ОХОТА

Не успели мы откопать входы палаток от двухметровых снежных заносов и разжечь печки‚ как в наш лагерь прикатили гости‚ и не кто-нибудь просто так‚ а сам начальник аэропорта и капитан - командир роты ПВО‚ уже оповещенные о нашем перегоне радистами из Чокурдаха. Я был польщен и удивлен таким вниманием к простым геофизикам и сперва отнес это за счет смертельной скуки полярной ночи и зимы‚ когда рад кому и чему угодно. Но после короткого знакомства и обмена новостями на столе появились две бутылки водки‚ и я понял‚ что дело было не в радости от появления на острове новых людей и созерцания моей персоны,  а в чем-то более серьезном. Так и оказалось.

Наступала весна и жители Арктики вступали в самое трудное время‚ когда нервы натягивались на пределе от однообразия полярной ночи‚ постоянного созерцания одних и тех же лиц‚ слушания одних и тех же историй, смотрения одних и тех же фильмов и поедания одной и той же еды. А тут‚ в это самое время‚ следуя вечному зову‚ к Темпу подходили многосотенные стада оленей и всем так хотелось кровавых отбивных в три пальца толщиной‚ быстро поджаренной вырезки‚ свежей печенки с луком на щипящей сковороде‚ и жирного ароматного супа с кусками нежной отварной оленины и мозговыми костями. Да и просто вырваться в тундру и поездить по свежему‚ нетронутому‚ чистому снегу‚ не загаженному мазутом и собаками! Но‚ как следует из всего уже сказанного в этом рассказе‚ для этого нужны были средства передвижения‚ а с ними-то‚ как уже говорилось.... Короче говоря‚ мои гости обрадовались не моему лично появлению на острове‚ а тому‚ что я умудрился притащить сюда вездеходы‚ и нужен им был не столько я‚ сколько две моих лучших машины с водителями. Поэтому и была водка на столе.

Отказать было невозможно‚ да и было бы просто неумно - нельзя в Арктике пренебрегать связами с людьми‚ имеющими доступ к авиации‚ топливу и запасным частям а я не мог знать‚ в каком положении я окажусь и что мне понадобится уже хотя бы через неделю. Так что‚ отоспавшись сутки после перегона и поверхностно проверив состояние машин и уровни различных жидкостей в них‚ мы подобрали в аэропорту двух мужиков‚ назначенных начальником на охоту и‚ под их руководством‚ проскочили мимо вмерзшего в лед трактора‚ пересекли  лагуну и взобрались на противоположный берег. Там мы проехали мимо покинутого домика‚ рядом с которым стоял скелет сгоревшего вездехода‚ - остатки Геркиной славы - выкатились на наезженную дорогу и через два километра остановились у Контрольно-Пропускного Пункта роты ПВО острова Котельного. Ничего более дурацкого‚ чем этот КПП‚ я не видел в своей жизни. Посреди холмистой тундры на белом снегу стояла полосатая будочка с длинной наклонной черно-белой полосатой палкой‚ наклонно торчащей над бугристой дорогой‚ и больше ничего - никакого забора‚ никакой колючей проволоки‚ чтобы как-то отметить границу территории роты‚ которую следовало охранять. Просто будочка посередине тундры. Но в будочке‚ как и полагагется на всяком уважающем себя КПП‚ сидел молоденький солдатик-часовой в овчинном тулупе. Он спросил нас‚ кто мы такие и сверившись с бумажкой на стене будочки‚ махнул нам рукой. Мы послушно двинулись к видневшимся вдали баракам.

У самого длинного барака‚ в котором жили все офицеры‚ нас ждал уже знакомый мне по недавнему визиту командир части и еше двое‚ один с усами‚ другой с золотым зубом‚ все одетые в пятнистые бушлаты. У каждого подмышкой торчал СКС - самозарядный карабин Симонова‚ предмет моей мечты. Нам‚ полевикам‚ выдавали старые‚ военных времен‚ карабины со сбитыми прицелами и настолько изношенным стволами‚ что иногда пулю можно было просто засунуть в дуло. А тут в руках офицеров сверкали вороненой сталью новехонькие‚ только что из пирамиды и вылизанные солдатами срочной службы‚ безотказные и удобные машины для стрельбы и убийства. Наверное‚ моя зависть была написана у меня на лице‚ потому что командир кивнул офицеру‚ офицер кивнул еще кому-то‚ тот сбегал куда-то‚ и мне вручили СКС.

