прежде всего оглядываемся вокруг. Вдаль уходят торосы различных размеров. Изредка они вспыхивают то в одном, то в другом месте, отражая солнечные лучи. После шума моторов самолета тишина, царящая здесь, кажется еще большей. Словно растворяясь в пространстве, голоса людей теряются среди льдов. К самолету подходит начальник дрейфующей научной станции «СП-4» Евгений Иванович Толстиков. Поздоровавшись с нами, он дает команду приступить к разгрузке самолета. Указывает место укладки груза.
Дружная работа помогает быстро закончить выгрузку. Мы едва успеваем выгрузить последний ящик, как раздается рев моторов и самолет взмывает в воздух. Сделав круг над нашими головами, приветственно помахав нам крыльями, самолет ложится на обратный курс. Шум моторов стихает. Постепенно исчезает и точка, в которую превратился самолет. Мы остаемся на льдине. Евгений Иванович приглашает нас в свою палатку выпить чаю и закусить. Не без труда добираемся до палатки, чинно входим в нее, но при взгляде на стол вся наша степенность исчезает. Под шутки и смех быстро исчезает закуска, которой нас так радушно угошает начальник дрейфующей станции Евгений Иванович Толстиков.
... Вопрос, с чего начинать, решается сам собой. Прежде всего необходимо установить палатку и мачты для радиостанции. Петр Дмитриевич Целищев уже очищает от грузов место для нее. Начинаем собирать палатку. Наконец наш первый дрейфующий дом-радиорубка готов. Правда, внутри еще ничего нет. Забравшись в палатку, мы сразу начинаем спорить о том, куда что поставить и быстро приходим к общему согласию, куда поставить аккумуляторы, куда — оборудование. Только насчет расположения коек никто как-то не задумался.
Но вот, наконец, все вопросы внутреннего оборудования палатки разрешены, и мы приступаем к монтажу отопительной системы. Быстро подтаскиваем газовый баллон, устанавливаем газовую плитку, соединяем шланги, и наша дрейфующая радиорубка начинает нагреваться. Газ горит ровным синим пламенем и дает много тепла Горит он тихо, чуть слышно только шипение горелки. В палатке тепло и приятно, но у нас еще куча дел, и, нехотя покинув наше жилище, мы с Целищевым направляемся к грузам. Найдя маленькие саночки, мы везем первый груз радиооборудования к палатке. Надо не только привезти оборудование и распаковать его, надо отыскать в общелагерном снаряжении уйму необходимых вещей — чашки, ведра, миски, кастрюли, ложки, тазы. Так за разбором груза, распаковкой, установкой части оборудования проходит первый день нашей жизни на льду. Вечером достаем из
больших вещевых тюков меховые спальные мешки, ватные вкладыши. Целищев, кроме того, достает из своего чемодана термометр, который торжественно подвешивается в палатке на уровне плеча, и Петр Дмитриевич объявляет, что в чемодане температура была минусовая, а в палатке начинает подниматься. Согласно показаниям термометра горящая газовая плитка быстро нагревает воздух в палатке до 16 градусов. Начинаем укладываться спать. На раскладной удобной кровати лежит меховой спальный мешок, а в нем еще ватный вкладыш. Залезать в спальный мешок, да еще с вкладышем, надо уметь, и я слышу, как кряхтит, влезая в спальный мешок, мой коллега. Я успокаиваю его, говоря, что несколько дней практики и он будет ужом проскальзывать в мешок. Вот только вылезать из него будет несколько труднее, так как из тепла очень не хочется выползать на холодный воздух.
Утром мы вылезаем все же из спальных мешков, садимся на койку, высвобождаем ноги и только после этого поднимаемся. Умывальника нет, таза пока тоже нет. Выбираемся на улицу и снегом растираем лицо, руки. Хотя и дух захватывает, но сон как рукой снимает. Выпиваем каждый по чашке горячего какао и приступаем к разборке оставшегося груза. Наконец-то добираемся до радиоламп и приборов. Каждую лампу и прибор внимательно просматриваем, нет ли повреждений. Все оказывается в полном порядке. В палатку идет все новое и новое оборудование. После того как вход заваливается умформерами, щитами, ящиками с лампами и приборами, мы с Петром Дмитриевичем, пробравшись в палатку, начинаем расстановку всего радиооборудования.
Внутри, на столе, появляются передатчик, приемник, телеграфный ключ, наушники, тестер. Сразу чувствуется, что здесь расположена радиостанция. Надо приниматься за установку радиомачты. В связи с этим возникает много вопросов: как крепить оттяжки во льду? Как поднять мачту при наличии небольшого количества людей? Как лучше сделать ввод в палатку? Наконец все эти вопросы разрешены. Мачта поднята, антенна подвешена, на мачте развивается алый флаг. Для устройства заземления делаем дыру во льду и опускаем в море провод, но одновременно с этим растягиваем и противовес под антенной. Наступает обеденное время. Сварив немного крупы, мы добавляем туда мясные консервы, и получается превосходный суп. На второе и третье — чай с конфетами и печеньем. Обедаем пока на скорую руку. Специально заниматься
[6]
 Радио 1954-11 Заметки с дрейфующей станции - 0002.jpg
кулинарией пока еще нет времени. Подкрепившись, приступаем к монтажу оборудования радиостанции.
Перед монтажом выясняется, что аккумуляторы поставлены неудачно: далеко от оборудования и в холодном месте. Устанавливаем высокую подставку для аккумуляторов. Теперь они будут находиться в тепле и вести монтаж будет удобнее. Закончив работу, еще раз вместе с Целищевым придирчиво проверяем весь монтаж. Все в порядке. Можно приступать к эксплуатации аппаратуры.
Наступает самая торжественная минута. Каждый радиолюбитель знает, с каким трепетом и волнением производится первое включение приемника или передатчика, усилителя или телевизора. Каждому хочется первому услышать шум работающего приемника и передачи первой приемной станции. Как на беду мы взяли в палатку только одну пару головных телефонов. Делим эту пару между мной и Целищевым и включаем приемник. Сразу слышатся многие радиостанции. Проходим один, другой диапазоны, проверяем работу во всех точках поддиапазонов. Все в порядке. Моментально найдены нужные нам корреспонденты. Они пока работают с другими радиостанциями, но мы уже слышим их и слышим очень хорошо. Чувствую, что моему коллеге не терпится включить передатчик.
И вот, закончив проверку работы приемника, переходим к опробованию передатчика. Внимание, внимание!.. Все включено, а передатчик не работает, проверяем монтаж — все верно. Быстро просматриваем остальные соединения. Все как будто в порядке. В чем же дело? Начинаем детально просматривать передатчик, выясняется, что механическая система одного из реле, очевидно, от тряски разрегулировалась. Наконец реле исправлено, передатчик поставлен на место и включен вновь. Вижу улыбку на лице Петра Дмитриевича — стрелки приборов передатчика зашевелились. Загорается неоновая лампа. И довольный Петр Дмитриевич настраивает передатчик на одну из рабочих волн. Теперь можно приступать к работе. Кто будет первым работать на ключе? Кто первый проведет связь? Я ясно вижу, как хочется поработать моему товарищу, но и я горю таким же желанием. Небольшое колебание, и я, используя права старшего, сажусь, включаю передатчик и даю вызов в эфир. Корреспондент сразу же отвечает. Нас слышно хорошо, тон устойчивый. Гляжу на Целищева и вижу, как у него рука тянется к ключу, так ему невмоготу; снимаю наушники, встаю со стула, и мой коллега, продолжая работу с корреспондентом, сидит, широко улыбаясь. Вся фигура, глаза, улыбка его говорят о том, какое блаженство испытывает он, ведя первую связь с дрейфующей станции, со льдины, из глубины Арктики, с далеким материком.
Радиостанция дрейфующего лагеря «СП-4» начала работать.
А с «Большой земли» все прибывают и прибывают грузы и сотрудники нашей дрейфующей станции. На разгрузке у самолетов становится все больше и больше людей. Выгрузка идет быстро, грузы укладываются штабелями по роду работы групп. Прибывшая автомашина, а затем и трактор сразу же пускаются в ход. Среди сотрудников находятся и шоферы и трактористы-любители. После того как основные грузы всех групп прибыли, стали подтягивать общелагерное снаряжение. В один из уже ставших обычными дней прилетел вертолет, на котором нам с Целищевым в порядке «совмещения профессий» предстояло летать в качестве бортрадистов. Ни я, ни Целищев на вертолетах до сих пор не летали.
Через несколько дней нам предстояла перебазировка к месту основного расположения лагеря. И вот в один из вечеров нас предупредили, что завтра с утра мы первыми вместе с грузом радиостанции полетим к месту основного лагеря. Работы хватило на всю ночь. Нам предстояло обеспечить развертывание второй радиостанции, чтобы наладить связь между двумя группами людей. За ночь удалось не только залить аккумуляторы, но и зарядить их, а также приготовить к транспортировке весь груз. Утром, сразу после завтрака, нагрузив вертолет, мы поднялись в воздух. Перелет длился недолго. Выгрузив весь груз, мы остались втроем среди ледяного безмолвия. Третий был кинооператор Соловьев, который делал сразу два дела — снимал интересные кадры и помогал нам. Погода явно начинала портиться, и мы стали спешить с установкой палатки. Остов палатки был поставлен быстро, а когда на этот остов натянули материал, обнаружили, что не хватает иллюминатора. В Арктике палатка с большой дырой на улицу — это не палатка. Поэтому было решено заткнуть окно вещевым мешком. Пока мы с Целищевым вгоняли вещевой мешок в отверстие иллюминатора, Соловьев решил еще раз проверить, нет ли иллюминатора среди груза. Скоро он обнаружил его завалившимся среди ящиков, и «находка» была водружена на свое место. Через несколько часов радиостанция была готова к работе. Я остался здесь, а Целищев на вертолете перелетел обратно к месту, где находился наш груз.
Связь между двумя группами людей, находящихся в глубине Арктики, и связь с материком с обеих радиостанций начала действовать безотказно.
[7]


Продолжение следует.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 15 Февраль 2016 13:41

Радио, №4, 1955 г., c.14-16
Начало см. № 11 журнала «Радио» за 1954 год.