Командовали охотой‚ как наиболее сведущие‚ мужики из аэропорта. Они забились вдвоем в кабину‚ а я‚ с удовольствием уступив ответственность‚ забился в кузов вместе с остальными охотниками. Мы курили‚ хватались друг за друга на ухабах и старались что-то рассказывать друг другу‚ перекрывая натруженный вой мотора.

Неожиданно мотор взревел еще громче и водитель круто взял вправо‚ от чего мы все рухнули на левый борт‚ потом понесся круто вверх‚ послав нас к задней стенке‚ а потом‚ со скрежетом поменяв передачу‚ наклонился вперед и помчался вниз по склону‚ кинув нас на переднюю стенку‚ отделявшую кузов от мотора. В завершение этих костоломных маневров вездеход неожиданно резко затормозил и в кузове прозвучал условленный гудок. Откинув брезентовый полог‚ мы‚ как могли быстро‚ вывалились из кузова в снег.

Вездеход стоял в пологом распадке между двумя сопками‚ в пойме небольшого ручейка‚ отмеченного жалкими побегами низкорослой полярной березки. Среди этих кустиков‚ метрах в пятидесяти от нас‚ стояло недвижимо небольшое стадо оленей‚ голов десять - пятнадцать‚ в полной растерянности остолбенело уставившись на нас. С лязгом откинулся люк в крыше кабины‚ откуда и прогремел первый выстрел‚ странно приглушенный‚ как бы вполголоса - как я понял потом‚ так звучали все эти карабины - и началась пальба. Олени метнулись сперва влево‚ потом вправо. Что-то в их поведении показалось мне не совсем обычным - они делали все слишком медленно. Что-то было не так и в них самих‚ они выглядили как-то не совсем так... И тут то до меня дошло‚ что это все были важенки‚ беременные важенки‚ на сносях‚ нашедшие этот распадок с кустикми‚ чтобы тут рожать - уже было пора‚ наступала весна...

Я стрелял вместе со всеми‚ как ошалелый‚ не отпуская спускового крючка и ведя ствол слева направо‚ отмечая про себя очередное попадание‚ когда пуля била важенку в бок и оленья шерсть взлетала серым облачком в воздух‚ пока вдруг в прорези моего прицела не показалась чья-то шапка-ушанка. Каким-то чудом мой палец замер на курке. Еще секунда‚ и я бы в клочья разнес ту голову‚ на которой эта шапка была надета. Как потом оказалось‚ у меня, из всей обоймы, оставался как раз один патрон. Важенки метались с одной стороны распадка на другую и падали одна за другой. Спасения для них не было. Краем глаза я увидел‚ что одна из оставшихся в живых метнулась вверх по склону‚ стараясь выскочить из этой западни. Я повел стволом и выстрелом перебил ей переднюю левую ногу. Важенка рухнула мордой в снег‚ но тут же вскочила и‚ на трех ногах‚ рванулась дальше‚ а перебитая нога болталась на бегу‚ как тряпка.  Золотозубый офицер с колена уложил ее на склоне. Стрельба стихла. Ни одна важенка‚ а их было всего двенадцать‚ не ушла.

Мы ходили среди мертвых тел и добивали еще живых - офицеры и аэропортовцы  - из карабинов‚ а мы с водителем‚ по привычке экономить патроны  - старым верным охотничьим способом - острием ножа в основание черепа‚ там где он соединялся с шеей. Только легкая дрожь‚ затем судороги в откинутых ногах‚ и глаза животного останавливались и быстро затягивались мутной пленкой.  Азарт охоты‚ как всегда в такой обстановке‚ резко спал и мы пили чай из термосов‚ курили‚ и обсуждали‚ что делать дальше. Я настаивал‚ что надо ободрать и разделать туши прямо сейчас‚ пока они теплые и шкура снимается легко‚ потому что я по опыту знал‚ как тяжело это будет делать потом‚ когда мороз спаяет это все в закаменевшую мороженную глыбу. По две туши на человека  - у нас бы это не заняло более двух часов. Но капитан только пожал плечами:

- Чего там ... солдаты в кухонном наряде разделают. А мы только вот пыжиков достанем. Это же надо‚ так повезло - все важенки с пыжами.

 На лице капитана была написана неподдельная радость. Затем вдруг как бы облачко наплыло на его счастливое лицо и он спросил‚ не нужны ли нам самим пыжи‚ на которых я с вездеходчиком‚ как участники охоты и хозяева вездехода‚ имели полные права. Я вопросительно поглядел на водителя. Тот отрицательно помотал головой.

- Нет  - сказал я - Пыжи нам не нужны‚ а вот мясо возьмем. Две туши. И еще - если уж брюхи пороть‚ то надо брать сейчас заодно вырезку и печенку. А то пока ваши солдатики все разделают‚ мои ребята слюной изойдут.

Капитан и другие два офицера были явно довольны тем‚ что мы отказались от пыжиков - они явно хотели заполучить их всех.

Мы взялись за дело. Быстро надрезались животы у самых задних‚ ног‚ в надрез просовывались два пальца тыльной стороной вверх‚ на них клался нож острием вверх‚ чтобы не пропороть кишки и не запачкать мясо пометом‚ и быстрым движением вдоль средней линии вспарывался весь живот до солнечного сплетения‚ затем‚ с усилием‚ надрезалась мягкая грудинка до горла‚ обнажался‚ перерезался и завязывался узлом пищевод‚ туша поворачивалась на бок и на снег вываливались дымяшиеся внутренности. Потом быстрым движением вспарывалась матка и на снег летел уже мертвый‚ но еще теплый‚ пыжик - совсем готовый к самостоятельной жизни олененок‚ со сложенными аккуратно ножками‚ готовый уже через три часа после родов стоять, неловко ходить и даже бегать‚ покрытый густой шелковистой светло-коричневой волнистой шерсткой‚ которая, родись он, защитила бы его от мороза и ветра‚ и которая теперь предназначалась на шапки‚ - словом, уже совсем готовый появиться на свет‚ и родившийся бы‚ опоздай мы с охотой на сутки или промахни мы мимо этого распадка‚ но вместо этого убитый вместе с матерью…

Потом вдоль обеих сторон хребта изнутри туши отделялась нежнейшая и вкуснейшая вырезка‚ а из кучи теплых кишок извлекалась темнобордовая печенка‚ от которой я тут же отрезал кусок и отправлял себе в рот. Научившись этому от эвенов и чукчей‚ я не упускал случая есть сырую печенку на каждой охоте‚ восполняя недостаток витаминов в типичной полевой диете, состоявшей из крупы‚ консервов и сухофруктов.  Я также любил‚ расщепив ножную кость‚ высасывать оттуда сырой костный мозг‚ но сейчас для этого не было времени.

Через полчаса вся работа была окончена и весь снег в распадке был запятнан кровью и завален уже замерзшими потрохами. Оленьи туши‚ теперь уже худые и плоские‚ без круглых набрякших животов‚ с остекленевшими глазами и вывалившимися языками‚ были закинуты в вездеход‚ мы уселись снаружи на решетки двигателя‚ уцепились за что могли и понеслись обратно. Трясясь по замороженной тундре‚ я почувствовал на какое-то короткое время слабые укоры совести‚ вызванные нашим варварством и этим массовым убийством беззащитных важенок. Но все это быстро прошло‚ похороненное соображениями о пользе установленных контактов с военными и о неизбежности такого безобразия‚ которое я все равно‚ даже если и хотел‚ не смог бы остановить‚ и которое случилось бы рано или поздно и без моего участия.  Успокоив себя таким образом‚ я весь соосредоточился на том‚ как прикурить во время такой трясучей езды и при этом не свалиться под гусеницы‚ потому что нужны были обе руки‚ чтобы защитить спичку от ветра.