 Радио, №4, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0001.jpg
Заметки с дрейфующей станции.
И. Заведеев

Наш лагерь, как я уже писал, разбился на две группы. Одна группа работала по разгрузке и приемке грузов, доставляемых самолетами с Большой земли, а другая принимала груз на месте лагеря дрейфующей станции и одновременно проводила разбивку самого лагеря.
Перед вылетом на льдину, где должен был быть разбит лагерь, начальник дрейфующей станции «Северный полюс-4» Евгений Иванович Толстиков вручил мне набросок плана лагеря. Палатки решено было установить по кольцу диаметром 100—130 метров с таким расчетом, чтобы расстояние между ними было 30 метров. В середине этого кольца из палаток должна быть разбита кают-компания, которую предполагалось сделать из палатки типа «КПШ-2». За кольцом палаток укладывались грузы соответственно роду работ научной группы. Часть грузов с продовольствием и запасными палатками была разбросана в нескольких местах льдины неподалеку от лагеря. Все это делалось с таким расчетом, чтобы, с одной стороны, лагерь не был разбросан, а с другой, чтобы на случай разлома льдины мы всегда могли найти продовольствие и технический груз. Кроме того, при любой поломке льдины лагерь разрывался на какие-то две части так, что людей и груз всегда можно было перебросить на одну из больших частей льдины.
Сначала нас в лагере было всего шесть человек: три аэролога, метеоролог, магнитолог и я. Мы устанавливали палатки и разгружали непрерывно летавший вертолет, который перевозил грузы с аэродрома в лагерь. Погода стояла хорошая. Солнце только чуть опускалось за гори-

зонт и сразу же поднималось, освещая все кругом ярким светом. Можно было работать по 14—17 часов в сутки. Этим мы все и пользовались. Каждый понимал необходимость как можно быстрее перебросить все грузы в лагерь, скорее выстроить его и приступить к плановым работам. Работали все, не считаясь со временем. Постепенно стало вырисовываться кольцо лагеря. Так как основная группа людей находилась еще на аэродроме, то наш кок — Борис Николаевич Тихонов — оставался там, и у нас в лагере пока каждый готовил пищу для себя в палатке. В ход пошли ящики с набором продуктов, и каждая палатка готовила по своему собственному усмотрению и вкусу. В наборе были крупы, консервы, сгущенное молоко, галеты, конфеты, сухофрукты, какао, кофе, сахар, масло. Основным блюдом во всех палатках было нечто среднее между пловом и супом из крупы. Так сказать, первое и второе сразу в одной тарелке. На второе и третье готовили чай или какао. Распорядок дня, конечно, соблюдался весьма относительно, так как все внимание было обращено на работу. Спали мы это время очень мало.
На четвертый день приступили к строительству кают-компании.
...Вертолет продолжал совершать свои рейсы. Таборы с грузами все увеличивались. Не обходилось и без смешных и грустных историй. Таких историй в начале разбивки лагеря было несколько. Как известно, у главного винта вертолета имеются большие лопасти, благодаря которым при полете и подъеме с земли вертолет создает большое движение воздуха. Однажды во время сборки одной из палаток недалеко пролетел вертолет. Воздухом палатку перевернуло, работавшие там товарищи ухватились за веревки, за остов и с большим трудом удержали ее. Все же несколько метров палатку и людей, ухватившихся за нее, протащило по снегу. Обитателей палатки мы нашли в самых разнообразных и довольно неудобных позах, но за палатку они уцепились очень крепко. Командир вертолета Василий Емельянович Мельников учел это и старался держаться подальше от собирающихся палаток. Но через несколько дней произошел другой случай. Пролетая около лагеря к намеченному месту выгрузки груза, вертолет прошел рядом с треногами, на которых были установлены приборы. Потоками воздуха треноги были вывернуты из снега и протащены по твердой снежной корке. Один из приборов у маг-
[14]
 Радио, №4, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0002.jpg
нитолога после такого «сальто» пришел в негодность — разбились линзы. Хорошо, что имелся запасной прибор. Наконец, наступило долгожданное время, когда на льдине в лагере собрались все работники дрейфующей научной станции. Для упорядочения работы всех научных групп и жизни лагеря был выработан общий распорядок дня. Были разработаны правила безопасности и введены кое-какие ограничения. Так, например, запрещено было отходить от лагеря без разрешения начальника станции. Отлучаться из лагеря можно было лишь группой не менее двух человек. Особое место отводилось противопожарной безопасности, правильному обращению с газом и т. п. Распределены были обязанности каждого на случай какой-либо тревоги. Особое внимание обращалось на готовность радиоаппаратуры к действию и на работу запасной радиостанции. Мы с П. Д. Целищевым сделали несколько выездов с походной радиостанцией и, уезжая куда-нибудь в торосы, проводили связь. Крутить «солдат-мотор» походной радиостанции довольно трудно, но провести связь, используя одну «человеческую силу», можно. Вначале мы испытывали различные типы антенн, потом работу станции при присоединенном противовесе и проводе, брошенном в море. Выяснилось, что лучше всего работает обыкновенный луч, 40 метров длиной, подвешенный с одной стороны на поднятые нарты, а с другой — поднятый на палке на ближайший высокий торос.
Противовес себя не оправдывает. Лучше работать с заземлением в «море». Мы сделали несколько выездов, испытывая не только аппаратуру, но и проверяя, как нас слушают на Большой земле. На земле за нами велось непрерывное наблюдение, поэтому связь проходила при любых условиях. Везти нарты по снегу с радиостанцией, с запасным имуществом и аварийным продовольствием для двух человек было тяжело, но тут помогала «тренировка»: в третий раз мы везли нарты гораздо лучше, чем в первый. Дружба и взаимопомощь в нашем коллективе помогли быстро ликвидировать все трудности, возникающие в работе и в жизни в такой необычной и сложной обстановке.
Вскоре начались регулярные наблюдения за магнитным полем земли, проводился полный комплекс метеорологических наблюдений. Аэрологи зондировали различные слои атмосферы. Чрезвычайно интересную работу проводили гидрологи по изучению жизни в различных глубинах океана. Наша льдина с различными скоростями дрейфовала к северо-западу, перевозя нас на новые места. Жизнь в лагере шла полным ходом. Наравне с программными продолжались и общелагерные работы. Радиостанция несколько раз в сутки держала связь с Большой землей, а иногда непрерывно передавала необходимые научные данные. Метеорологическими сводками, передаваемыми нашей радиостанцией, стали пользоваться все бюро погоды нашей страны.
В нашем лагере ни разу еще не видели белых медведей, хотя все мы были предупреждены о возможности их появления. Для обеспечения безопасности в каждую палатку был выдан карабин с пачкой патронов. Чтобы патроны не расходовались зря, дана была команда произвести пристрелку каждого карабина и больше патронов без надобности не тратить. Однажды, дежуря на радиостанции, я в перерыве между сроками радиосвязи решил заняться уборкой палатки. Старательно подметя пол, я вышел из палатки с намерением отнести мусор на помойку; для помойки было отведено место невдалеке от лагеря. Когда передвигаешься по неровному снегу, то всегда больше смотришь под ноги, чем по сторонам. И, только пройдя полпути от палатки, я вдруг увидел, что около мусорной ямы стоит медведица, а около нее два медвежонка. Что делать? Знаю — бежать нельзя, но оружие-то висит в палатке, а со мной нет даже ножа. Пришлось потихоньку поставить таз на снег, а самому ретироваться назад. Медведица несколько раз рыкнула на меня, один раз прыгнула в мою сторону, но, увидев, что я отхожу, ко мне не побежала. А мне пришлось пятиться задом до палатки, смотря в сторону медведицы. Добравшись до палатки и схватив в руки карабин, я почувствовал себя значительно бодрее. Решил дойти до палатки Евгения Ивановича и сказать ему о появлении медведицы. Не успел я добраться до его палатки, как проснулся пес Антон. Он учуял медведицу и бросился к ней. На шум и лай пса выбежал народ из других палаток. Антон, отскакивая от медведицы, все приближался и приближался вместе с ней к нам. Мы взяли медведицу на прицел. Я выстрелил — и медведица свалилась. Медвежата, покопавшись в мусорной яме, стали приближаться к убитой матери. Одно неосторожное движение с нашей стороны — и медвежата бросились в разные стороны. Мы решили
[15]
 Радио, №4, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0003.jpg
поймать их. И вот по льдине в разные стороны побежали люди: один тащит ватник, другой на бегу снимает с себя полушубок и старается им накрыть медвежонка. После большой беготни медвежата были все же пойманы и водружены в ящик. Ревя, старались они выломать стенки, разгрызть перекладины ящика. По поведению мы назвали одного Мишкой, а другого Машкой. Мишка оказался буйным медвежонком, а Машка была тихой и, очевидно, сильно скучала по матери. Только на второй день медвежата начали есть. Вначале их кормили хлебом со сгущенным молоком, а потом они начали подъедать все остатки от обеда. На одном из первых самолетов медвежата были отправлены на материк.
Еще в апреле 1954 года, в самом начале организации устройства нашего лагеря, когда уже все были на своих местах, к нам прилетели начальник Главсевморпути В. Ф. Бурханов и директор Арктического научно-исследовательского института В. В. Фролов. На общем собрании нашего коллектива они поставили перед нами ряд новых задач.
После окончания собрания все присутствовавшие подошли к радиомачте. Около мачты стоял Петр Дмитриевич. Он привязывал к фалине большой алый флаг.
Под крики «ура» и залпы из винтовок Евгений Иванович Толстиков поднял флаг станции «Северный полюс-4». Флаг, поднятый на радиомачту и олицетворявший собой частицу советской территории, был не простым флагом. Когда-то он развевался на ледоколе «Микоян», бороздившем воды Ледовитого океана, и был привезен к нам в качестве подарка от экипажа судна.
В этот же день у нас состоялась первая радиосвязь с дрейфующей станцией «Северный полюс-3». Слышно их было прекрасно, работа на ключе Константина Курко и Леонида Разбаш — превосходная. Мы узнали, что они тоже устраиваются и что радиосвязь у них тоже налажена. Договорились с ними о работе два раза в сутки, этого было достаточно для обмена и для того, чтобы в случае необходимости помочь выходом связи на материк. Взаимная поддержка всегда необходима, и мы помним об этом, несмотря на тысячекилометровое расстояние, отделяющее нас друг от друга.
Поток грузов, идущих с материка, значительно уменьшился. Основные грузы с аэродрома были доставлены на вертолете в лагерь. Это дало возможность приступить к планомерным полетам для обследования соседних льдов и взятия гидрологических станций. Обычно полеты на близкие расстояния, в пределах видимости, производились без бортрадистов. Поэтому, когда вертолет совершал местные рейсы, мы на нем не летали.
В первый дальний полет необходимо было лететь с радистом, так как требовалась связь с лагерем и но обратном пути нужен был сигнал привода для радиокомпаса.
В то время как борттехники Прохоров и Горохов занимались подготовкой мотора к запуску, я проверил радиостанцию вертолета, просмотрел внимательно все трущиеся контакты в блоке выпускной антенны, соединения передатчика, приемника. Внешне все было в порядке, пришлось перевязать только грузик антенны, так как крепление было ненадежно. Во время прогрева мотора вертолета я включил радиостанцию и проверил работу на жесткую небольшую антенну (фюзеляж у вертолета ограничен по длине). Мою работу контролировал на лагерной радиостанции Петр Дмитриевич. Слышимость была оглушительная, тон хороший. Я смело мог доложить командиру вертолета о том, что радиохозяйство проверено и все в порядке. С этим рейсом отправлялись кандидат географических наук А. Г. Дралкин и гидролог М. В. Извеков. В кабину вертолета погрузили гидрологическую лебедку, батометры, термометры, пешни, буры, там же находился и большой ящик с запасом продовольствия. Все были тепло одеты — в собачьих унтах, ватных костюмах, варежках, некоторые в меховых куртках, все в меховых шапках. Но вот раздалась команда: «Всем по местам!» Смотрю на альтиметр — высота 120 метров. Удивительно, вертолет поднялся так спокойно, что я даже не заметил! Сделали несколько кругов над лагерем. Очень красив вид нашего лагеря на льдине с воздуха! Сверху, когда горизонт расширен, ясно видно границу нашей льдины, разводья, окружающие ее, и соседние льдины, где-то сдали сливающиеся в сплошную белесую пелену. На белом фоне снега четко выделяются палатки, мачты радиостанции и силуэт человека около домика радиостанции. Сделав круг, вертолет лег на заданный курс. Выпустив антенну, я включил передатчик. Штурман вертолета проверил работу радиокомпаса — все нормально. Высота полета небольшая — 300— 350 метров. Выше идти нет смысла: вверху облачность, а с высоты 300 метров великолепно видны льды. Гидрологи в полете не сидят без дела. Они то и дело заглядывают в иллюминатор и набрасывают схему расположения льдин и разводий. Мы летим то над широкими разводьями, то над льдинами. Когда вертолет идет над льдом, в кабине светло. Но когда летим над водой, освещение резко уменьшается, внизу полощется темная тягучая вода. Даже отсюда сверху она кажется жутко холодной. Петр Дмитриевич, находясь на радиостанции в лагере, непрерывно ведет наблюдение за мной. Когда нужна связь, достаточно мне нажать на ключ, как слышится ответный сигнал. Проверяем слышимость по всему пути полета, слышимость у обоих хорошая. Я сижу в шлемофоне, поэтому шум работы мотора вертолета мне нисколько не мешает. Но вот, наконец, и заданная точка. Вертолет делает несколько кругов. Выбирается льдина для посадки. Я закрываю связь с лагерем, прошу явиться для пробы связи с земли (вернее, со льда) минут через 35—40 и сматываю антенну. Вертолет плавно опускается на одну из прочных льдин. Мягко садимся на снег, мотор начинает работать все тише и тише, винт замедляет вращение. Однако командир вертолета В. Е. Мельников не вылезает из кабины и держит руки на штурвале. Он наблюдает за поведением льда и каждую секунду готов включить мотор на полные обороты. Нам неизвестна ни толщина льда под вертолетом, ни его структура. Наконец, винты останавливаются. Гидрологи начинают выгружать свое имущество, я помогаю им вытаскивать тяжелую лебедку. Пока они выбирают место для установки лебедки, я начинаю приготавливаться для связи со льдиной. Вытаскиваю складную мачту, закрепляю ее на одном из ближних торосов. Получается общая высота метров 18 — это уже не плохо. Оттяжки креплю на кольях, вбиваемых в верхний покров твердого снега или непосредственно в лед. Растягиваю выпускную антенну. Чтобы не разряжать бортовые аккумуляторы, запускаем небольшой двигатель. Связь со льдины проходит нормально. Правда, меня слышно несколько тише, чем с воздуха, но работать можно очень хорошо. Передаю в лагерь донесение о проделанных гидрологами наблюдениях и сообщение о том, что на этой станции мы пробудем около шести часов. Так как погода начинает немного ухудшаться, устанавливаем ежечасную радиосвязь, — нам может понадобиться внезапный вылет. Гидрологи берут пробы воды с различных горизонтов, замеряют температуру воды, делают замер глубины океана в данной точке.
Во время работы видим, как невдалеке пролетает чайка — первая вестница начала полярного лета. Чайка пролетает над нами, садится на торос и смотрит, точно проверяя, что мы делаем. В ближайшем разводье мы видим вынырнувшую нерпу. Значит и здесь, вдали от берегов идет своя, арктическая жизнь.
[16]
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 15 Февраль 2016 21:04

Радио, №6, 1955 г., с. 13-14
Начало см. журнал «Радио» № 11 за 1954 год и № 4 за 1955 год.


 Радио, №6, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0001.jpg
Заметки с дрейфующей станции.
И. Заведеев

Первая дальняя «экспедиция» на вертолете подходила к концу. Когда были выполнены все намеченные научные наблюдения, наша группа погрузила оборудование и приборы в вертолет. И вот вертолет в воздухе. На этот раз я не прозевал момент взлета и видел, как уплывает вниз льдина. Однако подъем шел незаметно. Только когда вертолет ложится в вираж, чувствуешь, что что-то не так, и невольно бросаешь взгляд в иллюминатор — там горизонт меняет свое положение, становится на «дыбы». Это продолжается недолго, так как вертолет выравнивается, а нам, всем сидящим в кабине, кажется, что горизонт и льдины приходят в нормальное положение.
На обратном пути делаю попытку связаться с одной из береговых станций. Меня слышно прилично, но мешает какая-то другая радиостанция, и из-за этого сигналы не очень разборчивы. На этом пробу приходится прекратить, так как ухудшение погоды требует связи с радиостанцией лагеря. Видимость плохая. Летим низко над льдом на высоте 80— 90 метров. Внизу мелькают разводья различной ширины, лед, вода. Иногда даже с такой высоты нельзя различить, что находится под вертолетом. Несмотря на ухудшение погоды, мы точно вышли на радиостанцию лагеря и благополучно сели на месте, выделенном специально для стоянки вертолета.
Через несколько дней к нам начали поступать с Большой Земли разборные домики. Один из таких домиков был предоставлен под радиостанцию. Мы на стеллажах, прикрепленных вдоль стен, установили часть радиоаппаратуры, сделали антенные вводы, провели «землю» из океана. Теперь нам оставалось перетащить остальную аппаратуру и станцию пустить в ход. Некоторое время потре-
бовалось для устройства коек, для установки отопления, для того чтобы дополнительно законопатить пол и стены. Работы набралось много, и переехать в домик мы смогли только через неделю. Домик был распланирован так, что, открывая дверь, мы попадали в небольшой тамбур, размером 1,5X1,5 метра. В этом тамбуре помещались умывальник, баллон с газом и вешалка для одежды. Вторая дверь вела в основное помещение, в котором направо вдоль стены располагались койки, прямо против двери стоял стол с радиоаппаратурой, слева стоял еще столик. Под столами располагались аккумуляторы. Койки устанавливались в два яруса. Внешне все выглядело, как на судовой радиостанции. Аппаратура была установлена так, чтобы, сидя на месте, можно было достать рукой любой рубильник, любую ручку. Слева от оператора стояла пишущая машинка. Расположившись в домике, мы почувствовали себя значительно лучше. Входить и выходить из домика можно было, не сгибаясь в «три погибели», как при выходе из палатки. Температура воздуха была в домике более равномерная.
На радиостанции мы с Петром Дмитриевичем Целищевым дежурили по очереди по суткам. На вертолете также летали поочередно, и летел тот, кто выспался, так сказать, на свежую голову. На сон приходилось немного времени, так как общелагерные работы, в которых необходимо было всем принимать участие, все еще продолжались.
Весной наблюдалось большое движение льдов. Соседние льдины отходили, подходили другие, и иногда большие массы льда напирали на нашу льдину. Тогда льдина, испытывающая такой напор, не выдерживала и лопалась, от нее отламывались значительные куски. Так было трижды, и во всех трех случаях нам приходилось устраивать «авралы» по спасению выносных палаток и пере-
броске запасного продовольствия на другие места. Одна из больших трещин прошла метрах в пятидесяти от стоянки вертолета. Через некоторое время трещина разошлась, и от нашей льдины уплыл большой кусок «жилплощади».
После сильных ветров, дующих в одном направлении, наблюдалось особенно большое передвижение льдов. При этом соседний «молодой» лед выбрасывался под сильным нажимом на нашу льдину, на краях которой образовывались вследствие этого высокие горы торосов. Нагромождение льдов достигало высоты 10—12 метров. К лету торошение усилилось. Оно возникало то в одном, то в другом конце льдины. Торосы возникали иногда незаметно, только с легким шумом, иногда торошение сопровождалось треском и гулом ломающегося и дробящегося льда. Когда торошение происходило тихо, казалось, что торосы возникают внезапно. Наблюдая, мы видели, как глыбы льда огромных размеров становились на ребро или медленно переворачивались в ледяной каше. Возникающие торосы были самых разнообразных и причудливых форм, свежие изломы льда искрились и переливались на солнце. Казалось, что на лед выброшены целые куски хрусталя. Коллективу дрейфующей станции приходилось быть в это время особенно бдительным, так как вес ледяного нагромождения обламывал края нашей льдины, уменьшая оставшуюся небольшую площадь. Большие ледяные поля клиновидной формы врезались, в нашу льдину на значительное расстояние, отламывая лед в наиболее слабых местах. В это время много хлопот было у дежурного по лагерю. Дежурство по лагерю несли поочередно все члены нашего коллектива. Обычно дежурный по лагерю большую часть времени проводил на наблюдательной вышке, поставленной в центре лагеря. Вышка эта
[13]
 Радио, №6, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0002.jpg
представляла собой сооружение из досок с площадкой наверху и общей высотой примерно в пять метров. С нее был хорошо виден лагерь и близлежащие соседние льды. Стоять на наблюдательной вышке было очень холодно, так как дул сильный ветер и холод забирался повсюду. Казалось, что даже в складках одежды сидит мороз. Но проводить наблюдение было необходимо, и дежурные находились на вышке в любую погоду.
С наступлением тепла ледяные поля вокруг нас значительно разошлись. Стало много воды вокруг нашей льдины. Иногда ветры отгоняли ледяные поля очень далеко. Бывали такие периоды, когда даже с вышки не было видно кромки соседних льдов. Мы находились на льдине среди океана.
В сильные штормы на льдину одна за другой обрушивались высокие волны разбушевавшегося океана, и морские брызги долетали до лагеря. Находясь в воде, как поплавок, наша льдина не только дрейфовала по какому-то среднему вектору силы ветра и морского течения, но и поворачивалась вокруг своей оси. Поэтому по утрам трудно было сразу определить направление стран света, так как указатели, поставленные несколько часов тому назад, давали неверное направление. Это очень сильно затрудняло работу метеорологов и аэрологов и мешало нам, так как направленность антенны менялась непрерывно. Азимуты корреспондентов все время менялись. В это время полярного дня было заметно неустойчивое прохождение коротких и средних волн. Принимая ежедневно трансляцию Москвы, нам приходилось вылавливать ее на самых
различных частотах коротковолнового диапазона. Длинные волны на вещательном диапазоне в летнее время не шли. А солнышко грело все сильнее и сильнее. Уже круглые сутки продолжался день, не было даже сумерек. Солнце, как огромный огненный шар, все время висело над головами. Хотя на улице было еще холодно, солнечные лучи делали свое дело. Начал таять снег. Особенно сильное таяние было там, куда был брошен какой-либо предмет. Даже около брошенной на снег спички быстро образовывалась лужица воды. В лагера началась борьба за чистоту снега. Устраивались авралы по очистке территории от мусора и грязи, появившихся после развертывания палаток, домиков, распаковки ящиков. Как ни старались
делать все это аккуратно, мусор все же был. Помимо общей уборки территории лагеря, перекапывали сырой темный снег и засыпали свежим и чистым для того, чтобы покров был белым.
Солнечные лучи задали нам, радистам, большую работу. У нас начали непрерывно вытаивать анкера оттяжек мачт. Каждый анкер давал целые озерца воды. Приходилось делать насыпи из снега. Хлопот было очень много, но происшествий с мачтами никаких не случалось. Воды в лагере и на льдине появлялось все больше и больше. Местами по лагерю нельзя было даже пройти. Было принято решение сверлить во льду дыры, чтобы спускать в океан воду, образовавшуюся после таяния снега. Ежедневно приходилось бурить по десятку дыр на все новых местах. Кроме того, несколько раз в сутки приходилось прочищать старые дыры, так как пресная вода замерзала в лунке. Когда сток воды был хорошим, она сильно размывала просверленное во льду отверстие и образовывалась довольно значительная лунка, в которую со свистом уходила вода. Размеры таких промытых лунок доходили до одного метра в диаметре. Борьба с водой продолжалась днем и ночью. Льдина была разделена на участки, и каждый стремился обезводить свой участок. Эта борьба продолжалась долго; иногда она казалась безуспешной, но в конце концов человек побеждал. Все это требовало от каждого работника станции большого напряжения всех сил, так как у каждого из нас была, кроме того, своя работа по специальности, а ответственность за проведение основных работ не снималась, несмотря ни на какое затруднительное положение в лагере.
[14]
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 15 Февраль 2016 21:51