Я‚ по наивности‚ рассчитывал‚ что мы быстро разгрузим туши‚ заберем свою долю и вернемся в лагерь. Но я очень ошибался и в лагерь я попал только через сутки. В офицерском бараке все было готово‚ стол уже был накрыт‚ плита полыхала огнем‚ ждали только нас. Вырезки и печенки полетели в тазы‚ их подхватили офицерские жены‚ заскворчили сковороды с луком‚ на столе со стуком выросли бутылки и уже пошла первая за удачную охоту‚ потом вторая за геофизиков‚ потом третья за доблестную Советскую Армию‚ потом четвертая за прекрасных дам‚ потом пятая за вездеходчиков‚ потом.... Я помню‚ что катастрофически быстро пьянел. Это было так не похоже на меня‚ я всегда был очень крепок на хмель. Но тут -то ли сказался многодневный перегон с его постоянным напряжением‚ то ли охота‚ то ли все вместе‚ - я просто расслабился и‚ что называется‚ поплыл. Помню‚ что кончился спирт и в ход пошла скороспелая бражка‚ которая приготовлялась в стиральной машине‚ куда за несколько часов до употребления загружались в нужной пропорции вода‚ сахар и дрожжи‚ нажималась кнопка, машина начинала вертеться и изготовляла вроде бы некрепкий продукт‚ но который‚ соединяясь с выпитым ранее‚ приводил к быстрому и совершенно безобразному опьянению‚ что, кстати, от этого продукта и требовалось. Напиток сильно отдавал неперебродившими дрожжами, но так и было задумано, чтобы процесс брожения и переработки сахара в алкоголь происходил бы замедленно в желудке потребителя. Пойло было жуткое, но это никого не останавливало и мы хлестали его кружку за кружкой. После этого все помешалось в пьяном беспорядке - мы орали песни‚ чего-то доказывали друг-другу‚ кто-то тискал чью-то хихикающую жену‚ кто-то лез ко мне целоваться‚ мой водитель во время выяснений отношений вдруг замолк и сполз под стол‚ капитан‚ держась за стул и еле держась на ногах‚ объявил‚ что на расположение роты ПВО наступает противник, и мы занимаем оборону‚ для чего всем идти стрелять из счетверенных зенитных пулеметов‚ и кто-то действительно пошел с ним и я слышал короткие пулементные очереди и дикий хохот в промежутках между ними‚ потом мне самому что-то вступило  в голову, и я вдруг собрался куда-то ехать на вездеходе и на мне повисли‚ чтобы удержать‚ а я все рвался‚ и вынес всех в коридор...

…Я проснулся в каком то чулане‚ накрытый овчинным тулупом‚ с тупой головной болью и сильной жаждой в рту‚ такой сильной‚ что челюсти свело‚ как судорогой. Я пошел по темному заледеневшему коридору, натыкаясь на груды какого-то хлама и, в поисках воды, толкал двери наугад, но все они были заперты - там, наверное, жили семейные офицеры, которых жены сумели оттащить от стола и запереть по комнатам. Единственной незапертой была дверь в накуренную комнату, где на полу спали трое или четверо, а за столом сидели мой вездеходчик,  двое из аэропорта и еше кто-то, и глушили вчерашнюю бражку–скороспелку. Увидев меня, все страшно обрадовались и протянули мне кружку с бражкой, но от одного ее сивушного духа мои кишки повело наизнанку, и я вцепился в литровую банку со снеговой водой,  стоявшую на столе. Утоление жажды возымело, кроме прямого, еще и побочный эффект – вода разбавила загустевшую и насыщенную алкоголем кровь, та забегала быстрее, добралась до головы – и я, не выпив не капли, снова опьянел. Проснулся аппетит и я вцепился в холодные остатки вчерашнего мясного пиршества. Потом загремела входная дверь и к нам ввалился командир роты в обнимку с только что приехавшим через лагуну начальником аэропорта, которому тоже захотелось жареной печенки и вырезки, и который привез спирт, и все началось сначала…

Пьянка затянулась, как и полагается в Арктике, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Я понял, что если я останусь, то буду гудеть со всеми уже до мертвецкого состояния, чего я уже давно, со студенческих лет, не достигал. Но мои защитные механизмы, которые которые меня никогда не подводили и отделяли меня от моих неотвратимо спивающихся друзей, сработали и сейчас, и дождавшись, когда народ малость скис и притих в очередной раз, я растолкал водителя и мы двинули назад, в наш лагерь на косе. Надо было начинать то, ради чего я сюда прикатил -  геофизическую сьемку острова Котельного.

 

далее: Работа