Радио, №9, 1955 г., с. 10-12
Начало см. журнал «Радио» № 11 за 1954 г. и № 4, 6 за 1955 г.


 Радио, №9, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0001.jpg
Заметки с дрейфующей станции.
И. Заведеев


Незаметно подкралась полярная ночь. С грустью простились мы с последними лучами солнца, а потом и с небольшим тусклым рассветом. День кончился. Наступила темнота, холод, пурга.
С наступлением холодов усилились подвижки льда. По нашей льдине прошло несколько трещин. Ледяные валы стали обламывать ее края, и площадь льдины значительно сократилась. Дежурным по лагерю прибавилось работы по наблюдению за прочностью льдин. Мы еще раз проверили работу аварийной радиостанции, а также готовность нашей основной радиостанции к возможной перебазировке. Казалось, ни одна мелочь не была упущена, но мы еще и еще раз придирчиво все проверяли. Около табора с грузом для радиостанции прошла трещина. Весь груз пришлось перенести на новое место. Несмотря на то что табор был плотно покрыт брезентом, внутрь набилось много снегу. Сделав новый табор, мы усилили защиту его от ветра снежной засыпкой.
Ледяные валы все ближе стали подходить к нашему лагерю; все чаще можно было видеть в любое время суток, как вокруг домиков и палаток с фонарями или факелами ходят люди, проверяя крепость льда около жилищ или рабочих помещений.
Механик вертолета А. Д. Прохоров в эти дни особенно тщательно проверял оборудование машины. Шла подготовка к первому ночному полету. Впервые в Арктике в полярную ночь вертолет должен был подняться в воздух. Поднялись. Я включил радиостанцию. Связь проходила нормально. Заглянув в иллюминатор, я увидел где-то внизу, слева от нас огоньки лагеря. Но вот включается прожектор, и яркий сноп света разрезает темноту, вырывая из нее участок лагеря. Ясно видны палатки, домик. Делаем облет нашей льдины. Изредка командир включает фары вертолета. Тогда внизу, метров с 70, видны гряды торосов, трещины, разводья с черной водой. Сделав несколько посадок, мы возвратились в лагерь.
Движущимися льдами сломало все наши запасные площадки. Унесло несколько ледяных полей, на которые мы рассчитывали перейти в случае поломки основной льдины лагеря. Вот что было записано в моем дневнике об этих напряженных днях: «Я вел работу на рации в лагере, а Целищев полетел на вертолете на посадочную полосу, находящуюся вблизи лагеря. К нам должен был прибыть самолет Черевичного. После посадки вертолета мы работали ежечасно. Целищев находился в палатке, в которой была установлена небольшая радиостанция. Вдруг он сообщил мне, что лед трещит и ломается. «Все побежали к вертолету, а я остался для передачи этого сообщения», — передавал Целищев. Ответив ему, чтобы он немедленно бежал к вертолету, так как палатку может оторвать от вертолета, предупреждаю его, что буду следить за ним на всех частотах. Докладываю начальнику экспедиции, он приходит на рацию, волнуется. Проходит 20, 40, 50 минут, наши молчат. К нам на рацию, молча, заходят товарищи и так же молча уходят, чтобы не мешать. Наконец через 1 час 25 минут слышу работу Целищева: «Все в порядке, скоро вылетают...» Потом выяснились подробности. Лед начало ломать с такой быстротой, что некоторые из товарищей с трудом смогли добраться до вертолета. Одному из членов этой группы не удалось перейти через трещину, разводья увеличивались с ужасающей быстротой. Давая световые сигналы, он вызвал на помощь вертолет и его буквально подняли в воздух с ломающегося, крошащегося под ногами льда. За 10—15 минут вся большая льдина посадочной площадки была разломана на мелкие куски. Местами возникли разводья шириной до трехсот — пятисот метров...»
Работа нашей лагерной радиостанции шла нормально. Нагрузка, правда, была неравномерной и значительно повышалась перед праздниками, так как в этот период шло очень много поздравительных телеграмм, корреспонденций для разных журналов и газет. Нашу работу очень хорошо принимали радисты радио-центров мыса Шмидта и мыса Челюскина. Пришлось задуматься над увеличением скорости передачи. Я привез с собой на льдину электронный ключ. Попробовали включать его. Пришлось довольно долго
[10]
 Радио, №9, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0002.jpg
повозиться с устройством питания для ключа, так как он был рассчитан на питание от выпрямителя, дающего значительное напряжение. Наконец остановился на питании от экономичного умформера, дающего 250 вольт постоянного тока. Хороший фильтр по первичному питанию снимал все помехи, создаваемые этим умформером. Конструкция электронного ключа была мной взята из журнала «Радио» и немного переделана. Петр Дмитриевич Целищев вначале довольно скептически смотрел на мою возню с электронным ключом, так как он считал, что лучшего ключа, чем обыкновенная «вибрушка», в жизни не может быть. И действительно, на простенькой «пилке» у него получалась замечательная работа — четкая и красивая. У меня не было большой практики работы на электронном ключе, поэтому вначале я вышел в эфир на небольших скоростях. Сразу же оказалось, что электронный ключ дает большие преимущества. Скорость начала быстро наращиваться, ошибки в передаче меньше и меньше затрудняли работу. То, что я был ярым радиолюбителем, очень помогло мне в моей жизни и работе на льдине. Максимальные скорости передачи скоро стали доходить до 200—210 знаков в минуту — это помогло значительно сокращать сроки связи. Особенно чувствовалось преимущество электронного ключа перед всякими другими при передаче цифр. Прием с электронного ключа никогда не вызывал нареканий со стороны наших корреспондентов. Мы даже получали письма с запросом, какого типа трансмиттер установлен у нас. Узнав, что идет работа на электронном ключе, многие товарищи просили дать им его схему. В конце концов электронный ключ прочно вошел в наш эксплуатационный арсенал.
А между тем ветры и морозы сильно досаждали всем нам, живущим в лагере. Кругом стояла кромешная тьма, и при свете электрических фонарей или факелов было видно лишь на несколько шагов. Ломающиеся льдины с шумом налезали друг на друга, падали, лопались, крошились на мелкие части. Находясь недалеко от края льдины, мы ясно ощущали, как под ногами дрожит и колеблется лед. Иногда подвижки льда продолжались несколько дней, иногда проходили с перерывами два или три раза в сутки. Во время продолжительных подвижек опасность для лагеря увеличивалась, поэтому весь коллектив нашей дрейфующей станции находился в состоянии полной готовности для перебазировки. Каждую минуту мог раздаться сигнал «ледяной тревоги». Услышав его, все должны были собираться в середине лагеря у вышки с аварийными рюкзаками и санками. В течение полярной ночи таких тревог было несколько. Много раз в полярную ночь приходилось нам уходить довольно далеко от лагеря по заранее разработанным маршрутам. При таких походах незаменимыми помощниками бывала походная радиостанция, с помощью которой осуществлялась связь с лагерем.
...В одной из радиопередач последних известий мы услыхали о том, что в Ленинграде состоятся международные соревнования радистов. В скором времени из Ленинграда пришла телеграмма, которая была зачитана всему нашему коллективу. В телеграмме были пожелания всему коллективу полярников, дрейфующему в далеких суровых льдах Арктики, наилучших успехов в большой и важной научной работе по изучению Северного полюса. Многих из спортсменов я знал лично. Был составлен ответ, и от имени нашего коллектива полетело в эфир наше спасибо с пожеланиями самых хороших успехов каждому участнику соревнований.
Живя на льдине, мы с П. Д. Целищевым находили время для занятия радиолюбительским спортом. В часы, свободные от дежурства, мы смонтировали и наладили любительский передатчик. Нам хотелось, чтобы он был экономичным и вместе с тем достаточно оперативным. Закончив постройку, мы вышли в эфир на одном из любительских диапазонов. Сначала нам не удавалось установить связи с материком. Пришлось еще раз все проверить, переделать антенну и попробовать снова начать работу. Первой из любительских станций провела с нами связь станция Барнаула. Барнаул — родной город Целищева, и можно было представить его радость по поводу того, что первую связь дрейфующей станции «Северный полюс-4» с Большой
Землей осуществил Барнаул. Потом прошла связь с Ленинградом. Было много встреч с друзьями в эфире, много было незнакомцев, но каждый из них считал своим долгом послать свой привет нам, находящимся на льдине. Все желали нам, как можно меньше ледяных неприятностей и тревог. Слышимость радиолюбительских станций советских коротковолновиков была различной, но в моменты прохождения некоторые станции шли очень громко. В течение суток бывали часы, когда наши западные районы шли хорошо, с достаточной громкостью и почти без замираний. Сигналы нашей станции принимались с оценкой по РСТ от 339 до 759. Обычно прием затруднялся обилием помех, особенно сильных у любителей, находящихся в крупных городах. Бывали дни, когда нас никто не слышал и все наши вызовы оказывались безрезультатными. Некоторые районы, быстро появляясь, так же быстро исчезали. Было много случаев, когда коротковолновики-наблюдатели слышали нас хорошо, а между тем связей с материком на любительских диапазонах мы установить не могли. Наиболее «активным» для нас оказался 40-метровый диапазон. Этот участок диапазона был наиболее постоянен по прохождению, чего нельзя сказать о 20-метровом диапазоне. Вспоминается первая любительская связь с Москвой. На радиостанции Московского радиоклуба в этот день находились опытные любители-операторы Ю. Прозоровский, А. Рекач, А. Климашин. Помехи других любительских станций, звучащих с большей громкостью, мешали им принять сигналы нашей станции. В Москву было передано по цепочке о том, что наша станция вышла в эфир. Нам помогли наши соседи с дрейфующей станции «СП-3» К. Курко и Л. Разбаш, которые раньше нас установили связь с Москвой. После взаимных вызовов сигналы нашей станции были приняты, но с очень плохой слышимостью, потом слышимость начала возрастать, и связь между Москвой и далекой станцией «СП-4», находящейся в районе «Полюса относительной недоступности», состоялась. Работали мы до тех пор, пока с обеих сторон слышимость не упала до Р-1. Обменялись поздравительными телеграммами. Приятно было узнать, что в Москве всего минус два градуса. У нас в это время стояли сильные морозы с температурами, доходящими до минус 49, да еще с ветром. Декабрь, январь и даже февраль не баловали нас хорошей погодой.
В темную полярную ночь мы радовались появлению луны. Лунный свет, хотя и слабый, давал все-таки возможность видеть что-то вокруг.
[11]
 Радио, №9, 1955 г. Заметки с дрейфующей станции - 0003.jpg
Можно было идти в поход без зажженных факелов и фонариков.
...И все же мы очень скучали без солнечного света. Наш магнитолог, он же астроном станции т. Деларов получил от коллектива задание точно высчитать время до появления солнца, столь желанного для всех. И вот постепенно среди темноты стали появляться сумерки. Эти сумерки все светлели и светлели, и, наконец, наступил час, когда весь лагерь встречал появление солнца. В этот день все были на ногах. Повсюду царило оживление, — после долгой полярной ночи лагерь встречал первый солнечный день.
Так началась пора горячей работы по подготовке радиостанции, оборудования, всего хозяйства к сдаче новой смене. В напряженной работе прошли два месяца, пока, наконец, пришел самолет, на котором прилетела первая группа сменяющих. Вскоре сменили и нас с Петром Дмитриевичем Целищевым. Сдавая оборудование и эксплуатационную аппаратуру радиостанции, мы делились с товарищами своим опытом, давали им различные советы, необходимые в работе и жизни на дрейфующем льду. И вот пришел день моего отлета. Было холодно, стоял 35-градусный мороз. Мы все дальше и дальше удалялись от лагеря. Вместе с нами шли провожавшие нас товарищи. Мы шли, оглядываясь на лагерь. Каждый из нас хотел запечатлеть в памяти весь вид лагеря, скрывающегося за снежной пеленой. Каждому из нас было грустно и немного жалко оставлять позади нашу, как мы ее называли, «льдинку», наши обжитые домики с палатками, наших друзей. Но вот вещи уже погружены. Начинается прощание с друзьями, которые остаются на льдине, чтобы продолжить начатую нами работу. Объятия, рукопожатия, многочисленные пожелания... И вот последняя из сменившихся группа садится в самолет. Быстро убегают от нас снег и лед. Уткнувшись в иллюминаторы, мы в последний раз смотрим на лагерь. Вот среди зарядов снега мелькают знакомые очертания домиков, палаток, и вскоре все быстро исчезает в серой пелене снега. Прощай, наш лагерь, прощайте, друзья, счастливого вам дрейфа и хороших успехов в работе!

* * *

...Чем больше думаю я о своей работе на дрейфующей станции «Северный полюс-4», тем яснее становится для меня та помощь, которую
оказала мне моя радиолюбительская практика. Ведь сколько было трудных моментов, когда при отсутствии подходящих деталей нужно бывало срочно восстановить аппаратуру, быстро найти неисправность, придумать что-то новое. И всегда мне на выручку приходила радиолюбительская сноровка. Большую помощь оказал мне и опыт, который я приобрел, в свое время занимаясь радио-спортом. Мне часто приходилось вести прием и передачу на больших скоростях, в трудных условиях помех.
Радиолюбительство — отличная школа для любого радиоспециалиста. Это я особенно сильно почувствовал, пробыв год на дрейфующих льдах Центрального Арктического бассейна.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение Historik » 19 Октябрь 2018 17:58

 СП-4-Н-120-1954 г..jpg

Накануне первомайского праздника, 24 апреля 1954 г. в сложных метеоусловиях в ходе посадки самолёта Ан-2 Н-120 Чукотской авиагруппы на ограниченную площадку «СП-4» командир экипажа капитан П.К.Ошурков допустил перелёт. В результате машина выкатилась на торосы и повредила винт, шасси и нижние плоскости. Пришлось её восстанавливать прямо на льду.
На снимке: дрейфующая станция "Северный полюс - 4". 1954 г. На дальнем плане, очевидно, повреждённый Ан-2 Н-120.
Фото из коллекции ФГБУК «Государственный центральный музей современной истории России» – http://goskatalog.ru/portal/#/collections?id=11328889
Historik
 
Сообщения: 497
Зарегистрирован: 05 Сентябрь 2014 15:02

"Северный полюс - 4"

Сообщение Historik » 19 Октябрь 2018 17:59

 СП-4.jpg

Карта «Дрейф станции «Северный полюс - 4» с 15 апреля 1954 г. по 19 апреля 1957 г.».
Из коллекции МБУ «Долгопрудненский историко-художественный музей» - http://goskatalog.ru/portal/#/collections?id=14067344
Historik
 
Сообщения: 497
Зарегистрирован: 05 Сентябрь 2014 15:02

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 29 Январь 2020 14:49

Красный Север, 1954, №210

 Красный Север, 1954, №210 СП-4.jpg
На станции „Северный полюс-4"


Шесть месяцев движется по безбрежным просторам океана станция «Северный полюс-4». Недавно коллектив станции подвел предварительные итоги полугодовой работы. За это время льдина, где обосновались исследователи высоких шпрот, продрейфовала 770 миль. Дрейф по генеральному курсу, примерно на северо-запад, составил 253 мили.
Что успели сделать полярники?
Гидрологи во главе с А. Г. Дралкиным и Н. И. Демьяновым произвели 535 измерений глубин океана, около 18 тысяч наблюдений над течениями, взяли на различных горизонтах десятки проб воды, провели ряд других исследований. Благодаря вертолету, экипаж которого во главе с пилотом В. Е. Мельниковым безукоризненно овладел эксплуатацией машины исследователи проводили работу не только на льдине, но и далеко за ее пределами.
Полученные данные позволили уточнить рельеф дна океана в районе дрейфа станции, который до недавнего времени был белым пятном на карте земного шара. Изучались течения, происхождение и характер водных масс. Все это имеет важное значение для дальнейшего освоения Северного морского пути.
Исследования гидрологов дадут советской науке большой фактический материал для уточнения геологической истории Северного Ледовитого океана и более полного представления о его животном мире.
Отряд аэрологов я метеорологов, руководимый Л. Ф. Овчинниковым, за полгода выполнил свыше 1 300 аэрометрических и около 400 актинометрических (по изучению солнечной радиации) наблюдений, выпустил сотни радиозондов, впервые в метеорологической практике использован вертолет для подъема метеорографов. Работа аэрологов имеет большое значение для улучшения дела прогнозов погоды не только в районе трассы Северного морского пути, но и на значительной частя территории Советского Союза.
Магнитолог станции А. И. Деларов с помощью совершенной отечественной аппаратуры произвел более 1.700 магнитных наблюдений, 155 раз определялись координаты станции.
Наряду с текущей исследовательской деятельностью коллектив станции развернул подготовку к арктической ночи. Она уже не за горами Солнце поднимается над уровнем горизонта лишь градуса на три.
Деларова то и дело спрашивают:
— Ну, как, долго еще будет светить солнце?
Он спокойно отвечает, что через неделю будет виден лишь верхний край солнечного диска, а еще через три дня и он скроется.
Люди торопятся использовать последние солнечные часы. Торопился прежде всего сам магнитолог, он же астроном. Для своих приборов Деларов соорудил три снежных домика, впрочем остальные от него не отстают.
На станцию прибывают самолеты с грузами. Летчики тт. Мазурук, Титлов, Бахтинов, Осипов, невзирая на сложные условия полярных сумерек, доставляют много тонн продовольствия, жилые домики, посылки от родных, письма, газеты, новую аппаратуру.
Сюда прилетели новые люди, в их числе кандидат технических наук Ю. К. Алексеев, автор ряда новых гидрологически приборов, и бывалый полярник щеф-механик В. С. Суворов. Они помогут гидрологам станция освоить новую аппаратуру. Из Ленинграда прибыл комсомолец Юрий Слюнин, он заменяет повара Б. Н. Тихонова, уехавшего по состоянию здоровья на Большую Землю.
С грузами много возни то и дело после завтрака или обеда начальник станции Евгений Иванович Толстиков объявляет:
— Товарищи, кто свободен от вахтенных работ, просьба выйти на расчистку посадочной площадки.
И каждый выкраивает время для участия в общем аврале, чтобы лучше встретить самолет.
Начальник станции распорядился временно начинать подъем в лагере в шесть часов утра по местному времени, которое отличается от московского на десять часов. Когда в шесть часов 30 минут коллектив станции садится завтракать, по радио еще транслируют из Москвы концерты или вечерние спектакли столичных театров.
Каждый день отмечен каким-либо важным для станции событием.
На прошлой неделе начали работать кружки партийного просвещения, охватившие весь коллектив: аэрологи запустили четырехсотый радиозонд, метеорологи 12 октября зафиксировали самую низкую температуру после летней оттепели, гидрологи взяли десятую гидрологическую станцию (так называется взятие проб воды по всей толще океана, чтобы после анализа выяснить соленость, содержание кислорода и других элементов).
Получена объемистая пачка писем и телеграмм со всех концов страны.
В конце педели самолет доставил говорящие письма.
После ужина все (кроме дежурного по лагерю) собрались в кают-компании. Радист И. В. Заведеев включил магнитофон. Люди радостно взволнованы.
— Говорит Арктический институт. Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня мы организовали передачу говорящих писем ваших родных.
— О нас не беспокойся, дорогой Гриша, — раздается голос жены аэролога — секретаря парторганизации станции Силина. — Алик и я здоровы, все у нас хорошо.
Затем говорит сын Силина — Алик.
Жена магнитолога Деларова также говорит: не беспокойся, живем мы благополучно. Миша растет, скоро пойдет в детский садик.
Сын механика Шутяева — слушатель Арктического училища — передал от коллектива училища горячий привет всему коллективу станции.
Всех присутствующих растрогаю выступление двухлетней Тани — дочери гидролога Михаила Извекова. Отец впервые слышит, как произносит слова его ребенок.
Сплоченный коллектив станции «Северный полюс-4» энергично готовится встретить долгую и трудную полярную ночь во всеоружии.
И. АРТЕМОВ.
(Спец. корр. ТАСС).
Станция «Северный полюс-4».
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 30 Январь 2020 16:16

Красный Север, 1954, №255

 Красный Север, 1954, №255 на СП-4 продолжение.jpg
ПИСЬМА ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АРКТИКИ

На дрейфующей станции „Северный полюс-4“

I. Последний луч

— Ну как, Ефим Давыдович, удалось поймать?
— Представьте, опять нет!
Последнее сказано неподдельно трагическим тоном.
— Что же помешало?
— Снова паршивое облачко. Хотя бы большое было, а то так себе, с лоскуток.
Ефим Давыдович Лозовский — кинооператор, недавно сменивший здесь своего коллегу Соловьева. Он уже несколько дней «охотится» за солнцем, чтобы заснять его восход или закат перед длинной полярной ночью. Но это ему мешают сделать то туман. то облака, тем более, что интервал между восходом и закатом длятся всего какой-нибудь час с минутами.
Ефиму Давыдовичу сочувствуют, но сочувствие вскоре переходит в легкое подтрунивание насчет непослушного светила, не желающего считаться с требованиями кино. Особенно изощряется на сей счет плотно сбитый, невысокого роста круглолицый блондин. Уловив такой переход, Лозовский сам начинает наступать. Изобразив на лице удивление, он обращается к блондину:
— Андрюша, тебе я вижу смешно, но скажи, пожалуйста, почему глазами все шмыгаешь по небосклону?
— Ладно, ладно, — теперь уже обороняется Андрей Деларов.
— Нет серьезно, ты хотя бы раз взглянул на лица товарищей.
Раздается дружный смех.
Здесь надо пояснить. Дело в том, что уже давно подмечена у Андрея Ипполитовича Деларова привычка довольно частенько оглядываться на небо. Правда, все понимают, что это у него профессиональное, появившееся здесь на дрейфующей льдине из-за его исключительной преданности общему делу коллектива. Андрей Деларов — магнитолог станции и по совместительству ее астроном. Одна из его обязанностей — регулярно определить координаты льдины. Но хорошо сказать — регулярно. А что делать, если небо бывает подряд по несколь-
ку дней подернуто толстым слоем облаков, или стоит такой туман, что кажется можно его резать на кирпичи и вывозить буде где в нем нуждаются? Тогда не видно ни солнца, ни луны, ни звезд — абсолютно не за что «уцепиться» теодолитом. Так, что поневоле будешь посматривать на небо — не показалось ли там какое-нибудь светило. Впрочем, в такие дни это делает не один Андрей Ипполитович. Нередко в вахтенном журнале можно прочитать такую запись дежурного по лагерю (ради точности нужно сказать, что так этот пост называется официально, в обыденном же разговоре его громко именуют — дежурный по городу, хотя и в «городе» менее трех десятков жителей): «В три часа ночи увидел на небе звезды. Разбудил Деларова. Он встал и определил наши координаты»...
По вот и Лозовскому повезло — наконец заснял что хотел. Удалось это ему, что называется «под занавес». 22 октября участники дрейфующей станции увидели в нынешнем году последний луч солнца. Он осветил лагерь — десятка полтора домиков и круглых палаток, радиоантенну, затем заблестел на флаге Родины, что гордо полощется над торосами, — красный кумач заалел еще ярче, и луч погас. Наступила долгая полярная ночь. (Правда, в первые дни хотя и без солнца, но сумерки длились по 3—4 часа).
Ночь полярная! Кто не писал о ней из писавших об Арктике? Одни о ней отзываются как о чем-то магически-мрачном, другие же подмечают лишь некоторые неудобства, связанные с темнотой, да и то компенсируемые сказочным, неповторимым зрелищем северного сияния.
Американский исследователь К. Кэн, зимовавший на северо-западном побережье Гренландии, писал: «Полярная ночь и полярный день старят человека спорее и неумолимее, чем год, проведенный в каком-нибудь другом месте этого мира скорби... Эта длинная ночь, в продолжении которой мы были объяты мраком, в полном смысле слова непроницаемым, гибельно подействовала на нас всех».
В таком же духе оценивает арктическую ночь австрийский ученый Пайер — один из руководителей экспедиции на «Тегеттгофе*). «Велико влияние полярной ночи, — писал он. — Весь мир человека ограничен светлым кругом лампы. Однако не одна только ночь связывает его — на подмогу тьме идут холод в бури... Созвездия бесшумно меняют свои положения и исчезают за чернеющими на горизонте торосами. На смену им подымаются новые звезды. В круговороте стодесятидневной ночи (такова длина полярной ночи, на широте Земли Франца Иосифа — И. А.) не меркнут они, не гаснет их дрожащая улыбка. И это все... ».
Так писали о полярной ночи многие.
Конечно, нельзя отказать в известной доле правды в высказывании одного арктического исследователя о том, что о зимовке на полярном паке хорошо только читать у камина в уютном доме, но тем не менее участники дрейфующей станции «Северный полюс-4» иного мнения о полярной ночи, чем Кэн и Пайер.
— Надо хорошо подготовиться к долгой ночи, встретить ее во всеоружии, — говорят они, — а там уже как следует и не заметишь ее: слишком много дела у нас. Что же касается подготовки, то Родина об этом позаботилась, сделав все, что только можно было сделать.

*) Австрийская арктическая экспедиция на пароходе «Тегеттгоф» вышла в 1872 году. Вскоре судно было затерто льдами и его начало вместе с ними нести к берегам архипелага островов, названного Землею Франца Иосифа. Так совершенно случайно экспедицией был открыт этот архипелаг, существование которого было предсказано русским ученым и революционером Кропоткиным. «Тегетгоф» затонул. Участники экспедиции с огромным трудом добрались до Новой земли, где они были спасены русскими промышленниками.

II. Труженики

Действительно много дела у этого маленького коллектива. Бывалый полярник, даже свою кандидатскую диссертацию написавший на зимовке, — начальник дрейфующей станции Евгений Иванович Толстиков рассказывает:
— Иногда в некоторых газетах не совсем правильно о нас пишут. С одной стороны получается, что мы вроде какие-то герои, а с другой стороны, оказывается, что люди дрейфующей станции только и делают, что распевают полярные вальсы, кушают фрукты и всякие деликатесы... Если уж обязательно нужен какой-то эпитет в применении к нашим людям, то этим эпитетом может быть только слово труженики.
Иное слово трудно подобрать. Поистине, это великие труженики полярного пака, работающие по 12-14 часов в сутки изо дня в день, не исключая даже больших праздников, при этом невзирая ни на какую погоду, скрадывая юмором и теплой шуткой всякое перенапряжение в преодолении трудностей.
Вот, например, руководитель агрометеорологической группы станции Леонид Федорович Овчинников. В начале дрейфа в течение нескольких недель Овчинников в сутки спал только урывками — в три приема, причем каждый прием не превышал одного часа пятнадцати минут. Сейчас ему несколько полегче, хотя и спать тоже приходится урывками. Нашелся хороший помощник — врач станции Николай Романович Палеев быстро освоил специальность метеоролога и помогает Овчинникову, тем более, что лечебная практика врача, прямо сказать, совсем ничтожна — не хотят люди болеть.
Так трудятся здесь все — аэрологи, радисты, гидрологи, руководители станция, кок, вертолетчики. Что касается вертолетчиков, то, когда они не летают, на их плечи падает львиная доля авральных работ, а их немало на станции.
— Что работы «навалом» (кстати сказать, это словечко с чьей-то легкой руки здесь очень в ходу) — это не страшно. Плохо только то, что нет времени для научного обобщения того богатейшего фактического материала, который мы собираем в ходе наших исследований. Правда, эти факты обобщают научные работники Арктического института, Академии наук, однако хочется глубоко над ними поразмыслить и самим, но некогда, — жалуется Овчинников. Да и не только Овчинников — все научные работники станции, обладая пытливым умом исследователя, хотели бы больше урывать времени на обобщение добытых фактов, тем более, что станция в течение полгода дрейфовала в районе, который до недавнего времени назывался полюсом относительной недоступности, белым пятном на карте земного шара.
Впрочем, товарищи несколько прибедняются. Напрягая все физические и моральные силы, они изыскивают время и для научных обобщений. Тот же Овчинников пишет реферат о климатических условиях района дрейфа станции. Эта работа, надо думать, явится основой для его диссертации, которую он полагает защитить после возвращения на Большую землю. Значительный научный и народнохозяйственный интерес представляет доклад о летнем стаивания льда, написанный гидрологом Н. И. Демьяновым, которого называют ассом полярных исследований. Стаивание льда — это процесс его разрушения, изменения его внутренней структуры, что имеет прямое отношение к преодолению нашими судами мощных ледяных полей на трассе Северного морского пути при навигации... Николай Иванович Демьянов предполагает взять эту тему для своей будущей диссертационной работы. Кроме выполнения своих врачебных и метеорологических обязанностей, ведет, так сказать, в порядке личной инициативы, сложный комплекс научных наблюдений и врач — комсомолец Николай Палеев.
— ... Так что некогда предаваться мрачным размышлениям в долгую полярную ночь, — говорит Демьянов.
Но дело не только в том, что работа отнимает много времени. Следует иметь еще в виду, что работать приходится в сложных бытовых условиях. Конечно, страна сделала все, чтобы ее отважные сыны ни в чем не терпели нужду. Но Арктика остается Арктикой и льдина — льдиной. Палатки хотя и специально сконструированы для сурового арктического климата и отапливаются газовыми плитками, го по утрам все же в них температура минусовая и вылезать при такой температуре из теплого спального мешка — дело далеко не завидное. В домиках же сыровато, тесновато и все время чувствуется недостаток кислорода. Как-то в «хату» гидрологов утром зашел прибывший из Ленинграда научный сотрудник Арктического института. Во время беседы гость решил закурить. Испортив полкоробка спичек, он все-таки не сумел зажечь папироску.
— Что такое? Почему спички не горят? — удивился он.
— А мы сейчас на несколько секунд
дверь откроем, — сказали хозяева.
Дверь приоткрыли — снаружи в комнату дохнуло облачком холодного пара в свежим воздухом. Приезжий чиркнул спичкой, и она на сей раз зажглась.
— Неужели так мало кислорода у вас? — догадался гость.
— Да, как видите, кислорода у нас далеко не навалом: тесновато, а главное — почти все время горит газ.
... Исследовательские и все постоянные текущие работы здесь называются вахтенными, как на кораблях. Вахты, как уже отмечалось, у каждого занимают в день часов 12—14. Но если бы одни только вахтенные работы?..

III. Немного истории

Местный поэт начало основания станции отметил такими нехитрыми строками:

Раскинулось море широко
Его заковал вечный лед,
Восьмого апреля текущего года
Здесь флагманский сел самолет.


Флагманский самолет сел, доставив первых трех участников дрейфующей станции. А вскоре прилетели и остальные, и на льдине появился лагерный поселок, а в нем закипела жизнь. Но отважных исследователей через несколько дней постигла неудача. На льду появилась большая трещина. Не прерывая научных наблюдений, коллектив стал перебазировать свой лагерь километра за два, через нагромождения торосов. Это — легко сказать, но трудно делать. Кое-кто на тяжелых работах даже несколько повредил в суставах руки. Здорово тогда помогли вертолетчики. Через торосы они грузы перевезли на своей машине.
Когда обосновались на новом месте, начало давать о себе знать арктическое лето. Трудно сказать, что хуже в Арктике — лето или зима. Зимой — холодно и темно, но зато летом сыро, слякоть, огромные снежницы, некоторые величиной с маленькие озера (снежницами называются огромные скопления воды на льду, образовавшиеся от стаявшего снега). И нельзя сказать, что летом тепло — температура все же минусовая. К тому же в этот период года, пожалуй, и больше оснований опасаться за целость льдины, когда волнующийся океан ломает ледяные поля в миллионы тонн весом как яичную скорлупу.

И. АРТЕМОВ.
(Продолжение следует).
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 31 Январь 2020 12:39

Красный Север, 1954, №256

 Красный Север, 1954, №256 НА СП-4 окончание - 0001.jpg
ПИСЬМА ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АРКТИКИ
(Продолжение. Начало см. «Красный Север» № 255).

На дрейфующей станции „Северный полюс-4“


В районе лагеря станции также началась подвижка льдов. Взлетно-посадочная площадка станции, куда могли садиться самолеты, находилась от лагеря километрах в трех. Но вот между лагерем и площадкой прошла трещина. Что делать? Без взлетно-посадочной площадки никак нельзя оставаться, единственный вид связи с Большой землей (не считая, разумеется, радиосвязи) — самолет, он должен доставить свежие продукты, горючее и он же снимает людей в назначенный срок со льдины. Между тем, чтобы сохранить «аэродром», там нужен трактор с бульдозером. Переправить же трактор туда через широкую трещину и образовавшиеся снежницы — дело довольно сложное и рискованное. А потом — вдруг «аэродром» унесет за сотни километров, тогда не найдешь ни трактор, ни тракториста...
— Евгений Иванович, — обращается механик станции Александр Иванович Шутяев к Толстикову, — разрешите только, трактор будет доставлен на взлетно-посадочную площадку без всяких осложнений. А если трактора там не будет, то это все равно, что у нас нет такой площадки.
Это, разумеется, понимал и сам начальник станции. Но рисковать, возможно даже жизнью человека... Толстиков решил посоветоваться с коллективом, который и собрался у трещины. Общее мнение: пока еще есть кое-какая возможность — нужно срочно переправлять трактор.
Так и сделали. Поставили через трещину трап и по нему Шутяев мастерски провел машину. Чтобы лучше разведать дорогу, в воздух поднялся вертолет, а впереди трактора пошел с длинным шестом в руках (для измерения глубины снежниц) молодой гидролог Миша Извеков.
Через несколько часов льдину с «аэродромом» оторвало, и она поплыла по прихоти океана. К счастью, ушла недалеко от лагеря — километров за двадцать...
В лагере редкий день проходил без авральных работ. На льдине от стаявшего снега образовались огромные снежницы глубиною по пояс. Пришлось прибегнуть к клиперботам. Воду начали через отверстия, пробуренные во льду, спускать в океан. Часто лед кругом торосился, океан уносил куда-то соседние ледяные поля. Вскоре кругом до самого горизонта была только чистая вода. Командир вертолета Василий Емельянович Мельников рассказывает: — Знаете, когда, бывало, поднимешься на вертолете и посмотришь вниз, то наша льдина как маленькое блюдечко, плавающее в просторах чистой океанской воды.
Но и это «блюдечко» по краям разламывал океан. Сегодня унесет один кусок, завтра — другой. В результате ее размеры за лето сократились раза в три. К тому же льдину начало сильно крутить. — Бывало, ляжешь спать, — вспоминает завхоз станции Владимир Кознов, — оконце домика вроде выходит на юг, а встаешь утром — окно смотрит уже на север. Это особенно много хлопот доставляло Деларову, так как аппаратура его магнитно-вариационной станции установлена со строгих учетом направления меридиана. Поэтому приходилось ему часто переставлять приборы.
Лето, а с ним и летние авралы закончились, но начались осенние авральные работы по подготовке к полярной ночи, к суровой арктической зиме. Еще в августе для обсуждения этого вопроса секретарь парторганизации аэролог Григорий Мелентьевич Силин созвал открытое партийное собрание. Уж кто-кто, а Силин, не раз зимовавший на полярных станциях, знает, что такое полугодовая ночь в Арктике и насколько тщательно к ней нужно подготовиться. На своем опыте в многочисленных арктических экспедициях и зимовках на высоких широтах знал это и докладчик на партийном собрании — начальник дрейфующей станции Е. И. Толстиков. По его докладу активно выступали вместе с коммунистами и беспартийные. Все понимали, что от того, как пройдет подготовка к зиме, в решающей степени зависит выполнение обширной программы исследовательских работ, во имя чего и создана сама станция: от этого зависит вопрос — в какой мере оправдает коллектив доверие Родины. А что может быть выше этого доверия?
Обсуждение вопроса на партийном собрании, мобилизующее решение собрания — все это вдохнуло новую струю бодрости, еще выше подняло дух людей. И с новой силой началась подготовка к зиме и полярной ночи — будничная нелегкая физическая работа. Переставили на новые места все ломики и палатки, оказавшиеся на высоких «грибах»: льдина за лето стаяла, но под жильем она осталась такой же, как и была. У сборных домиков из снежных кирпичей соорудили тамбуры. Тот же материал пошел на снежные домики для научных приборов. В жилье провели вторую пару электропроводов, чтобы можно было с пульта управления маленькой электростанции давать «большой» или «малый» свет. «Большой» — 25-свечовые лампочки, «малый» — 12-свечовые.
Много мороки было с пересмотром запасов продовольствия и различных материалов. Запасы пересмотрели, переложили, рассредоточив «склады» в различных местаx: на случай если льдину разломает, то, чтобы не все было потеряно. На этот же случай снаружи на стене каждого домика висят индивидуальные рюкзака — аварийный запас продуктов и предметов первой необходимости. Кроме того, у домиков еще имеются нагруженные аварийными запасами легкие нарты. Сделано все, чтобы застраховаться от какого-либо драматического осложнения. Для этого же дежурный, когда люди спят после тяжелого труда, с ружьем за плечами ходит по лагерю, прислушиваясь к малейшему шороху — не треснул ли где лед, не подошел ли голодный медведь... Высокая культура труда и трудолюбие сочетаются здесь с высокой большевистской бдительностью.
Прошло еще немного времени, и героические полярные летчики начали осенне-зимнюю доставку грузов. Они доставили еще несколько сборных домиков, гае в баллонах, продукты, дополнительную научную аппаратуру. Незадолго до Октябрьского праздника коллектив из трех сборных ломиков соорудил новую кают-компанию — более уютную и просторную, чем старая, представлявшая собой большую палатку.

IV. Люди дрейфующей станции

В этом коллективе прежде всего бросается в глаза его исключительная слаженность, чувство товарищеского локтя, которое связывает всех. Здесь, кажется, за семь месяцев ни разу начальнику станции не пришлось дать какое-либо распоряжение в приказном тоне. Обычно бывает так:
— Василий Емельянович, — обращается, скажем, Толстиков в командиру вертолетчиков Мельникову, — хорошо бы, как только пообедаете, пойти вам со своими ребятами очистить дорогу к малой посадочной площадке... — Ясно! — следует ответ. И можно не сомневаться, что сразу же после обеда вертолетчики пойдут прокладывать дорогу и сделают все, что в их силах. Можно быть уверенным и в том, что любой член коллектива, улучив десяток свободных минут от вахтенных работ, вооружившись пешней или лопатой, обязательно побежит помогать вертолетчикам.
Таков этот коллектив, сцементированный партийной организацией. Состоит он из бывалых кадровых полярников, уже давно связавших свою жизнь с Арктикой, и молодежи, впервые встречающей полярную ночь. К кадровым полярникам относится прежде всего сам начальник дрейфующей станции Евгений Иванович Толстиков — в прошлом токарь на Тульском оружейном заводе, ныне ученый-коммунист, замечательный организатор-массовик и один из виднейших исследователей арктической погоды. Недаром после войны он неизменно являлся главным синоптиком всех высокоширотных экспедиций. Его правая pyкa и заместитель — океанолог Александр Гаврилович Дралкин, впервые попавший в Арктику семнадцать лет назад, будучи еще студентом гидрометеорологического института.
В течение последних десяти лет Дралкии неизменный участник проводки судов по великому Северному морскому пути, а также участник четырех высокоширотных экспедиций.
— Давно уже не видел настоящего лета, — говорит Александр Гаврилович.
Александр Гаврилович Дралкин вместе с молодым гидрографом Михаилом Извековым на вертолете совершили отсюда четырнадцать «прыжков» за 100—150 километров, производя гидрологические исследования. При этом, в целях экономии времени, они обходились без палатки, спали в меховых мешках прямо на льду. Самым интересным «прыжком» несомненно был полет на льдину, на которой дрейфовала станция «Северный полюс-2» М. М. Сомова. Здесь были обнаружены остатки сомовского лагеря. Примечательно, что эта льдина за четыре года совершила почти замкнутую траекторию. Научная станция Сомова начала свой дрейф в марте 1950 года с 76°10' северной широты и 167° западной долготы. В момент снятия ее координаты были 81°45' северной широты и 162°20' западной долготы. Теперь же льдина была обнаружена на 75°04' северной широты и 170°24' западной долготы. Таким образом этот факт еще раз подтвердил открытие советских ученых о существовании за подводным хребтом М. В. Ломоносова к востоку дрейфа льдов по часовой стрелке по замкнутым траекториям.
— Куда понесет вашу льдину? — спрашиваем Толстикова и Дралкина.
— Возможны три варианта, — говорят они. — К полюсу, или же по часовой стрелке совершим траекторию... а впрочем не будем гадать, время покажет...
Секретарь парторганизации станции Григорий Мелентьевич Силин — трудолюб, человек большого чувства долга. — тоже является заслуженным полярником. Выходец из Урала, он зимовал в Нордвике и на Земле Франца Иосифа, на Диксоне и участвовал в двух высокоширотных экспедициях. Как истый уралец, он внешне кажется несколько суровым. Но за этой суровостью кроется горячее большевистское сердце и чуткая душа преданного товарища. — Знаете, молодежь иногда жалковато, трудновато ребятам, — говорит он. Силину и самому много достается. Кроме обязанностей аэролога, немало у него еще партийной работы — будничной, кропотливой. С одним надо поговорить по душам, чтобы подбодрить, другого, наоборот, нужно с большим тактом предупредить, чтобы он не зазнавался. А кроме того, необходимо организовать партийную учебу, лекции, которые здесь проводятся регулярно, помогать комсомольской организации в налаживании культурно-бытовой работы.
Вместе с Силиным в группе аэрологов работают Александр Щекин и Виталий Бабарыкин. Эта группа умудрялась даже при штормовых ветрах запускать в арктическое небо радиозонды, что до сих пор считалось почти немыслимым. Мало того впервые в мировой аэрологической практике она организовала подъем метеорографов на вертолете.
Виталий Бабарыкин — высокий блондин с открытым лицом, прямой и бесхитростный, за что снискал здесь всеобщее уважение, — тяжелую работу аэролога сочетает еще с учебой— он студент-заочник Харьковского университета. — Что поделаешь, — говорит Виталий, — судьба так сложилась. Окончил десятилетку, поступил в университет. Но тут началась война. Пришлось бросить учебу и пойти на фронт... Там и женился — вдвоем вместе с женой воевали. Война кончилась, а я еще в госпитале с год пролежал. Выйдя оттуда, получил специальность аэролога. Затем свя-

(Окончание на 4-й стр.).
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 31 Январь 2020 12:59

 Красный Север, 1954,_№256 НА СП-4 окончание - 0002.jpg
На дрейфующей станции „Северный полюс-4“

(Окончание).

зался с Арктикой. В пятидесятом году был на полюсе, участвовал в двух высокоширотных экспедициях — так что приходится теперь учиться заочно.
Учится заочно и другой коммунист дрейфующей станции — один из виднейших радистов-полярников Игорь Владимирович Заведеев. Ему 39 лет. Из них Северу он посвятил 22. Даже дочка его родилась в глухой тайге. Заведеев защищал честь Родины на международных соревнованиях по радиоприему и передаче, будучи капитаном советской команды, не раз завоевывал на подобных же состязаниях первое место по Советскому Союзу... Во время вахты перед Заведеевым обычно на письменном столике стоит пишущая машинка (он принимает радиограммы прямо на машинку), а рядом учебник. Нет работы по приему или передаче — снимает наушники и начинает штудировать книгу — нужно кончать Институт связи...
О трех других бывалых полярниках — Николае Ивановиче Демьянове, Леониде Федоровиче Овчинникове и Андрее Деларове — мы уже упоминали. К ним следует еще добавить второго радиста — Петра Дмитриевича Целищева — замечательного мастера своего дела, человека, уже давно влюбленного в суровую Арктику. Таков костяк коллектива.
Остальные полярники — молодежь и по своему возрасту и по «арктическому стажу». Вот бортмеханик вертолета Женя Горохов. Ему двадцать два года, поэтому биография его коротка: окончив семилетку, поступил работать на авиационный завод и теперь вот попал в Арктику. Примерно такова же биография его коллег — тоже комсомольцев — Анатолия Прохорова и Матвея Зинченко — краснощекого крепыша с открытым честным взглядом и с неизменной улыбкой на губах. К этой же группе относятся — гидролог Михаил Извеков и врач Николай Палеев, принявшие первое арктическое крещение незадолго до нынешнего дрейфа. Молодежная группа недавно увеличилась на одного человека — на станцию прибыл новый «кормилец и поилец» коллектива комсомолец Юрий Слюнин. Он с большой охотой сменил должность шеф-повара одного из первоклассных ленинградских ресторанов на пост кока дрейфующей станции...

V. В часы досуга

Когда нет солнца и у горизонта чернеют лишь силуэты нагромождений торосов, то очень трудно, да и вряд ли возможно жить, не впав в тяжелую хандру, без хорошей шутки, без увлекательной книги, без часов (пусть редких) культурного отдыха в товарищеском кругу, без того, что называется праздником. Все это есть здесь — и соленая шутка, и теплый юмор, в свете которого принято смотреть на некоторые неудобства, связанные с жизнью на холодной льдине, и хороший отдых, и книги, и праздники. Что касается последних, то они (не считая таких больших дней, как праздник Первомая или годовщина Октября) устраиваются по двум поводам: когда дрейфующая льдина «разменяет» очередную параллель, или же кому-либо из членов коллектива нужно отметить день рождения. Тогда устраивается праздничный ужин, кок обязательно соорудит по сему случаю какое-либо эффектное блюдо. Если это день рождения, то имениннику делается коллективный подарок — чаще всего книга, с соответствующей надписью, за которой следуют подписи всех членов коллектива станции.
Впрочем, ужины в кают-компании всегда проходят весело. После ужина обычно начальник станции читает поступившие письма или телеграммы, а затем начинается оживленная беседа за папиросой: любители музыки группируются у патефона, а любители «козла» громко стучат костяшками домино. Здесь же проходят киносеансы, перед которыми часто бывают ожесточенные споры, заканчивающиеся, однако, тем, что удовлетворенными остаются обе стороны.
Вот, например, Толстиков после ужина говорит: — Надо бы сегодня кинокартину посмотреть.
— Правильно! — восклицают со всех сторон.
— Что будем смотреть? — следует вопрос.
Здесь уже разгораются страсти.
— Райкина! — кричат одни.
— Хватит Райкина, наверно раз десять уже смотрели, давайте «Шведскую спичку! », — громко предлагают другие.
Спор изобилует шутками и остротами. Все, разумеется, предвидят, чем он закончится, но делают вид, что спорят серьезно. И вот кто-нибудь, наконец, восклицает: — Стойте, братцы, есть гениальное предложение!
— Выкладывай, если гениальное!
— Давайте прокрутим и Райкина и шведскую...
— Вот умница, додумался, наконец! — несутся шутливые возгласы. Так и решают «крутить» обе картины — восьмой или девятый раз. — Что поделаешь, нет пока у нас на льдине конторы Главкинопроката, поэтому кинофильмы у нас не навалом, — говорят арктические исследователи, — и приходится каждую картину прокручивать по нескольку раз.
Есть здесь и своя художественная самодеятельность, которую дрейфующие актеры громко величают первым высокоширотным театром эстрады. Выступает эта самодеятельность довольно редко, ибо некогда все-таки, но зато всегда с огромным успехом. Интересно же после патефонных пластинок и радио «переключиться» на своих певцов, баянистов, художественных чтецов и даже на собственных Штепселя и Тарапуньку.
Незабываемы дни, когда привозят летчики «говорящие письма», или же дни, в которые происходят специальные радиопередачи с выступлениями перед микрофоном родных. По сложившейся уже традиции «говорящие письма» слушают коллективно. В такие вечера каждый внутренне взволнован. Взоры устремлены на Петра Дмитриевича Целищева, священнодействующего около магнитофона, который из-за сырости страшно капризничает. Но вот магнитофон в исправности, и из его недр звучит тонкий детский голосок пятилетней дочурки штурмана вертолета Николая Черногорского — «Здравствуй, папа, я очень по тебе скучаю... А теперь я тебе спою песенку». И она неокрепшим, придыхающим голосом поет песенку о ястребке, который высоко летает.
— Петр Дмитриевич, прокрути еще разок, — раздаются голоса.
Петр Дмитриевич «прокручивает» еще раз ленту, и снова звучит песенка о высоко летающем ястребке.
Дочка Толстикова свое «письмо» заканчивает чтением стихотворения Исаковского — «Слово об Отчизне». Снова поступают предложения «прокрутить еще разок».
Виталию Боборыкину жена сообщает, что она выслала ему книгу Пуанкаре об интегральных исчислениях — тоже радость, ибо надо готовиться к экзамену по математике...
Для заядлых шахматистов — Николая Палеева и Леонида Овчинникова — много забот приносит одна партия в радиоматче (играются сразу две партии) с коллективом «Северного полюса-3», которая, кажется, в проигрышном положении. Впрочем, это кажется со стороны, они же уверены, что итог будет ничейный.
Таковы часы досуга этого советского коллектива исследователей Арктики, дрейфующего во мраке полярной ночи на льдине в просторах Ледовитого океана.
И. АРТЕМОВ.
(Спец. корр. ТАСС).
Дрейфующая станция
«Северный полюс-4», ноябрь 1954 г.
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

"Северный полюс - 4"

Сообщение ББК-10 » 24 Февраль 2020 19:37

Красный Север, 1955, №101

 Красный Север, 1955, №101 СП-4.jpg
На дрейфующей станции «Северный полюс-4»


Дрейфующая станция «Северный полюс-4». Закончился первый месяц дрейфа новой смены дрейфующей станции «Северный полюс-4».
За это время льдина, на которой находится станция, сместилась от 80 градусов 51 мин. северной широты и 176 градусов 00 мин. западной долготы до 81 градуса 15 мин. северной широты и 177 градусов 11 мин. западной долготы, пройдя по извилистой кривой более 200 километров. Научные работы на станции развернуты по основным программам. Аэрологи Гайеров, Долганов и Дунаев, успешно овладев методами исследования высоких слоев атмосферы, добились хороших результатов, имея за месяц среднюю высоту подъема радиозондов более 21. 000 метров. Напряженно трудится океанологи Никитин, Теляев и Шильников. Закончив трудоемкое устройство сквозных лунок в многометровом многолетием льду, они готовят сейчас новые рабочие места, чтобы в ближайшее время опустить на различные глубины океана свои сложные приборы — самописцы течений, батометры, драги, грунтовые трубки. Устанавливаются новые ледомерные приборы, ведутся по расширенной программе исследования ледяного покрова.
Ежедневно вся страна узнает о погоде в центральной части Северного ледовитого океана на «СП-4». Это метеоролог Черниговский и его помощник Рожков 8 раз в сутки, а при работе самолетов полярной авиации — ежечасно, ведут по широкой программе метеорологические наблюдения.
Закончено устройство основных аварийных складов горючего, продовольствия, одежды, комплектования аварийных нарт, аварийных рюкзаков. Это — мероприятия, направленные на повышение безопасности жизни и работы людей на случай разлома льдины или торошения.
Наряду с основным составом ученых «СП 4» наш коллектив регулярно пополняется учеными, прибывающими на льдину в творческие командировки. В настоящее время на станции уже пол месяца ледовые исследования ведут представители Ленинградского арктического и электротехнического институтов. Доцент МГУ Савельев, прибывший на днях на льдину с новыми совершенными приборами отечественной конструкции, сделал интересное научное сообщение, подвергшееся оживленному обсуждению.
Добросовестно трудятся радиотехники Захарьин и Смирнов, механик Кислицын, повар Хоржановский.
Если в апреле и начале мая погода благоприятствовала работам — было ясно, солнечно и в основном тихо, — то последняя неделя отличается более частыми прохождениями циклонов через район станции, пасмурностью, сильным ветром, ухудшением видимости. Хотя еще удерживаются морозы до минус 18—22 градусов, но уже чувствуется дыхание весны: потемнел снег на дорожках и тракторных следах, нога уже проваливается в рыхлую глубину снежного покрова.
После трудового дня полярники собираются в своей кают-компании, смотрят кинофильмы, слушают записанные на магнитофонную пленку выступления родных, обсуждают результаты научных наблюдений, отвечают на многочисленные письма, поступающие со всех концов нашей Родины, а также от друзей из стран народной демократии.

На снимке: на станцию «СП-4» прибыла очередная партия грузов.

Фото В. Егорова. (Фотохроника ТАСС).
П. А. ГОРДИЕНКО, начальник дрейфующей станции «СП-4».
Аватара пользователя
ББК-10
 
Сообщения: 10072
Зарегистрирован: 05 Ноябрь 2014 17:53

Пред.

Вернуться в Дрейфующие научно-исследовательские станции



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3

Керамическая плитка Нижний НовгородПластиковые ПВХ панели Нижний НовгородБиотуалеты Нижний НовгородМинеральные удобрения